Свежие истории от 2 августа 2025

играть характерных персонажей, потому что за ним долго тянулся шлейф героя-красавчика. Александр приехал на съёмочную площадку, режиссёр поставил задачу: "Вы с напарником воруете на аэродроме баки от самолётов и продаёте дачникам для душа".

И вот такая маленькая сценка – Абдулов приносит бак, а Михаил Ульянов его покупает.

— Так это же, — говорит Ульянов, — От бомбардировщика!

— Ну и что, что от бомбардировщика?! – отвечает Абдулов.

Александру сделали чудовищный грим и сцену быстро отсняли. Через неделю раздался звонок.

— Понимаешь, Саша, — сказал Соловьёв, — Мы посмотрели материал, забавно! А у меня по сценарию персонаж, которого играет Ульянов, умирает. Вы вроде так хорошо с ним разговаривали – тебе необходимо быть на его похоронах. Давай мы продлим твою роль.

Придумали, что на "похоронах" будет играть гимн СССР, а Абдулов орать: "Я этого не вынесу!". Сняли. Через 5 дней вновь звонок:

— Понимаешь, ты был на похоронах, так убивался по поводу кончины, что на поминках ты просто обязан быть!

Сняли поминки. Через неделю вновь звонок:

— Саш, понимаешь, у меня по сценарию вся семья уезжает в Америку. А ты так здорово прощался на поминках, что проводить их точно должен.

Всё хорошо, тоже отсняли. Через несколько дней опять звонок:

— Ты знаешь, тут у меня такая ситуация, я в конце всех убиваю, давай и тебя убьём.

— Давай! – согласился актёр.

Придумали, что героя Абдулова убивает шальная пуля, когда он тащит пропеллер от самолёта. "А вентилятор-то как же? " — спрашивает он и умирает.

И вот после всего этого вновь звонок. Услышав в трубке голос Соловьёва, Абдулов не выдержал:

— Серёжа! Всё! Ты меня уже убил!

— Вот в этом-то и дело, — отвечает режиссёр, — Будем снимать похороны!

Без них чего-то не хватает. Другие, напротив, толкуют о том, что лампасы лишь отвлекают человека и генерала от более важных дел, и лучше бы это решение отложить на потом.

Что я вам скажу? Как человек, много лет носивший форму и погоны, испытываю смешанное чувство (то самое, что в анекдоте про тёщу). Пока я служил в Советской армии, форма практически не менялась, всё было стабильно и консервативно. Не скажу, что она была удобной, но изменений практически не было. Тем более, что в авиации "повседневку" надевали редко, раз в месяц, гораздо удобнее "аэродромная" техничка, а тем более, лётная с карманами на молнии. А уж кожаная куртка!........

Впрочем, нет, кое-какие перемены случались. Когда министром обороны стал Язов, он запретил офицерам ходить по улицам в рубашках: только китель. Это была жесть: на улице +30, а то и больше, а по Москве (где свирепствует комендантский патруль) офицеры ходили в кителях, обливаясь потом, под мышками большие мокрые пятна, на голове обязательно фуражка, под которой кипят мозги (или что там есть в офицерской голове). Фамилию ЯЗОВ расшифровали так: "Я Заставлю Офицера Вспотеть". Впрочем, маршал был не глуп и быстро осознал свою ошибку. Приказ отменили, и в качестве компенсации ввели рубашки с коротким рукавом и без галстука. Это был праздник: в жару самое то, Язова сразу зауважали и забыли про его кителя.

А потом грянула перестройка и форму стали менять чаще чем министров. В авиации ввели синюю (раньше была зеленая с голубым кантом и околышем на фуражке). Потом придумали демисезонное полупальто (удобная вещь, гораздо лучше тяжеленной "николаевской" шинели, но ткань дрянная). Потом придумали и новый фасон шинели. Далее постоянно менялся вид головных уборов и особенно символика: то такие шевроны, то сякие, то введут "птички" на погонах, то отменят. То 25 мм от края погона до звёзд, то 30. Народ не успевал отслеживать эти бесконечные "совершенствования". А не отследишь – получишь взыскание за нарушение установленной формы одежды...

