Лучшие истории 2015

часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.

Все немного ошибались.

Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.

И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.

Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.

Найти гражданина СССР Армада Мишеля.

Всё началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.

— Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?

— Нет такого гражданина в СССР, — упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.

— Значит, плохо искали, — вынес приговор Брежнев.

После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.

В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.

Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.

И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.

Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.

Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.

Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.

Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.

А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.

И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колебаний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.

Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.

В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.

Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).

По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.

Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.

Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.

Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.

72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт.). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!

— И он внес? – спросил Помощник.

— Даже кумекать не стал, - торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.

Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.

— Так это ж кличка его партизанская была, — укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.

Помощник выразил сожаление.

А Хрущев побагровел и крякнул от досады.

— А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был [ч]удак [ч]удаком, так и остался.

Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.

Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.

В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки "Волга" и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.

Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.

Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.

Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт.) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.

Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.

Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.

Агроном повернулся и попросил его поклясться.

Тот поклялся своими детьми.

Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.

С трапа его увезли в гостиницу "Москва", поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.

Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум "товарищам", посоветовал Ахмедии к ним прислушаться.

"Товарищи" препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.

Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.

Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:

— Я ничего не услышал. А знаете – почему?

— Почему? – почти хором спросили "товарищи".

— Потому что вы ничего не сказали, — сказал Ахмедия.

"Товарищи" стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.

Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая "помельче", она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.

Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.

Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, — или почти все, — пораженно смотрят на них.

Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.

Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.

Именно эта встреча и станет "базовой" для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.

Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.

Воспоминания будут разные, — и субъективные, и авторские, — но основной событийный ряд сценария составят именно они.

Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Всё покажет будущая работа.

А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.

Итак, судите сами.

Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.

Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.

Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.

— Почему? – спросили его.

— Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.

Его осмеяли прямо перед строем.

Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок "языка" — солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.

За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.

От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.

— Ты что – вообще не пьешь? — поинтересовались у него.

— Пью, – ответил он. – Если повод есть.

Любви окружающих это ему не прибавило.

Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря.

Реакция была своеобразная:

— В плен, что ли, собрался?

— Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он.

— Но ты же не разведчик.

— Пока, – сказал он.

Как-то он переceкся с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких "следов" не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.

В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться "шестеркой" у немцев.

Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил её научить его французскому языку.

— Зачем это тебе? – спросила она.

— Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он.

— Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.

— Двадцать пяти, – сказал он.

— Не запомнишь. – засмеялась она.

Он устремил на неё ясный взгляд своих голубых глаз.

— Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.

Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).

Однажды он исправил одну её стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.

А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.

Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к "маки" (французским партизанам – авт.)

Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:

— Командиром разведотряда.

Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Ещё спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: "Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль". И подпись, разумеется.

Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).

Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.

История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.

Всё это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но ещё сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.

И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без с@чка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.

Однажды в расположение "маки" привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.

Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: "Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей". Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.

— Он жив, – сказал кто –то.

Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:

— Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.

В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:

— Послушай, всё время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла?

Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.

— Вообще–то, — невозмутимо сказал он, — я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.

Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.

Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт.)

Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими "маки" он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, — преимущественно, советских, — и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить её не успел, ибо ещё через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться.

И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно "языка" в высоком чине и всю наличность комендатуры.

А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал всё это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.

Вручая ему эту награду, де Голль сказал:

— Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.

— Если им не станете вы, мой генерал, — ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.

— Кстати, нам пора перейти на "ты", – сказал де Голль.

К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.

И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).

Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.

Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.

Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.

В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ — авт.) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т. д. и т. п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.

В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.

В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.

Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.

Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.

А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.

Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.

Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.

Наш герой не стал пользоваться услугами "товарищей". Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.

Горничная гостиницы "Москва", зашедшая в двухкомнатный "полулюкс", который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.

Спустя несколько дней, агронома "повысят" до должности бригадира в колхозе.

А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.

Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да ещё в звании бригадного генерала, да ещё когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.

Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).

Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт.) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.

А затем генерал, — нет, не вручит, а вернет, — Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.

Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют "Марсельезу".

