госинвестиции считались тогда — в милицию и бюрократию, поскольку сжирают бюджет ничего не отдавая государству взамен. Сейчас, к сожалению мы живем в перевернутом мире — полицейские бюджеты даже в развитых странах выше трат общества на образование и медицину. И рассказ мой в чем-то именно об этом.

Как все студенты летом мы выезжали на стройки в ССО, где отрабатывали свое бесплатное образование и зарабатывали дополнительную денежку себе на житуху. И занесло нас в район города Котлас, в поселки, где зоны перемежались поселениями химиков. Понятно, что химики были не учеными, а поселенцами. Занимались как и все в тех краях тогда в основном лесом — заготовка, распил (правильный распил, не нынешний), погрузка, транспортировка и тд. А строить мы должны были именно школу — большую трехэтажную с бассейном и стадионом. Отделение милиции ютилось в деревянном бараке, но строили мы не его. Поселок этот был весьма странный и названием Кадниковский и нравами местных жителей. Семей с детьми было много. Но родители и детки их там говорили на каком-то особом сленге — матерная феня. Казалось совершенно нереальной фантастикой, что эти люди смогут читать нормальные книги, писать сочинения, говорить на чистом русском языке. В качестве подсобников дали нам пяток малолеток на перевоспитание. Чем они понравились нашему командиру отряда и комиссару — мне неизвестно.

Маленькие, плюгавые, все время курят, ищут любой повод ничего не делать. Зато при появлении командира или комиссара начинают лебезить, изображать умирание от трудов и усталости. Наверное они другой жизни не видели. Командиру вечерами на ужине плели такие сказки про жизнь свою сиротскую, что поднять на их руку казалось невозможным. Так и мучились с ними. На день строителя в августе и нащего комиссара, и командира, пару бригадиров и пару оболтусов малолеток пригласили в Котлас на торжественный праздник. Обещали выдать немалую премию и отряду. Помывшись, побрившись мы расстелили ватманские листы на дверях, разложенных по козлам в качестве столов, спрятали в кустах бутылки одного, другого расставили красиво на столах и стали ждать. Малолетки оставшиеся с нами о чем-то шушукались, шушукались и незаметно исчезли.

Ни командира, ни комиссара, ни премии все нет и нет. Тут они приезжают довольные и веселые и с удивлением смотрят на нас. Почему не отмечаем премию, где фуршет, праздничный пирог. Премия была? Где? Растерянный комиссар оглянулся — так нас, говорит он, оставили на банкет и мы отправили ее с пацана.. Оглядел нас, увидел что нет малолеток и густо густо покраснел. Дошло — обули нас детки, крупно обули. Ну что, сказал командир комиссару, пошли в милицию. Не надо милиции — сказал Савельич — наш водитель, пожилой молчаливый местный мужик в наколках. Не надо. Сел в газик и уехал. Почему-то никто даже и не рискнул после его интонации слов идти в отделение. Праздник был испорчен окончательно. Через два дня приезжает газик, а там трое чумазых и поцарапанных малолеток с кульком денег. Молча вышли, молча отдали командиру, молча пошли переодеваться. Оставшийся месяц работали наравне со стройотрядовцами. Молча. На вопрос где те двое лишь махнули рукой в сторону зон. На вопрос Савельичу — как нашли? Тот ответил — вы нам школу строите, весь поселок искал этих уродов. И больше ни слова. Когда мы уже собирались и зашли прикупить домой подарков в местный универмаг — очередь потребовала (матом естественно) пропустить нас без очереди — они нам школу построили. И бабы которые за место укатали бы любого — нас также заталкивали впереди себя, чтобы мы могли купить и туфли саламандру и сапоги финские мамкам себе домой (снабжались те поселки очень даже неплохо). Они нам ШКОЛУ строили — большей гордости за свой труд я не испытывал никогда. Поселок Кадниковский. 1975 год.

рождения.

От значительности своего дня рождения я излечился, когда мне исполнилось 20, в армии. Года через три мне пришлось забыть о 8 марта, и 7 ноября, поскольку я к тому времени уже уехал из России. Но вот про Новый год я ну никак забывать не хотел. И жена моя не хотела – мы так каждый год и наряжали елку к Новому году, и наплевать нам было, что все наши культурные американские соседи наряжают свои елки к Рождеству. То есть, к 26 декабря. А че нам это 26 декабря-то? Мы и про наше, православное рождество, не больно-то раньше слышали, которое 7 января, а тут вообще не поймешь, что за дата.

В 2002 у нас сын родился, — в Штатах, конечно. Он по всем статьям американец, но вот к елке и к Новому году мы его приучили жестко. Новый год – это снег, это елка, это все веселятся! И спать можно долго не ложиться, что моему сыну, по-моему, самое главное.