А потом пришел Сердюков и началось какое-то перманентное переодевание: полевая "цифра", один погон на груди, другой подмышкой(зачеркнуто) на рукаве (на американский манер). То на голову берет, то пилотку. Авиацию опять переодели в зеленое (объяснили, что так дешевле, меньше номенклатура вещевого имущества). Сердюков даже моряков собирался одеть в зеленое, но флот буквально восстал и его всё-таки смогли убедить в абсурдности этого шага: моряки готовы были увольняться. Апофеозом сердюковщины стал Парад Победы, где все были одеты в зеленую полевую "цифру" и береты: зеленые, черные и голубые (по видам ВС). Ваш покорный слуга тогда первый раз в жизни (и последний) одел голубой берет. Обидно было и лётчикам, и особенно десантуре. Для одних берет был гордостью и привилегией, других лишили знаменитой фуражки с "курицей", знакомой всем еще со сталинских времен и по многочисленным фильмам (у меня до сих пор такая хранится).

А дальше пришёл Шойгу с его "офисной" формой, футболками, свитерами, "мятыми" фуражками. Форма удобная, не спорю (впрочем, я ее уже, слава Богу, не застал). Но опять полная замена всего гардероба, разумеется в целях "дальнейшего совершенствования" нашей Несокрушимой и Легендарной.

А еще полковникам и выше вернули каракулевые папахи (то-то было радости!). Я даже не помню, при ком это произошло, кажется, при Шойгу. Страна потратилась на дорогой каракуль. Зачем? Не знаю: там наверху виднее.

Сейчас служивые жалуются на чуть ли не ежемесячное изменение символики: на шевроны то добавляют какую-нибудь деталь, то убирают. Шевроны теперь на обеих рукавах, но они разные. Эмблемки то такие, то немножко другие. Что они символизируют, не знаю, лень вникать, всё равно скоро поменяют. Расстояние от шеврона до плеча тоже меняют. Каждый раз служивый должен бежать в магазин, покупать уставные "украшения", перешивать, дабы явиться на построение без нарушения формы одежды. И так волна за волной: кто-то очень неплохо зарабатывает на этой бесконечной смене символики, оттенков и аксессуаров.

Теперь вот, стало быть, лампасы. Конечно, их обладатели будут довольны: человек в лампасах выглядит куда солиднее, чем без оных, это понятно. Теперь генерала опять будет видно за версту, и попавшиеся ему на пути младшие по званию успеют подтянуться и перейти на строевой шаг. Это не может не радовать.

Как скажется возвращение лампас на успехах сами знаете где, устрашится ли наш супостат при виде двух широких тканевых полос на форменных брюках, пока не известно. Будем посмотреть.

чувствует. Пришлось расколоться, что да, таки, заболела, себя не жалела — еду в больницу сдаваться на уколы...

Теперь надо коротко о маме. (даже так: о Маме!) Матушке 70 лет, в 15 лет уехала из дома без копейки денег из колхоза, подняла на ноги нас, детей, всем дала высшее образование и напутственный пинок в жизнь. Проработала строителем в одной конторе аж 49 лет, начав с простого маляра и закончив карьеру в должности главного инженера. И в свои 70 лет САМА летом вместе с рабочими крыла крышу (и рабочих!)) на доме в деревне и на мой неосторожный звонок "Как ты себя чувствуешь? " на всю громкую связь аппарата так и заявила: "Не мешай, мол, на крыше сижу! "От чего в офисе был, собственно, шок.

Живет матушка в основном в деревне, родной и глухой, ближайший автобус до цивилизации — за 5 км. Но такси можно вызвать рублей за 250. Прямо к парадному входу.

А теперь попробуйте представить моё состояние, когда через некоторое время мама приезжает на рейсовом автобусе, до которого она _ШЛА ПЕШКОМ_ 5 километров! ("я тебе сама уколы буду делать! Нефиг по больницам валяться! ") На вопрос, а почему не на такси, или я денег мало даю? Мама ответила, что, узнав, что я болею, она _даже не вспомнила про такси_ отмахав пешком 5 км на одном духу!

... от осознания такого ПОДВИГА я отхожу до сих пор...