В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.

Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении "Марсельезы" покинул бы этот домик через окно, держа всё время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, — а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:

Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.

Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.

В 1970-м году с него был снят ярлык "невыездного", он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.

Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.

В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

фиктивные браки. Рассказывают, что заворачивали давно живущие вместе пары из-за ошибки в цвете постельного белья или зубной щетки.

У Димы с Яной любовь и брак самые настоящие, доказательство осенью идет во второй класс и еще одно на подходе. Но на момент собеседования они жили в разных городах, съехаться не могли (он работал, она доучивалась), встречались раз пять в разных экстремальных поездках и о быте и привычках друг друга знали чуть более чем ничего. Лихорадочно зубрили цвета зубных щеток и очень боялись ошибиться. И тут Дима видит в русской газете объявление: "Научу, как пройти собеседование на гринкарту. Гарантия 100%, оплата по факту".

Созвонился, приехал. Махонькая комнатка с вывеской "Нотариус". Сидит старый еврей, заодно продает русские книги и принимает посылки за океан. Выслушал Димины опасения и говорит:

– Вы знаете, молодой человек, все эти вопросы о зубных щетках – фигня для отвода глаз. Все дело в холле, в котором пары ждут собеседования. Там стоят камеры, и чиновники следят, как люди себя ведут, пока на них будто бы никто не смотрит. Когда человек заходит в кабинет, о нем уже давно все ясно – фиктивный у него брак или нет.

– Так что, нам держаться за руки и целоваться каждую минуту?

– Нет, это дешевый трюк, на него не купятся. Надо действовать более тонко...

И вот собеседование. В холле Яна берет Диму за руку и подводит к окну. Достает из сумочки новосой платок, слюнявит и этим наслюнявленным платочком вытирает какую-то соринку у него на щеке.

Им не задали вообще ни одного вопроса. Пожали руки и поздравили с получением гринкарты.

реставрации холла. И очень, знаете ли, грустно у комиссии идут дела. Здание начали строить в 11 веке, закончили, видимо, в 14, временами потом ремонтировали, но крупная реставрация... То поправить, се починить, и очень надо поменять стропила, а они, заразы, большие и дубовые. Дубовых лесов в Англии к тому моменту осталось мало, старых — еще меньше, а тут нужны дубы старше 300 лет — потому что все, что моложе, банально не подходит по размеру.

И говорит некто в комиссии — а откуда мы вообще дерево в прошлый раз брали? "Ээээ, — говорят ему, — а когда был прошлый раз? "А прошлый раз был в 14 веке. Мда. Ну все-таки — откуда брали? Проверяют. Из Сасceкса, дубовые брусья под стропила присланы из владений семейства Корторп. И говорит опять некто в комиссии — большой оптимист человек был: "А давайте с ними свяжемся? Владения же никуда из семьи не уходили с 14 века. Ну в порядке бреда — свяжемся? "

Связываются. И глава семьи Кортропов сэр Джордж говорит человеческим голосом: "Вы за дубовыми стропилами для Вестминстерского холла? Вон те деревья — ваши. Понимаете, когда в 14 веке мой прапрапрапрапра вам балки поставил, он подумал, что лет через 500 вам новые могут понадобиться. И посадил. И велел передавать сообщение дальше. "

И срубили дубы, и сделали балки, и отремонтировали Вестминстерский холл. Думаю, что сэр Джордж тогда приказал еще дубы посадить. А то лет через 500 понадобится...

документ об образовании. Удалось найти только свидетельство об окончании восьмилетки.

В те суровые времена его отправили "доучиваться" в вечернюю школу. А он и не сопротивлялся — один оплачиваемый выходной в неделю никому не повредит. Одно "но" — в вечерней школе приходилось косить под дурачка, что было удобно делать, сидя на "камчатке". Соседом был забулдыга-дворник, всё время спавший на уроках.

Однажды учительница математики объясняла, что площадь круга равна квадрату радиуса, умноженному на число "пи". Бывший аспирант её не слушал. Училка решила его проверить и, подкравшись, громко спросила чувака, чему равна площадь круга.