Из года в год такая традиция у нас продолжалась. Приучили сына, в-общем.

Честное слово, старались, когда на Новый год снега не выпадало, я специально из холодильника лед на землю вытряхивал, а сынишка из него снежную бабу лепить пытался. Ну, а когда настоящий снег выпадал – так это для всех счастье.

Так у нас продолжалось до самого нынешнего кануна 2010 года.

А нынче проблема возникла – мы решили провести это самое рождество в теплых краях. Собрались вот на католическое рождество, и улетели. Все вроде сделали, а елку домой купить ые успели. Наплавались-назагорались в тропиках, в-общем, от души, про елку в это время даже не вспоминали.

Возвращаемся домой. Все вокруг снежком припорошено, у соседей дома светятся, гирланды из окон, снаружи и внутри домов елки стоят... У соседей, то есть, светятся и стоят – а у нас дома глухо и угрюмо, — ничего нет. Как только приехали домой, сын на меня так печально посмотрел, и спрашивает:

— Папа, а где наша новогодняя елка?"...

Блин, ладно если б он спросил "где наша рождественская елка? " — я б с ним пошутил, и спать бы пошел. А так, нет, могу.

Я тут же в машину обратно запрыгнул, и поехал елки искать. Только фиг, ни одной на продажу не осталось. Ну, ни одной. Закончилось Рождество, а Новый год в Америке — не такой прасдник, чтобы елку держать.

Домой вернулся виноватый, сына уговорил спать пойти, и, признаюсь, наврал, что елка у него на завтра будет, сто пудов, в-общем.

Мне от этого еще хуже стало, потому что сынишка мне мой поверил, и так и сказал:

— Я сейчас спать буду, а завтра ты, папка, самую лучшую елку на свете дома поставишь!...

Я честно скажу, всю ночь из-за этого не спал. А с утра пораньше поехал на поиски елки. Жена в это время сына на бойскаутский слет отвезла.

Полдня ездил, ни одной елки на продажу не нашел. Возвращаюсь домой, и вдруг вижу – у мусорного бака моей соседки стоит совершенно замечательная, пушистая, самая что ни на есть новогодняя елка! Ну, отпраздновала моя соседка свое декабрьское Рождество, и сразу елку выбросила.

А я улыбаюсь, как дурак, и к этой елке с распахнутыми руками гребу. Так и обнял эту елку. Я б ее так и унес, если б соседка в этот момент из дома не вышла, и меня не увидела...

И вот, сцена: Я стою у чужого мусорного бака, обняв двумя руками выброшенную елку, соседка же на меня смотрит с большим удивлением. Потом осторожно спрашивает:

— Вы что тут делаете?!

Я, еще не вьехав что к чему, начинаю объяснять о Новом Годе, о елках, о сыне, о традициях... Удивление в глазах соседки превращается в ужас, она пятится назад, и бормочет:

— Берите что хотите, пожалуйста...

Тут до меня доходит, что соседка сейчас санитаров с полицией кинется вызывать, а что ей еще делать, если ее сосед спятил? Но, мне такое тоже ни к чему. В-общем, я бросаю елку, сую руку запазуху, пытаясь достать бумажник, и со словами: "я за елку заплачу! " — бегу к соседке.

Соседка бежит от меня, уверенная, что я не бумажник, а пистолет достаю, и запирается в доме.

Я, совершенно тут растерявшись, вытакиваю бумажник и подхожу к двери Эми (так соседку зовут). Достаю конверт, сую туда 40 долларов, и приписываю записку со всей этой галиматьей о традициях, Новом Годе и прочем.

Оставляю конверт на пороге, и пячась назад, отхожу к ее мусорному баку, и забираю елку...

Нет, Эми полицию не вызвала. До приезда жены и сына, я успел эту елку-красавицу поставить дома, и нарядить ее. Знали бы вы, как мой сын вечером радовался!

А еще через два дня, к нам в дверь постучалась Эми. Дверь открыла жена. Эми попросила позвать меня, я вышел, и было уже совсем принялся опять извиняться, как Эми меня остановила, чмокнула в щеку, и пожелала счастливого Нового Года. Потом вручила мне конверт с моими 40 долларами, и попросила на нее не сердиться за то, что она так отреагировала.

Сказала, что два вечера потом читала про русские новогодние традиции, и все поняла. Я ее тоже чмокнул в ответ, и сказал: "Большое спасибо. С Новым Годом Вас! "

А мой сын, конечно, не усидел, и позвал посмтреть тетю-соседку на его замечательную елку, которую ему папа принес.

А та елка и сейчас у нас дома стоит. В доме пахнет хвоей и Новым годом.

Много у нас дома раньше елок было, но эта, пожалуй, самая лучшая.