"Земной поклон, тебе, Мама! — сказала я и просто бухнулась на колени на глазах у офигевшего двора, — За то, что ты у меня есть! "

"Ну ты что, девочка моя маленькая! Вставай быстро, с ума сошла! "Мама гладила меня по голове, а я никак не могла подняться, делая вид, что у меня развязался шнурок. По моим щекам текли слезы, а мир вокруг вдруг стал снова солнечным и теплым, как в детстве.

нескольких статей в УК. Оно и действительно. Ведь тут надо переделывать натуру ни того кто гнобит, а тех кто этому гноблению поддается. А это сложно даже с сегодняшними психологами. Ведь трудно человеку внушить и убедить чтобы он стал героем. Или хотя бы человеком себя уважающим. В сегодняшнем виртуальном пространстве как всегда отделались общими фразами констатирующими в основном факты, а не их решение. Ведь как загонишь ссутулившегося гуманитария в секцию хотя бы вольной борьбы, а потом выступить в боях без правил. Да так, что поколотить рожу ненавистному оппоненту, под присмотром того же рефери и закона.

Еще раньше, чем я родился, практиковались кулачные бои и ходят слухи, что в какой-то мере помогали. Но тогда время другое было, так уж получалось, что человек без всяких секций и кружков был физически развит. Ведь рубить дрова, таскать воду с колодца или речки, да даже копать картошку в огороде интернет не поможет, сила и ловкость нужна. А уж моральный аспект плечо друга поможет преодолеть.

Потом дело стало хуже. Кто-то толпой пошел на одного. Тот надел кастет или взял нож, чтобы уровнять силы и пошло-поехало. Забава превратилась в преступление и всем стало не до смеха. Люди стали взывать к доброте и морали. И чем больше стало морально добрых тем больше стали лютовать их недобрые оппоненты. Так уж устроен мир, что зло рождает чья-то доброта.

Поневоле вспоминается один случай из жизни. Тогда уже не было кулачных боев как таковых, но массовые драки были не редкость. В совхоз при нашем поселке каждую осень присылали ПТУшников. На сбор урожая. И все бы ничего, если ПТУ было чисто мужское – мореходка или горняки, они на вторую неделю общения с картофелем предпочитали наших поселковых девчонок. Если-же приезжали меды или торгаши, то тут у нас возникало желание познакомится поближе. В общем как ни крути, а повод для драки всегда найдется. Но интересней всего было когда с соседнего городка к нам прибыло ГПТУ где и девчонок штукатур-маляров и пацанов столяров-плотников было практически поровну. На второй или третий день по их прибытию, ближе к вечеру мы заняли позицию на примыкающем к отделению совхоза полю и с нетерпением ждали отбоя. Но ближе к ночи напротив нас выстроилась группа птушников. Неожиданно, бля. Девчонок среди них не было. А был немного седоватый мастак или препод. Отделившись от толпы он пошел к нам. Мы естественно напряглись.

— Чо пришли, пацаны? – задал он как бы между делом вопрос.

— Так это… С девчонками познакомится. – нашел кто-то из нас оправдание.

— Так приходите завтра поутру, сейчас кого вы в темноте рассмотрите, — бля, мастак ломал нам всю картину. – У нас ведь не только красавицы, но крокодилов полно. Кто хочет познакомится с крокодилом?

— Да мы сами разберемся кто есть кто! А что имеете против? Толпу с собой привели, может драчку устроим?! – посыпались с нашей стороны выкрики.

— Драчку это хорошо… — задумчиво произнес мастак, — выставляйте своего, я сейчас тоже кого ни будь подберу.

Сказать, что мы после его слов напряглись? Да нет, мы просто охуели! Прикидывая в своих головах, что за подляну он нам подготовил. И кто, блядь, пойдет? После отчаянного скрипа мозгов разносившегося по всей округе мы так и не пришли к единому мнению.

— А чо обязательно один на один что ли надо? – выдохнул кто-то.

— А что, толпа на толпу что ли? – произнес мастак – а вдруг нас больше. Нечестно будет. Хотите толпой, посчитайте сколько вас, я пойду у себя столько же отберу. Схлестнемся стенка на стенку! А-то у меня пацаны застоялись, зря они что ли на секции ходят. Пусть покажут себя в настоящей драке.