Тот, погружённый в свой диссер, рассеянно буркнул невпопад: "Пи... " (это не мат, а буква греческого алфавита, обозначающая в математике отношение длины дуги полуокружности к диаметру).

Класс закатился счастливым хохотом здоровых людей, столкнувшихся с дурачком.

Когда до чувака дошли ехидные комментарии учительницы, сетовавшей на непроходимую тупость учеников, и упрёки Создателю, сославшему её в школу рабочей молодёжи, аспирант впал в ярость.

Выйдя к доске, он расписал её двойными и тройными интегралами, изобразил предельный переход под знаком интеграла и блестяще доказал, что площадь круга на самом деле равна "пи", а не "пиэрквадрат", как ошибочно написано в учебниках для средней школы.

Рабочий класс впал в анабиоз, оцепенев под шквалом формул и непонятных терминов, а потрясённая учительница едва слышно прошептала, обращаясь скорее в вакуум, чем к присутствующим:

— Разве это возможно?

На её предсмертный хрип внезапно отозвался сосед нашего героя, тот самый забулдыга-дворник, мирно дремавший под яростный стук мела по доске:

— Чувак, — сказал он, окинув беглым взором исписанную мелом классную доску. — Предельный переход под знаком двойного интеграла в третьей строке сверху на левой стороне доски запрещён. Он расходится...

нужны деньги!

— Сколько?

— Двести тысяч! — решительно заявил незнакомый голос. — Готовьте деньги — сейчас к вам приедет наш человек! И об этом звонке никому, а то внучонок точно загремит по этапу!

— Но у меня дома нет таких денег, — всхлипнула Мария Ивановна. — Нужно ехать в банк, а это на другом конце города.

— Выходите на улицу — к дому подъедут серебристые "жигули" и отвезут туда, куда нужно. И помните: чтобы никому ни слова! В интересах внука.

Проехав полгорода и остановившись возле банка, водитель прижал палец к губам.

Мария Ивановна ответила ему тем же. Вернулась через полчаса:

— Пин-код пластиковой карточки забыла, — тяжело вздохнула она. — На дачу надо ехать — он у меня там, в тетрадке записан…

Дачу, которая была в тридцати километрах от города, Мария Ивановна покинула с двумя сумками картофеля и сеткой лука.

— Грузи в багажник и поехали! — сказала она заскучавшему было парню.

— В банк? — переспросил тот.

— Домой, — бросила Мария Ивановна. — Не с картофелем же в банк ехать?! А по дороге возле супермаркета тормозни, надо хлеба и молока купить…

Водила насупился, но промолчал. Темнело. Парень нервничал, а Мария Ивановна была как слониха спокойна.

— Чем сидеть без дела, помог бы бабушке, — заметила она, вылезая из машины. И мошенник покорно потащился за ней на пятый этаж. А там его уже ждали ребята в полицейской форме.

— А как же внук?! — растерялся задержанный.

— Нет у меня никакого внука, — спокойно ответила жертва мошенничества. — Как, впрочем, и ДТП с человеческими жертвами… Я сразу вас раскусила!

— Зачем тогда было в банк ездить?

— Чтобы за квартиру и телефон заплатить.

— А на дачу?

— Чтобы картошку и лук домой перевезти, — объяснила Мария Ивановна. — Иди-иди! Я тебе не бабушка с кошкой, а майор полиции в отставке!

Автор — Олег Гонозов.

да, ну вот такой он у меня уродился, читать любит, все люди, как люди, а мой вот.

После собрания родители оперативно берут меня в клещи, зажимают в угол и вопрошают дословно следующее:

— А КАК ВЫ ЕГО ЗАСТАВИЛИ ЛЮБИТЬ ЧИТАТЬ?

