Пришлось мне как-то, в середине восьмидесятых, ехать знаменитым (в тех краях) поездом "барыга".
Маршрут Куйбышев — Оренбург. В поезде этом нет ни мягких, ни плацкартных вагонов - только "общаки".
(Мне местные объяснили, что "барыгой" поезд был назван неспроста. То есть: в багаже пассажиров на один приличный чемодан приходилось от полутора до двух десятков мешков, здоровенных сумок и накрытых сит с цыплятами)
Ну, так вот...
Суть сама: на боковых местах — два мужика. Нормальные такие, в пиджаках и с чемоданами.
В Куйбышеве ещё, когда садились, не знакомы они были.
А как проехали пару остановок, так оказались родственные души: оба играют на баяне.
Причём, правда про баян открылась только после первой пол-литры. И тут понеслось...
Баяна-то ни у одного из них, как на грех (или — слава Богу), с собой не было — а превосходство своё показать хотелось обоим, хоть лопни.
И пошло дело.
"А Вы как про "Славянку" играете? , — орёт, допустим, один, — Вы неправильно играете! Надо вот так! " — и пальцами так в воздухе мельтешит, как будто сороконожек с себя обирает. А другой ему в ответ: "Да ни х[рена]! Так вот надо! " — и ещё красивше показывает. (Братки девяностых удавились бы за такую распальцовку, ей-богу).
Люди в поезде привыкшие, всем пофиг — главное, не дерутся и других не трогают.
Прослушав до конца "Славянку", я вышел покурить в тамбур. (Кстати, стоять в тамбуре последнего вагона, неторопливо курить и смотреть на убегающие шпалы — это нечто особенное. В такие минуты особенно отчётливо понимаешь, что это не ты едешь, а тебя везут.
И довезут или нет — это тоже не от тебя зависит... Полная свобода духа и единение с нескончаемым, короче).
Когда я вернулся в вагон на своё место, то один из этих двоих, подмыкивыя себе под нос, уже беззвучно играл на своём чемодане вальс "На сопках Мачжурии", а другой держал в сложенной из музыкальных пальцев руке стакан и пристально наблюдал за игрой, при этом ехидно, презрительно и несколько свысока ухмыляясь.
Ладно...
Подъехали к Гамалеевке, там "барыга" целых пять минут стоит.
Все курящие — и я тоже — высыпали на перрон. Двое музыкантов также решили подышать воздухом.
И тут — вот оно: какое-то местное чудо в обтёрханном пиджачке, в заправленных в сапоги брюках-клёш, стоит и растрандыривает, прямо на перроне растягивая хриплые меха, знаменитую штуку про букет и велосипед.
Что он там делал — встречал, провожал — неизвестно.
Эти двое как его увидели — мандец. Ломанулись к нему, как Ростропович к скрипке.
"Дайте мне, пожалуйста, на минутку инструмент, я покажу этому [ч]удаку, как на баяне играть надо! "
А другой - то же самое, но про свои преимущества.
Мужичок этот сначала струхнул — понятное дело, до[дол]бались двое пьяных — а потом быстро сообразил, что к чему.
А сообразив, повёл презрительно плечом, поправляя ремень своего инструмента, и сказал культурно:
— Мужчины, у меня вообще — гармонь.
... Когда "барыга" поехал дальше, в вагоне было тихо. Только щёлкали на стыках колёса, да изредка попискивали чьи-то дети.
Музыканты смотрели на проплзающие мимо лесопосадки и молчали.
А ещё через час я сошёл в Барабановке...
| 07 Apr 2013 | Александр   |
| - вверх - | << | Д А Л Е Е! | >> | 15 сразу |
Россини присутствовал на представлении оперы Моцарта `Дон-Жуан`, где одну из главных партий исполнял знаменитый тенор Рубини.
Рядом с Россини сидел какой-то юнец, который довольно громко подпевал артистам, мешая соседям слушать оперу.
Наконец Россини не выдержал:
— Какой все-таки мерзавец!
— Это вы по моему адресу? — спросил юнец.
— Нет, — тут же успокоил его композитор, — это я по адресу остолопа Рубини, который мешает нам слушать вас!
Некогда в одной российской совершенно немаленькой компании происходило совещание "генералитета".
Вел совещание Самый Главный.
И не суть важно, о чем именно было совещание, но вот что-то в процессе совещания не заладилось. Дошло до того, что начали раздаваться даже возгласы типа "мол, это вообще ущемление прав".
И тут Самый Главный произнёс следующее:
— Господа, я не понимаю в чём проблема. Мы все — свободные люди, и живём в свободной стране. У нас каждый имеет право встать и пойти нах[рен].
Говорят, что после этой фразы совещание немедленно обрело совершенно продуктивное направление.
В Германии, в небольшом городке, бургомистр разругался с городским советом и во всеуслышание заявил, что половина гор. советa состоит из [ч]удаков. Разразился скандал — от бургомистра потребовали извинится, с чем он мгновенно согласился. На следующий день в местной газете большими буквами опубликовали его извинение: в городском совете не половина [ч]удаков!
"Проникновенье наше по планете
Особенно заметно вдалеке".
В. Высоцкий. "Я гуляю по Парижу"
Русских в Сан-Франциско около 60 тысяч, что составляют около 7% населения, но их присутствие нередко бросается в глаза. Например, такой эпизод.
На крыше нашего дома в даунтауне ведутся кровельные работы, и внизу на тротуаре выставлен большой предупредительный щит для пешеходов:
Крупно — "CAUTION! Workers above", что переводится на великий могучий примерно как: "ВНИМАНИЕ! Над вами — рабочие". А ниже, помельче, как положено, название фирмы, ведущей работы, кой там "Urban waterproofing", контактный телефон... № лицензии...
Да, видать в порядке заботы о земляках, приписка от руки на великом могучем о работниках сверху (грамматика сохранена): "И могут [дол]бануца вам на голову! "