Я вырос в семье религиозных фанатиков. В детстве мать была уверена, что во мне сидит бес, и возила по лаврами на отчитки: я помню тесные душные помещения, визжащих истеричных тёток, священника с безумными глазами, толпу сумасшедших; я орал от ужаса, а маму это убеждало в том, что это из меня бес кричит, и что она всё правильно делает. Сложно представить, сколько людей, нуждающихся в неотложной психиатрической помощи, таскается по этим лаврам, и какие деньги стригут с них эти "старцы".

Как меня держали на хлебе и воде, как заставляли до одури молиться, как меня травил весь класс за то, что мать [бах]нутая, а отцу было пофигу; как меня били, а мать закатывала глаза и вещала о том, что я мученик за Христа и надо подставлять другую щеку. Как мать избивала меня, когда я осмеливался противоречить, как собиралась отдать в монастырь. Я сбежал в шестнадцать лет из этого дурдома и понятия не имею, что там сейчас творится. Ненавижу религию, ненавижу весь этот ужас, хорошо знаю этот мир и ненавижу всей душой кромешное мракобесие XXI века.

Вижу вкус у шрифтов. Ариал хрустящий, как маца; таймс — горький табак, колибри — сахарная вата, джорджия — черный перец. Когда подбираю шрифты, долго борюсь с собой, чтобы выбрать подходящий, а не вкусный.

В пятом классе до меня постоянно дотыкивался один мальчик. Вечно говорил гадости и мерзкие шутки. Учительнице было всё равно, а я из-за своей дурацкой скромности и зажатости ничего не могла даже ответить, просто молчала и не показывала никаких эмоций. Всё это время мой внутренний голос кричал о том, какая же я размазня и терпила, если разрешаю

Покушав на работе, убрал пустой контейнер в рюкзак, а забрал и закрыл его только вечером. Пришел домой, жена взяла рюкзак, и, не успев ничего достать, закричала, бросила его и побежала в другую сторону с диким криком. Дома живут два кота, они тоже разбежались, один от страха даже жену перегнал. Как оказалось, я принес с собой мышонка. Он залез ко мне в портфель, а я закрыл его и пошёл домой. Как итог — ловили его полвечера, у котов стресс, а соседи вызвали ментов, думая, что у нас кого-то убивают.