И вот тут я понимаю, что это кирдык. Потому что вот стоит кучка тетенек под и за 40 и чуть не с блокнотами в руках ждут от меня, малолетки, подробный мастер-класс на тему "Как я заставила своего сына любить книги", заранее готовясь ужасаться драконовским методам. Ибо нормальные они все перепробовали и ни фига не вышло. И я начинаю им на полном серьёзе пытаться объяснить, что нельзя человека ЗАСТАВИТЬ любить. Не важно что. А они — не понимают. Ведь мой сын любит читать? Значит, у меня получилось его заставить?! Диалог получился феерический:

— Ну, при нём постоянно все читают. И я, и муж, и бабушки.... Он это видит и читает сам. Полный дом книг...

— У нас тоже полный дом, папа мой ещё библиотеку собирал, книжки дефицитные тогда были. Три шкафа книг, даже страницы не расклеены — бери, читай. И мы всё время покупаем — и журналы, и детективы... А он всё перед телевизором сидит!

— А у нас нет телевизора...

—?!

— Совсем. Мы не смотрим. Мы читаем.

Так смотрели первобытные люди на шамана, только что мановением руки остановившего пещерного медведя. Вот он, материнский подвиг! Отказаться от телевизора во имя того, чтоб ребёнок читал! Пойти на такие ужасные лишения!

— А что вы вечером делаете?

— Разговариваем, например...

— О чём? Мы вот обсуждаем, что по телевизору видели!

— А мы — у кого что за день произошло. Прочитанные книги. Ещё со зверинцем своим возимся, я вышиваю....

— БЕЗ ФОНА?!

— Нет, почему — музыку включаю, на компьютере.

— А новости?

— Интернет, радио. Да и не особо я интересуюсь новостями-то. Самое важное по радио скажут, а подробности личной жизни звёзд мне неинтересны.

— Ну, как же... не знать, что в мире происходит...

Смотрят уже не как на небожителя — как на опасного психа.

— А как ребёнок без мультиков?

— С диска, на компьютере.

— А многосерийные? Наш вон про человека-паука смотрел, щас про роботов каких-то.

— А зачем они ему? Он книжки читает, они интереснее.

— Ну, не знаю. Как могут быть КНИЖКИ мальчику интереснее роботов?!

— А к компьютеру его не пускаете?

— Зачем, у него свой есть

— И не разрешаете целый день играть?

— Он сам не хочет, ему не интересно

— Почему?

— Книга интереснее

— Книга не может быть интереснее! Это же ребёнок!

Вот, я уже мать-ехидна.

— А что он сейчас у вас читает?

— Кассиля

— Кого?!

— (почти жалобно) Кассиля. Льва... (ну, подумаешь, не расслышали, бывает)

— ЭТО ВРОДЕ ОЧЕРЕДНОГО ГАРРИ ПОТТЕРА?

—?!

— Ну, там, Лев Касель и Какая-нибудь Комната

ААААА! Из 8 человек ни один не знал, кто такой Лев Кассиль! Я смогла только жалобно проблеять что-то вроде: да-да, только времён Октябрьской Революции....

(Фан-фик — Гарри Поттер И Великая Октябрьская Революция. Вольдеморт на броневике захватывает телеграф. Дамблдор, обмотанный пулемётной лентой. Снейп с усами на лихом гиппогрифе. Гермиона с пулемётом и в красной косынке. Хагрид в кожаной тужурке и с верным маузером переплавленным из Царь-Пушки. Аааа, пристрелите меня!).

— И всё-таки — КАК ВЫ ЗАСТАВИЛИ СЫНА ЛЮБИТЬ ЧИТАТЬ?!

— Ну... вот вы любите читать?

— А МНЕ УЖЕ НЕ НАДО! Я УЖЕ ШКОЛУ ЗАКОНЧИЛА, СВОЁ ОТЧИТАЛА!

На том и разошлись. Они — домой, к телевизору, как все нормальные люди. Я — домой, к сыну, мужу и зверям. В каменный век, где нет телевизора и есть книги. С расклеенными страницами, а не в качестве престижной дефицитной вещи.

голову.