типичная еврейская семья: мама – преподаватель музыки, папа – инженер в одном из НИИ, и был у них сын Боря. Надо честно признаться, что Боря не унаследовал ни усидчивости и прилежности отца, ни скромности матери, посему еще с ранних лет слыл ребенком довольно непослушным и постоянно влипал в разные истории. Из института не был выгнан только благодаря усилиям родителей, все еще надеявшихся, что сын одумается, но время перемен сыграло с Борей злую шутку. Поняв, что образование инженера в будущем ему не пригодится вообще никак, а вот уроки жизни – еще как, Боря усиленно их брал на улице и к своим 25 годам приобрел немалый жизненный опыт, умение решать вопросы, оказаться в нужно месте в нужное время, но вот профессии, кроме как "посредник", никакой не приобрел.

В это же время Германия в знак извинения перед евреями за их массовое истребление в годы войны открывает свои границы с целью пополнить популяцию этого славного народа на своей территории. На самом деле, цель, конечно, была иная: большинство еврейских юношей и девушек имели хорошее образование и могли стать высококлассными специалистами в помощь немецкой экономике (в отличие от турков, курдов и пр. , например), но речь не об этом. И вот как цунами, с Востока в Германию хлынула вся русскоговорящая еврейская диаспора. Как водится, вокруг этого тут же был построен бизнес (за деньги у вашей мамы или у мамы вашей мамы находили гены Евы и признавали ее потомком народа израилева), и русские Вани, Васи, Пети разве что без кипы на голове и пейсов на волосах с легкостью становились Абрамами, Мойшами и т. д.

Решил не отставать от моды и Боря, тем более что ему и доказывать особо ничего не нужно было: его рыжую шевелюру не спутать было даже со славными потомками шотландских горцев. И вот подается заявлением, в котором указывается, что по экономическим, политическим и климатическим мотивам Боря не может более находиться в России и ему срочно надо переехать куда-то позападнее и готов он на новом месте применить все свои знания и навыки в помощь новой родине. Заявление это рассматривают в быстром порядке, визируют его и через короткое время Боря уже сходит с трапа самолета Петербург-Берлин.

Только вот с применением знаний и навыков Боря, конечно, слукавил. Во-первых, никаких таких способностей в помощь новой родине у него не было, а во-вторых, и что самое главное, не было никакого желания на этой самой новой родине работать. Хватит того, что его предки (пусть и не его лично) отработали за него в немецких концлагерях, так что пусть теперь немцы поработают на него, на Борю. Но объявить это впрямую немцам – значит, подписать себе антивид на жительство, тем более что немцы требовали от новообращенных иммигрантов сразу же включаться в дело помощи экономике Германии. Поэтому Борю быстренько научили, как правильно поступить: при общении с инспектором по трудоустройству нужно было назвать свою профессию на предыдущем месте проживания и немецкое государство обязано было предложить Боре рабочее место по его специальности, а если такого нет - то платить Боре социал до того времени, пока такое место не найдется. Тут главное было не промахнуться с профессией и выбрать как можно более редкую, желательно даже не существующую. Боря долго ломал голову и, наконец, в славный день встречи с инспектором Боря оказался специалистом по…редкому виду змей, которые водятся только в одной единственной пустыне (Сахаре или Гоби, врать не буду), уникальным можно сказать специалистом. Ввернув пару вычитанных умных терминов по этой тематике, Боря окончательно убедил инспектора в своей уникальности. Само собой, вакантного места для Бори не нашлось и с болью в сердце Боря подписал соглашение на социал и отбыл а оплачиваемую государством социальную квартиру.

Через несколько месяцев Борю было не узнать: он пополнел, расцвел, весь его вид напоминал типичного баварского бюргера (если бы только не эта шевелюра…). Сказать, что Боря был доволен жизнью – это ничего не сказать. Шли месяцы и Боря уже строил грандиозные планы на будущее, как вдруг в его доме раздался звонок. Звонили из трудовой инспекции, и с гордостью сообщили Боре, что немецкое государство снаряжает грандиозную экспедицию в эту самую пустыню, что набран уже весь персонал за исключением…специалиста по изучению змей. И оказывается, что такой специалист в Германии есть, он один на всю страну и зовут его Борис, поэтому, херр Борис, просим Вас в течение ближайших дней собрать свои манатки и явиться в штаб экспедиции для дальнейшей отправки в пустыню. Недолго поразмыслив между выживанием в дикой, но знакомой России в окружении россиян, и дикой, но незнакомой пустыни в окружении змей, Боря довольно быстро собрал вещи и явился, но не в штаб экспедиции, а в аэропорт Берлина, после чего отбыл на предыдущую родину, сославшись на замучавшую его ностальгию. И сейчас до сих пор каждый раз вздрагивает, когда слышит о пустынях, змеях и экспедициях.