Свежие истории от 17 июня 2009

что является обычным для столичных жителей. Поэтому рассказ будет о стареньком попутчике, ветеране войны, попросившем подвезти его до своей деревеньки в Ярославской области. Дай бог ему здоровья и жигуленка в подарок от благодарного государства хотя бы и внукам его.

Встретив Победу в Берлине рядовой Красной Армии Николай Иванович остался при комендатуре г. Берлин. А все потому что служил он в 5-й ударной армии под началом генерала Горбатова Александра Васильевича рядовым шофером. Так и остался вместе с ним и продолжал шоферить уже по Берлину.

А Берлин порушенный послевоенный оставался тем не менее гигантским мегаполисом. И народу в нем было немало. Причем народу самого разного. И границы в нем уже появились — Советский сектор, американский, английский. И разведки работали усиленно и разнообразно. Потому и стояли на границах секторов блок-посты не столько для запрещения проходов, а больше как защита от друзей-союзничков. Сейчас не говорится об этом, но не только генерал Берзарин Николай Эрастович, но и десятки советских офицеров погибли от той союзнической "дружбы".

Одним из направлений послевоенной деятельности англичан стали банды из русских военнопленных, промышлявших в послевоенном Берлине нападениями на российских офицеров и их похищениями, угонами их легковых автомобилей и перегонами их в Польшу, и всегда прятавшихся в английском секторе. На все претензии наши английские друзья разводили ручками — ничего не ведаем ничего не знаем. Надо было что-то делать. И вот бойцам комендантской роты удалось поймать такую вот банду бандитов из советских военнопленных, кого перебили в бою, кого использовали в роли языка.

Узнали адреса, пароли, подходы к базам. И никого не предупредив, тут же на трех грузовиках рванули в английский сектор. Англичан же на блок посту просто подсадили в машины между собой мягко намекнув чтобы не рыпались. Захват и пленение бандитов шло по самым жестким и негуманным правилам контактного боя. На обратном пути английских постовых поставили на место и двумя простыми жестами объяснив, что будет если они будут шуметь. А никто и не шумел. Джентельмены видели как действуют русские и сделали вид, что ничего и не знают. Но когда погиб от автоугонщиков еще один наш офицер, достаточно было одного телефонного звонка коменданта, чтобы англичане сами привезли всю гоп-компанию. И угоны прекратились. Но не случайно, что именно Черчиль потребовал в скором времени введения железного занавеса от русских. Напужался граф Мальборо Кавказский.

Вот так вот и делалась тогда история мира русскими, грузинскими, украинскими солдатами Красной армии. Вот почему и стали наши отцы победителями в той войне. И такой вот урок нашему поколению.

у них все в порядке с деньгами (а алкаши в Германии получают помощь чуть ли не выше, чем временно безработные) бухают они безбожно: с шумом, руганью, криками дру на друга, швырянием различной тяжести предметов.

Встретил ее в подъезде днем — одета была чистенько, но вчерашним перегаром несло ощутимо, а путь она держала в магазин. Исходя из этого, сделал вывод — опять будет шуметь. Жалобы в фирму, сдающую квартиры, не помогали. Алкашей тут хрен выпрут. Типа, больные люди...

Обычно бабка орет на деда, как напьется, но в тот вечер дед дома отсутствовал и бабка бухала одна.

Вечер, почти ночь. Собираюсь уже спать — вставать как всегда в 6:30.

Выхожу покурить на балкон перед сном.

Слышу, сверху бабка разговаривает по телефону, причем включила громкую связь, так, что мне прекрасно было и ее речь и то, что ей отвечали.

Сначала не прислушивался, ну ее, пьянь, на хрен, но одна фраза привлекла мое внимание:

— Сейчас спрыгну, — сказала бабка.

— Зайдите в комнату, — ответил ей женский голос. — Вы меня слышите?

Бабка молчала. Ну все, допилась старая. Решила свести счеты с жизнью своей тяжелой, а как же, такая безнадега: до обеда поспать, потом в магазин закупиться перед вечером, к ночи набухаться, а потом до утра орать на весь подъезд.

Я человек не злой, но так эти соседи задолбали, что мысленно пожелал бабке удачи в прыжке, выкинул сигарету и зашел в комнату. Как-то, думаю, неприятно будет, если мимо тело пролетит.

Минут через пять за окном что-то ярко замигало.

Приехало 7!!! машин: три скорые, две пожарные и две полиции. И все из-за бабки.