Всё началось с речи обвинителя в адрес обвиняемого. Что мол есть на свете очень хороший мальчик 19 лет который ну очень положительный, не пьет не курит, учится в университете ну и т. д. и т. п. И на этого ангела напал здоровенный мужик избил его и сломал на каждой руке по пальцу. МОНСТР в тюрьму его и всё такое. Приложил фотографии парня сразу после потасовки, справку из медучреждения.

Посмотрев на фото подумал, что парня наверное лошадь копытом ударила в лицо 2-3 раза, а потом копыта об него же и вытерла.

Один большой синяк на весь фейс и сплошные ссадины. Руки загипсованы. Бедолага.

Как то не вызалось с дедушкой который сидел за решеткой в ожидании приговора. Дед типичный Карл Маркс только седой. Как он так реально избил парня причем физически развитого-непонятно.

Речь адвоката всё прояснила.

( Далее от первого лица)

Я пенсионер, т. к. пенсии не хватает работаю в жилконторе электриком. При плановой работе связанной с отключением электричества на площадку выбежал пострадавший с обвинениями в мой адрес, что надо предупреждать об отключении он мол не успел сохраниться и теперь ему придется уровень в игре заново проходить. Я его послал, т. к. объявление висит на входной двери подьезда и это его проблема, что он его не прочитал. Тот ушёл, но через пару минут вернулся и стал в меня стрелять из травматического пистолета. Хорошо зима была и я ватником прикрылся, да и стрелок он так себе из всей обоймы попал два раза. ( больно конечно, но терпимо)Когда обойма закончилась и парень захотел перезарядить травмат я хотел напасть на него и огреть разводным ключем который был у меня в руках. Но тип стал убегать от меня а я уже стар стал для пробежек и кинул ему в догонку разводник-и попал. Пацан от этого упал и разбил свою морду о бетонный пол. Я решил забрать ключ он ведь конторский. Подошел к нему. А чтобы он в меня не стал больше стрелять ударил пацану ключем по указательному пальцу в результате чего сломал его.

Адвокат — "А почему тогда у потерпевшего сломаны оба указательных пальца? "

Обвиняемый — "А я вспомнил, что он стрелял в меня с левой руки-левша значит и по другому пальцу тоже ключем ударил. "

Мужика оправдали.

было 90 лет. В настоящее время он был полностью здоров, а вот зимой частенько прибаливал. Дед был уверен, что своему здоровью летом он обязан именно этому послеобеденному сну на открытом воздухе. Коттедж стоял на отшибе поселка и на веранду задувал свежий воздух с полей с запахом разнотравья, который очень нравился деду. Коттедж принадлежал сыну деда, на тот момент с женой был на работе в Москве. Бабка деда была в городе в квартире, проходила курс лечения и приезжала только на выходные.

Кроме деда в коттедже была внучка Лидочка шести лет, умненькая девочка, не доставлявшая хлопот деду. Нужно было только в обед накормить ее, дальше она занималась своими делами.

Со стороны поля к коттеджу приближались три великовозрастных балбеса с ближайшей деревни. В карманах у них были ножи, а у одного в руках бейсбольная бита. С легкостью преодолев забор, они зашли на веранду и увидели деда.

— Слышь, дед, где у тебя тут деньги? — вежливо обратился к деду один из них.

— Ой, кто это? — спросонья не понял дед.

— Ты че, слепой, что ли? — так же вежливо сказал второй.

— Дык, сынки, десять лет уже ничего не вижу, — отвечал дед.

— Давай вставай, показывай где бабки у вас, — поддержал беседу третий.

Медленно, трясясь как от немочи, дед сполз с дивана, схватил кстати валявшуюся рядом бабкину палку и сделал несколько шагов, ощупывая пространство перед собой, как это делают слепые. Глаза деда были открыты и не двигались.

— [м]ля, он реально слепой! — воскликнул первый.

— Че, дед, еще в доме кто есть? — спросил он же.

— Лидочка! — воскликнул неожиданно дед, — Выходи! Тут врачи пришли тебе уколы делать!

— Че орешь-то! Ща битой огрею!

