Парни уже даже не покачивались — они громоздились как накренившиеся истуканы с острова Пасхи, которые будут стоять до тех пор, пока просто не рухнут. Её пламенную английскую речь они слушали именно с этим выражением лиц. Парней как будто только что шарахнули по голове бутылкой водки, а может и двумя – на глаз оценить было трудно.

Моего знакомого в холле ещё не наблюдалось, поэтому я вышел на свежий воздух, с удовольствием прислушиваясь к замечательному звучному говору американской девушки. С первых секунд мне стало понятно, что главная причина ступора этих парней – полный коллапс мозга при попытке понять, что она говорит.

У девушки явно были итальянские корни. Со скоростью четырёхствольного зенитного пулемёта она обрушивала на них неисчерпаемые запасы забористого молодёжного сленга и темперамента. Я понимал с пятого на десятое, хотя до этой встречи верил, что офигенно знаю язык.

Что же касается парней, по их физиономиям было очевидно — из всего сказанного девушкой они лучше всего поняли четыре наиболее часто повторявшихся слова – "стрип-бар", "фак" с герундием и без, и "мани".

С последним у них был напряг – по их переговорам на русском я понял так, что мани накрылись ещё в ресторане отеля.

Вообще-то девушка пыталась им объяснить, что она потрясена, сколько они угрохали на неё в этот вечер, что она понимает — это для них целое состояние, и что не их вина, если в этой стране меньше зарабатывают и такие цены в ресторанах, что она уверена — в будущем они заработают кучу денег, а на втором курсе это сделать сложно и в её собственной стране, что она знает — в России парни платят за девушек, и противоположное предложение от девушки может быть принято ими как оскорбление, но ей очень хочется провести эту ночь с ними, и поэтому дальше она будет платить за всё сама.

Это "всё" включало в её речи такие пункты и обещания, что я парням по-хорошему позавидовал. Для неё ночь только начиналась.

Любой мужчина в подобной ситуации языкового барьера медленно повторял бы что-нибудь попроще, например "я плачу за всё", и подкреплял бы жестами.

Но девушке было важно донести всю эту речевую конструкцию именно в таком виде и именно в такой последовательности, чтобы парни не обиделись и не отказались.

Вдобавок она выражалась в шутливо-неформальной манере, чтобы не получилось так же нудно, как у меня сейчас в пересказе.

А ещё её обуревали рождавшиеся на глазах планы, которыми она надеялась их заманить. Самый могучий и более трезвый мозг вскипел бы, пытаясь всё это выразить на том английском, который парням был ещё доступен после весёлой вечеринки.

Внимательно её выслушав, после непродолжительного совещания один из парней разродился наконец обалденной фразой:

— Стрип-клуб ноу — ноу мани, ви гоу хоум

Другой тут же встал в оппозицию и на примерно таком же английском объяснил, что двум из них уже действительно пора баиньки, а вот он с приятелем с огромным удовольствием посидит ещё с ней в баре. Но не больше чем на полчаса!

Отчаявшись, девушка выхватила свою записную книжку и принялась её перелистывать. Наконец она нашла нужную фразу. Я уверен, что у неё абсолютный музыкальный слух. Близко к оригиналу, особенно удачно схватив саму интонацию, она воскликнула на весь прилегающий участок Светланской улицы:

— Да пойдёмте же б%%%ь наконец в бар, я вам там устрою!

Захлопнув книжку, она с чувством добавила уже от себя, тоже по-русски

– Заепали уже…

Парни нерешительно переглянулись, и один из них сказал другому:

— Звони Толяну, может взаймы даст...

Утром на небе уже не было ни облачка. Рыбалка как рыбалка. Когда началась жара, собрались домой, но оказалось, что обочина оставалась скользкой. Не просохла. При первой же попытке тронуться с места, задок "

Жигулёнка" угрожающе сместился в сторону канала. Всё — говорю. Стоп.

Даже не шевелись.

Оглянулись — рыбаков нет, но далеко в поле работает трактор. Отправился к нему за помощью. Трактор ярко жёлтого цвета, сновал между оросительными каналами и таскал за собой какое-то железо. Тракторист, лет сорока — шестидесяти, только выяснив, что ему обязательно нальют, моментально отцепил свою технику и пригласил меня в кабину. Я и не подозревал, что гусеничные трактора могут летать.

Вытащить машину на бетон было делом одной минуты. Водочку мы выпили вечером, но Михаил в машине всегда возил пепси-кольную бутылочку медицинского спирта. Спирту тракторист был рад необычайно. Не смутило его, то, что спирт из раскалённой на солнце машины был ужасно тёплым, если не горячим. Откладывать выпивку на потом было никак нельзя. Когда

Мишка наливал в подставленный стакан, наш спаситель не выдержал и, наклонив другой рукой горлышко бутылочки, сурово сказал:

— Не жадничай!

Обиженный Миша отдал ему бутылку и предупредил, что спирт чистый.

Со словами "за всё хорошее" тракторист втянул в себя почти пол стакана, грызанул луковицу и смачно захрустел. Зрелище, скажу вам, потрясающее.

Закурил. Язык развязался. Представился, Генкой. Стал давать различные житейские советы. Мы сделали попытку уехать, но он попросил чуток повременить – сам он, видите ли, никогда не пьёт. Стали его уговаривать оставить на вечер, мол, жара, а ему ещё работать.

В ответ Гена поведал, что выпимши на своём "Чубайсе", он кивнул затылком в сторону работающего трактора, может станцевать полонез Огинского.

Налил, выпил, загрыз и решительно полез в трактор. Тот под ним взревел и понёсся вниз с дамбы. По полю он летел по траектории, о которой говорят

"как бык поссал". Видимо это и был обещанный танец. К сожалению, музыка в голове Гены закончилась быстро. Метров через двести трактор влетел в небольшой канал, повалился набок и заглох.

Когда мы подбежали, Гена спокойно лежал в тракторе на боку и спал.

Попытались разбудить, но он только дико обматерил нас.

Всё-таки было очень жарко.