Еще минут через пять бабка открыла им дверь, а потом громко орала на всех, требуя тут же удалиться.

Полицаи долго удивлялись, пересчитывая пустую тару в ее квартире.

Наконец, бабке что-то вкололи, под руки снесли в неотложку (она при этом пыталась пнуть одного из полицаев) и увезли.

Один из полицаев, после отъезда скорых и пожарных сказал напарнику:

— Она бы не прыгнула. Выпила, старая, и стало ей скучно...

практика цигун считалась секретной"

Далёкие восьмидесятые. Пионерский лагерь. Лето, естественно.

Медсанчасть. В медсанчасти – фельдшер Зинаида Ильинична, почтенная старушка модели "божий одуванчик". С шокирующе ясным взглядом на жизнь из-под надвинутой до бровей белой шапочки и с металлическим кулончиком в виде дракона на мохеровой вязанной крючком ярко-красной верёвочке поверх белого халата.

Трудно сказать: то ли беспощадные долгие годы прошлись жизнеутверждающим победным маршем по бабушкиной психике, то ли цигун уже тогда был единственно правильным учением, но причину всех пионерских хвороб (начиная с "после танцев вот тут покалывает" и, заканчивая, "абрикосы, наверное, зелёные были"), заслуженная фельдшерица видела исключительно в неправильном бессистемном дыхании неразумных отроков. Посему все лагерные методы лечения и профилактики заключались в комплексе дыхательных упражнений, специально разработанном ею для нашей красногалстучной дружины.

При всём желании не могу сказать, что все пионеры всецело любили и глубоко уважали бабушку за эту маленькую странность. Ибо — ну её на фиг.

Утром, блин, и так спать хочется после всяких ночных, исконно пионерских развлечений, а тут ещё зарядка под чутким руководством продвинутой бабушки. Да, конечно, обычную утреннюю зарядку (ноги на ширину плеч, руки перед грудью, раз-два, три-четыре) можно делать, даже не открывая глаз, и досматривая утренние сны, но дыхательную эту, блин, гимнастику — фиг...

— А теперь, ребяточки, вы все — матросики. Встаньте, встаньте, как матросики! Матросики тянут канат. Тянем-тянем ручками канатик. Резче, резче, хорошо. Хорошо. На каждый рывок — резкий вдох через нос. Громче! Громче вдыхайте. Не слышу ваших носиков. Молодцы ребятки. А теперь вы все — насосики. Встали, встали ребятки. Все умеют велосипедикам колёсики подкачивать? Давайте, давайте, ребяточки, накачаем велосип@дики. Резче! Резче — не слышу ваших носиков…"

Блин... Каким же дебилом себя ощущаешь, делая это. Особенно, когда тебе 12-13 лет. Ужас. Дурдом на прогулке. Каждое, блин, утро. И ещё хорошо, если не попадёшься ей на глаза посреди дня с какой-нибудь царапиной, синяком или со шмыгающим носом.

Само собой, заходить в медпункт в то время, когда там дежурила эта бабушка-целительница, дураков не было. Лучше уж истечь кровью из разодранной коленки, чем с этой же пораненнной коленкой "тянуть канатик" или "накачивать велосип@дик".

Так было и в тот день. Сидела бабушка в медпункте в гордом одиночестве и медитировала на плакат "Дизентерия — болезнь грязных рук", как вдруг дверь отворилась и...

Впрочем, по порядку.

В тот день честный пионер Серёжа, мой сосед по комнате, внезапно осознал, что большая часть смены уже прошла, и что неплохо бы написать родителям честное пионерское письмо о том, что "доехали благополучно, с ребятами познакомился, погода хорошая, чувствую себя хорошо, кормят хорошо, вожатые тоже хорошие…". Но эта замечательная идея покинула его после написания первой же буквы письма, уступив место другой идее, более прекрасной и более занимательной. Ручка оказалась с красной пастой.

Всего каких-то пятнадцать минут потребовалось честному пионеру Серёже на то, чтоб, раздербанив стержень, нарисовать у себя на честном пионерском лбу дырку от пули. Причём, дырку — очень честную. Я не знаю, был ли Серёжа прирождённым талантом или же имел неоднократный опыт подобных затей, но дырка получилась настолько натуральная, что даже нам, соседям по комнате, наблюдающим за этим действом от начала до конца, при виде окончательного результата стало жутковато. Лучше, наверное, только настоящим пистолетом нарисовать можно было, да и то сомневаюсь.

