К слову говоря, за проституцию меня однажды всё же замели. Ну, на деле не совсем так чтобы замели, а на самом деле даже не совсем за проституцию, но получилось весело. Времена тогда вообще такие были. Развеселые. Начало девяностых, кто-то еще помнит, может быть. История сама себе банальная. Была в те времена у меня приятельница, у приятельницы дочка в подростковом возрасте. Соответственно, у дочки приключились боли в животе. А семья вся из себя насквозь интеллигентная была, пробу ставить некуда. А интеллигентному же человеку "неотложку" сразу беспокоить как-то не с руки, меня, понятно, проще на ночь глядя вызвонить. Мне-то что, я человек отзывчивый, приехала. Диагностировала я аппендицит, дальше как положено: "неотложка" — и в стационар. Стационар, естественно, дежурный, не по выбору. Приятельница с дочкой поехала и меня с собой уговорила — для моральной поддержки. И не зря, поскольку маме дурно стало, как только она больничку эту издалека узрела. Дело-то, напомню, в девяностые происходило, реформаторы тогда как раз во вкус вошли и вовсю разруху учиняли. Так что изнутри больницу лучше было вообще не рассматривать, а то еще увидишь чего. Вот дочка и увидела. Увидела она, правда, всего-навсего таракана, но изумилась так, словно ей утконоса какого показали. — Ой, — говорит, — а кто это? Дежурный хирург, который только собрался ей живот помять, тоже удивился. От такого удивления. — Девочка, — отвечает, — ты что, тараканов никогда не видела? — Нет, — чадо говорит, — ни разу, никогда! Н-да, тяжелое у человека детство, что уж тут поделаешь. Папа — профессор литературоведения, мама — кандидат филологических наук. Там если где и были тараканы в доме, только в головах. Где ж ребенку к жизни приобщиться! Ничего, хирурги чаду быстро объяснили, что тараканы — это пустяки, а вот если она будет себя хорошо вести, ей даже крысу живую покажут. Приятельница вся аж побелела, но смолчала. И правильно сделала, потому как тараканы тараканами, а хирурги там отличные были. Быстренько болящую в операционную утащили, а уже через полчаса сообщили, что шоу благополучно закончилось и можно нам по домам отправляться. По домам — это, конечно, хорошо. Вот только времени два часа ночи, метро закрыто, а пешком по криминальной столице топать неохота. Да и далековато, честно говоря. Так что выгребли мы из карманов всю наличность, вызвали такси и пошли под единственный фонарь на всей улице машину дожидаться. А места вокруг дикие. Больничный садик весь такими кустами зарос, что и под фонарем не слишком-то светло. За углом бензоколонка, а напротив больницы — общежитие неизвестной принадлежности. А на бензоколонке периодически постреливают — раздел госсобственности бодро происходит, криминальная же революция в стране. Из общежития усатые люди рыночной национальности как те тараканы вылезают. И ментовская машина раз примерно в пять минут по улице зачем-то проезжает. Только она появится — стрельба на бензоколонке стихает, южные люди в тень прячутся, а мы с моей приятельницей в ожидании такси, наоборот, на шум мотора из кустов вылезаем. Только она проедет, бензозаправщики опять собственность делить начинают, южные люди к нам приставать пытаются, а мы от них в кусты поглубже лезем. Когда эта машина в третий раз проехала, менты на нас нехорошо поглядывать стали. Меня сомнения начали терзать… — Похоже, нас сейчас арестовывать будут, — я своей знакомой говорю. — За что? — приятельница недоумевает. — За нелицензированную торговлю в ночное время, — говорю. Приятельница всё равно не понимает: — Чем? Объясняю для интеллигенции: — Собой! А менты уже на нас конкретно целятся… Мою приятельницу это страшно оскорбило. Я б за нас глядишь и отбрехалась, а она — в амбицию. Нет, ну вот какого черта надо было объяснять ментам, что никакая она им не [м]лядь, а целый кандидат филологических наук?! Как будто кандидат филологических наук [м]лядью быть не может! На сей оптимистичной ноте нас и загребли. Прямиком в ближайшее отделение. А в итоге получилось всё же весело. Давно известно: мир тесен, Питер — город маленький, а пути врачебны неисповедимы. Старшим в этом отделении оказался мой знакомый мент. Он еще во времена моей скоропомощной юности на станции метро "Василеостровская" тамошним гадючником заведовал, пьяных-битых мне регулярно спихивал. Тогда меня он тоже иногда, бывало, выручал, когда я в пьяном безобразии в метро… ладно, дело прошлое. Короче, если бы не он, нам с приятельницей в этом околотке до утра пришлось бы куковать. А так — нас коньяком сначала напоили, а потом со всем почтением развезли нас по домам с сиреной и мигалкой на милицейском транспорте. Так что в конечном счете мы еще и на такси изрядно сэкономили. А пути врачебны впрямь ведь неисповедимы. Дочку той моей знакомой так это знакомство с медициной впечатлило, что она сама в медянки подалась. Поступила в медицинский институт, закончила и работает теперь врачом чуть ли не в той самой больничке. Кстати, тараканы, говорят, там так и не перевелись. А вот ее мама после этого со мной поспешно раздружилась. То ли так она за дочкину карьеру оскорбилась, то ли всё-таки за то, что в грешном моем обществе ее за проститутку приняли… Хотя казалось бы — а я-то здесь при чем? Диана Вежина