В конечно итоге драки не было. Мы просто шли по полю в сторону поселка и каждый думал о своем. Так как никто мыслей не излагал, я так понял, что думали мы хуйню всякую. Сейчас то я осознаю, что нам просто не хватило повода для драки. Какой ни будь яжматери или психолога с думой пусть даже районного масштаба. А этот, бля, мастак просто выходил за рамки нашего понимания. Мыслил нестандартно.

потом детям рассказывать, что мы с Гагариным знакомы". Но Высоцкий каждый раз меня останавливал, говорил: "Жора, опять твои кубанские замашки! Ты так сообрази, на что ты замахиваешься? "

Ну, действительно, это неудобно, неинтеллигентно — подойти к человеку, когда он ест, — навязываться. У нас, вообще, с Высоцким была такая игра: что он — интеллигентный, он — москвич, интеллигентный человек, а я — из провинции, такой грубый человек.

Высоцкий никогда не проходил мимо, если обижали и оскорбляли женщин. Всегда вмешивался, сколько бы их не было, всегда подходил и говорил: "Ну вот, зачем ты женщину обижаешь? Ну что ты пользуешься тем, что я интеллигентный человек, и ничего не могу с тобой поделать? Но вот рядом со мной Жора, он — не интеллигентный, грубый... Жора, давай!..". А потом он уже заступался за меня.

Но нам повезло. Уже в более официальном месте нас столкнула судьба с Гагариным. Познакомили нас с ним, и потом мы сели уже тоже за столик, уже в другом месте. Вчетвером сидели, беседовали долго... И есть свидетель того разговора, тогда он сидел в штатском, приятель Гагарина. Я потом его встретил в военном и очень удивился:

— Ты что, — говорю, - тоже, что ли, космонавт?

Он говорит:

— Да так, немножко…

Я говорю:

— А ну, откинь шинельку — что у тебя там блестит? -

А здесь — две Звезды.

Я говорю:

— Здрасьте! Как твоя фамилия?

Он говорит:

— Моя — Климук.

Он помнит об этом разговоре. И в числе прочего Высоцкий спросил Гагарина: "А вот, если нам придётся играть космонавтов, вот — как там в космосе, чисто по человечески: чем жить, чем дышать? Какое главное ощущение в космосе? "На что Гагарин ответил: "Ну смотрите, — говорит, — я могу сказать, мне-то ничего не будет, но это — государственная тайна. Вам может попасть, если вы разгласите её. Самое главное ощущение в космосе, чисто по-человечески, это — страшно. Вот это чёрное-чёрное небо, вот эти яркие-яркие звёзды на этом чёрном небе... И вот, туда, в эту черноту зачем-то надо лететь".

И вот, через два месяца мы были с Высоцким в Тбилиси, жили в одной гостинице, в разных номерах, но ночью перезванивались, потому что Высоцкий тоже работал по ночам, (другого времени не было) писал. И вот, так в шестом часу вдруг он позвонил: "Жора, бегом ко мне! Если б ты знал, что я написал!". Я ему всегда стереотипно отвечал: "Ну да, прям таки я и побежал! Один ты у нас пишешь, больше никто ничего не пишет!". А он: "Нет, прибежишь, если узнаешь, что я написал, о чём. Я написал песню о космосе!". Конечно, очень большая радость была для друзей, для близких, что Высоцкий стал писать о космосе. И я пришёл к нему, и он прочёл начало песни космических бродяг. Посмотрите, как это написано со знанием предмета... "Вы мне не поверите и просто не поймёте...". Эту песню Высоцкий долго потом обрабатывал, работал над ней, ещё несколько месяцев дорабатывал. Но иногда писал очень быстро. Особенно, если это песни были с юмором. Вот, юмор ему очень помогал работать, и эти песни он писал легко.

В это же утро он вдруг говорит: "Ну ладно, сейчас я эту отложу, потом буду работать, серьёзная песня. А сейчас напишу ещё одну про космос, но с юмором". И взял ручку, и просто не отрываясь, написал песню, которая называется "В далёком созвездии Тау-Кита".