Я не буду рассказывать о том, как визжали девчонки, в комнаты которых героически "впадал", наглухо застреленный, честный пионер Серёжа, не буду рассказывать, как бледнела вожатая, прибежав на наш крик:

— Наталья Викторовна, ой, что это с Серёжей? Скажу только то, что на следующее утро мы не делали дыхательную гимнастику. И не делали её вообще никогда — аж до самого конца смены. А всё потому, что на славу повеселив, и окончательно задолбав своей пулей в голове весь отряд, пионер Серёжа не придумал ничего лучшего, как, повиснув на плечах двух надёжных товарищей, отправиться в медпункт и спросить у мирно задремавшей просветлённой бабушки:

— Зинаида Ильинична, матросик или насосик?

Дворик (небольшой смышленый проводник, который боялся Сергея как огня). Тот поворачивается к Дворику, выхватывает у него банку слабоалкоголки, сминает как промокашку:

— Ты, х[рен], ты чего меня лонгером называешь?!

... Рев от хохота потряс округу на километр... Стоит ли писать о том, как его стали называть?

Так вот с Лонгером, кстати персонаж реальный, живет себе и ныне в своем Никополе, желающим барышням могу написать его телефон,... о чем это я начал?... А, вспомнил. Так вот с ним связано несколько просто уматовых историй.

... Едем мы в Москву, отправились уже от Тулы, где ко мне сели московские ревизоры. Вполне вменяемые ребята, брали деньги, но давали зарабатывать, не наглели. Так вот они записались уже в рейсовом журнале, проверку дескать провели, замечаний нет и т. д... И говорят, мол, Миша, пойдем пройдемся по составу, просто глянем, ну и чтоб твои видели, что мы ходили, если кто спросит. Доходим до вагона Лонгера, заходим. Он, конечно, закрыт в своем купе — трется с новой клюшкой. Он всегда если не ест, трется с новой клюшкой. Вынимаем мы его из купе, ревизоры показывают ему на мешки с использованным бельем, которые лежат на второй полке и спрашивают:

— Почему белье не опломбировано?

(Белье, когда его связали в узлы, опломбируется в мешках и сдается в прачку.)

— Опломбировано.

— Как опломбировано, вот же мешки лежат?

— Опломбировано...

— Как, б%%%ь, опломбировано? Вон простыни торчат!

— Опломбировано!

Лицо ревизоров покрыто красными пятнами, они начинают высовывать из якобы опломбированного мешка простыни, наволочки, полотенца... Орут уже вдвоем на весь вагон:

— Как же оно опломбировано, долбое[ж], если мы вот... -на, -на, — бросают всю эту постель на пол,.. — если мы все это достаем?!!

— Опломбировано!

Я не выдерживаю, говорю:

— Пошли парни, он все понял... Приходим ко мне они кипят, пьем водку, пар потихоньку выходит. Они идут в свободное купе, ложатся спать.

Просыпаются от нашего не хохота, нет. Это стон. Вызванный тем, что через пять минут приходит Лонгер и, как ни в чем не бывало, произносит:

— Как я их НА[дол]бАЛ?

справедливостью и любовью относился к своим солдатам!!), закончил войну под Кенигсбергом.

История что произошла с дедом, случилась после очередного ранения.

Получив во время боя очередную пулю в ногу, дед попал в госпиталь. Не смотря на уровень медицины того времени, но профессионализму военных врачей (коим всегда славилась Российская армия) рана успешно заживала, дед собирался обратно на фронт. И вот однажды, вечером, после отбоя, он почувствовал сильную боль внизу живота. Встал с кровати и пошел к доктору. А доктором надо сказать был старенький, престаренький русский дедок, который врачевал небось еще в Первую мировую. Дед, в перемешку на татарском и русском языках пожаловался ему на боли и попросил какую нибудь таблетку. Врач осмотрел его, пощупал живот, залез к себе в шкаф и достал большую бутыль спирта. Взял два стакана, наполнил их до краев.

"Пей"- сказал врач. Дед выпил. Другой стакан врач махнул сам! "Ложись"- скомандовал доктор. Дед лег на стол. От такого количества спирта выпитого на голодный желудок (война, если помните!)дед тут же вырубился... Очнулся в палате. Без апендикса. Но с головной болью...: -)

Вот такие люди победили фашизм!! И такие люди — русские, татары, украинцы, беларусы, узбеки, казахи и многие другие делали все для победы!!! Каждый на своем месте: в окопах, у станка, в поле, у операционного стола! !! Светлая им память!!! Низкий поклон!!!

А дед прожил до 1996 года...