Мне было 7,5, когда взорвался Чернобыль. Нас классом отправили в Геническ в лагерь. Это оказались громадные бараки с минимальной инфраструктурой и ужасным питанием. На море водили, а в душ нет. Через пару дней я покрылась корой и начался цистит, плюс я была всегда голодной. Я написала родителям письмо, что, если они меня не заберут, уйду пешком. Не представляю, что папе стоило найти билеты на юг в сезон, но через два дня он был в лагере. До сих пор благодарна родителям за избавление.

Помню, было мне года 4, и мы нашей маленькой семьей ездили на свой огород на электричке. Нужный перрон на одной стороне путей, а касса — на другой. Иногда надо было купить билеты, а на путях стоял какой-то поезд. И папа пролезал туда-обратно под вагонами. Помню, как мама робко его отговаривала, но все равно отпускала. И мы стояли, напряженно глядя на неподвижные вагоны, прямо под колеса. В это время у меня внутри начиналась молчаливая истерика, но мама крепчайше сжимала ручку. Никто из нас точно не знал, когда поезд тронется...

Пару недель назад я проснулась среди ночи и поняла, что я не знаю ни где я нахожусь, ни кто я (пол, возраст, имя), ни совершенно ничего о себе и своей жизни. Как будто вся память стёрта под ноль. Мне стало так страшно, что я даже не могла найти слова, чтобы описать тот ужас. Я хотела позвать кого-нибудь, но не могла вспомнить кого. Через несколько минут память постепенно восстановилась. Понятное дело, сразу пошла по врачам, оказалось, мигрень, которой у меня раньше не было, началась с вот таким эффектом. Это было одно из самых страшных переживаний за мои 36 лет.

Когда мне было около двух лет, произошёл случай, который на всю жизнь оставил огромный шрам на ноге. Мама уехала утром, а меня оставила с дедом. Днём, когда я уснула, моя нога застряла между кроватью и трубой отопления! Дед был пьян, зима была морозная, трубы нереально горячие, и ножка сгорела. Потом была больница и три месяца перевязок, на которых я дико орала, а мама ждала за дверью и плакала.