— Вы ж сами просили, чтобы я ее позвал, сейчас выйдет, очень врачей любит, — спокойно отвечал дед, обеими руками оперевшись на палку и смотря пустыми глазами в пространство перед собой.

— Слышь, Лысый, иди, притарань ее сюда, — приказал первый.

Лысый ушел.

— Слышь, дед, я тя порешу, если бабок не будет, — пригрозил первый, видимо, являвшийся вожаком.

— Может сыну позвонить, сказать, что деньги нужны, — предложил дед.

— Пархатый, иди мобилу найди, заодно ее и отожмем, гы-гы, — вожак оказался юмористом.

— Нет девки нигде! — это вернулся Лысый.

— Может в магазин пошла? — флегматично предположил дед.

— Во! Мобила! Фигня, бабушкофон. Давай звони, — вернулся Пархатый.

Дед нащупал мобилу, и нажал единицу, куда его сын забил свой номер. Незаметно уменьшил звук до минимума.

— Сергей! Это папа! Слушай! Мне нужна крупная сумма, тут друг приехал на такси, хотим в Москву съездить. Конечно, наличными. Ну, не знаю, тысяч двадцать? Где лежит? А хорошо? Ну ладно! Да, ничего, мне Лидочка поможет, — дед положил трубку.

— Ну че? — поинтересовался вожак.

— Да, в подвале, трехлитровая банка с деньгами, сказал оттуда взять. Метр от угла.

— Погнали дед в подвал. Хватай его, — приказал вожак. Дед не сопротивлялся.

Лысый с Пархатым подхватили деда как пушинку и, немного порыскав по коттеджу, нашли дверь в подвал. Там было светло, чисто, стояли тренажеры, никаких банок не было.

— Че, дед, наколоть нас хочешь? — спросил вожак.

— Там еще один подпол есть, где соления стоят, — глядя перед собой в пространство невидящим взглядом ответил дед.

Поиски заняли еще три минуты. Вожак был уверен в успехе и чуть не закричал от радости, когда дверь нашлась.

Деда бросили на пол. Лысый с Пархатым кинулись внутрь и стали бить все банки подряд. Вожак стоял у двери и смотрел внутрь, дед ему был уже не интересен.

Возможно, он так и не понял, что случилось, как какая-то сила толкнула его в в спину и он улетел подвальчик.

Дед оперативно запер дверь на засов и неожиданно для своего возраста навалился на один из тренажеров и перетащил его на дверь. Изнутри раздавались удары и жуткий мат. Деду обещали все кары небесные.

Дед поднялся на веранду, по пути заперев тренажерный подвал. Взял брошенный телефон и набрал телефон полицию. Кратко обрисовав ситуацию, положил трубку и набрал сына:

— Алексей! Все нормально! Они обезврежены!

Из трубки неслось:

— Папа! Я уже в пути, уходи оттуда, папа! Не рискуй собой!

Но он никуда не ушел. Когда через пять минут подъехал патруль ППС, дед сидел на на том же диване и наслаждался криками из подвала и папиросой. Когда паковали балбесов в наручниках, вожак, увидев спокойно сидящего и смотрящего уверенным сверлящим взглядом на него, начал не замолкая: "Дед, [м]лять! Дед, [м]лять! Дед, [м]лять! "

Потом приехал сын, администрация поселка, жена сына, только девочка Лидочка, очень боящаяся врачей и уколов, сидела в старом холодильнике на чердаке и не хотела выходить, пока весь это шум не уляжется.

Балбесам дали на полную катушку за разбойное нападение, совершенное в составе группы. А как иначе?

Через один коттедж находился коттедж судьи, ведущей это дело. А у ней в это время дома были два несовершеннолетних ребенка, да и престиж поселка принижать нельзя.

А что дед, он прошел всю войну, служил в СМЕРШе, потом в МГБ, потом в КГБ, с развалом страны ушел на пенсию. Ему, видимо, не впервой проводить такие операции.

гиперинфляция начала девяностых.