Из книги отзывов кафе "... ":

Спасибо, что отравили.

За пять дней скинул 10 килограмм, бросил пить, курить и шляться по кабакам.

Рассказал друг – врач-травматолог. Дело было в далекие доперестроечные времена. Привозят к ним в "травму" 17-летнего паренька с проникающим ножевым ранением в сердце. Шансов у него немного – давление почти на нуле, большая кровопотеря. И ни о каком переводе в кардиологию или перевозке в областную больницу речь не идет — счет идет на минуты.

В общем, как смогли, зашили ему пробитый ножом желудочек сердца своими суровыми травматологическими нитками. Вроде и кровотечение остановили, и уже грудину зашивали, когда у паренька напрочь исчез пульс. Предприняли еще какие-то реанимационные действия – но, уже понимая, что "поезд ушел". Как, собственно, и предполагалось заранее.

Пошли врачи в ординаторскую. Настроение, понятно, не из лучших – всегда так, когда "теряют" пациента. А в операционной остался интерн: решил потренироваться на покойнике и начал делать тому дефибрилляцию – то бишь, мучить его электроразрядами.

Проходит пара минут. Тут в ординаторскую галопом влетает интерн с "квадратными" глазами: "Он живой! " "Как живой? Не может быть! " "Да он меня только что на х[рен] послал…" Все бегом в операционную, смотрят – есть пульс.

Через неделю паренька выписали за нарушение больничного режима: выпивать начал и молодых медсестренок лапать.

У меня дома валяется снимок МРТ. На нём мои фамилия и инициалы и двадцать четыре слоя моих мозгов. Когда какой-нибудь урод говорит, что я дебил, я ему показываю этот снимок и говорю, что я нормальный, мама меня проверяла (мама — невролог).

Снимок был сделан, когда мне было 18. С тех пор меня дважды выгнали из универа, забрали в армию (это важно), через год вернули обратно и в 22 года я снова студент.

Недавно нашёл этот снимок, рассказал маме, как его использую.

— Сына, это не твои мозги.

— Схренали?

— Это снимок дядьки левого, тут вон патология лютая, этот дядька уж помер давно.

— А фамилия-то моя. И на томографе я катался.

— А мозги не твои.

— Да как так-то? Я ж всем друзьям эти мозги показывал, говорил, что я нормальный.

— А снимок подменили.

— А нафига?

— *Вздох* Чтоб тебя, дебила, в армию не взяли.

Объяснительная записка сварщика Иванова В. А.

(орфография и пунктуация сохранены)

В субботу 24-го октября во 2-й половине дня почуствовал себя плохо (сердце, давление) дальше больше. В воскресение хуже. В понедельник 26 –го октября утром встал ноги ватные, шатает, слабость, головокружение временами донимает сердце. Я просто