Тяжко приходилось, особенно когда другие дети в детсаде козыряли новыми кроссовками и Сникерсом за щекой, а Вася по бедности ходил в заштопанных дедом колготках.

Приближался новый, тысяча девятьсот затертый год, мальчишка мечтал, что под елкой окажется большая пожарная машина с лестницей, или на худой конец игровая приставка, но утром первого января под елочкой скромно дожидался только старый шерстяной носок. Самое обидное, что это был дедушкин носок.

Мальчик запустил внутрь руку и вынул оттуда одну единственную конфетку — это была обычная шоколадная конфета "Белочка"

У Васи, сами собой, заблестели в глазах и потекли по чекам разбившиеся надежды.

Дедушка со вздохом погладил внука по голове и сказал:

— Успокойся, Васятка, чего ревешь? Перестань. Наоборот, ты радоваться должен, дурачок, ведь тебе очень-очень повезло. Да – это мой носок, ну и что ж такого? Просто Дед Мороз, когда ночью к нам заходил, не нашел другого, не это главное.

Понимаешь — это не просто носок и не просто конфета, теперь – это волшебный носок с волшебной конфетой.

— Волшебной?

— Ну, конечно же.

— Дедушка, а что эта конфета может?

— А вот что: если ты съешь ее и положишь носок вот сюда на полку, то утром, когда проснешься, случится чудо – в носке опять появится точно такая же конфетка. И так каждый — каждый день, хоть сто миллионов лет! Представляешь?

Вася вытер слезы, недоверчиво повертел конфету в руках:

— А можно попробовать?

— Ну, конечно же, она твоя.

— О, а вкусная какая. Вкуснее чем обыкновенная.

— Ну, еще бы…

…Шло время, волшебный носок ни разу не подвел своего владельца и каждое утро исправно выдавал новое маленькое чудо – шоколадную конфетку "Белочка".

Дети в садике совсем обзавидовались, даже не верили по началу, но воспитательница подтвердила: -"Да, ребята, чудеса, редко, но все же случаются, нашему Васе очень повезло с волшебным носком"

Зато дедушке приходилось совсем несладко, уж очень непросто быть ежедневным рабом чудесного носочка. Не всегда удавалось достать именно "Белочку" (просто не было лишних денег), тогда покупались конфетки попроще и оборачивались в специально припасенные фантики от "Белочки". Но дед стойко держался до последнего.

И только когда мальчик уже стал первоклассником, он однажды все-таки сумел не заснуть почти до самого утра и проследить — каким же чудесным образом в носке появляется новая конфета.

…С тех пор прошло много-много лет, мальчик вырос, женился, у него появился свой маленький мальчик. Дедушка еще жив и почти здоров, они живут все вместе большой дружной семьей.

Год назад семья собралась за Новогодним столом, настало время дарить друг другу подарки.

Васина жена подарила деду дорогую электробритву, о которой тот давно мечтал, а правнук преподнес свою картину в рамке. Пришла Васина очередь и он без лишних предисловий вручил деду старый, потрепанный шерстяной носок.

Дед заглянул внутрь, достал из него обычное зеленое яблоко, и к большому удивлению всех присутствующих, неожиданно зарыдал, а потом вдруг как маленький мальчик вскочил из-за стола и радостно запрыгал:

— Ура! Волшебный носочек! А яблоки мои любимые – зеленые! Спасибо, Васятка! Но смотри, чтобы всегда были такие же, слышишь?

— Дед, а зачем ты мне это говоришь? Носок волшебный, он наверняка и сам в курсе дела…

…Было нелегко – дела, работа, хлопоты, но вот уже целый год в дедовом волшебном носке каждое утро, как штык, появляется новое зеленое яблочко. Смех-смехом, но бывало, что даже среди ночи в магазин приходилось гонять.

Иногда Вася уезжает в командировки, жена спрашивает: — "Ты надолго? "

И Вася отвечает: — "Да, нет, не особо, через два – три яблока вернусь"…

P. S.

С Новым Годом!

Пусть рядом с вами всегда будет кто-то способный подарить волшебный носок…