Истории о армии #друг

этот пункт до поры до времени строго выполнялся. Ближе к концу лета в наш дом приходил бригадир и требовал, чтобы мы шли на колхозные поля на прополку какой-нибудь там брюквы. И мы шли, а куда денешься? В общем, я этот дом сразу возненавидел, но мать, которая была сама родом из деревни, души в нем не чаяла и жила летом здесь безвыездно.

Сейчас я нечасто приезжаю сюда – только чтобы поддерживать в доме какой ни на есть порядок и, главное, походить в местный лес по грибы. Иду я обычно пешком, до леса здесь недалеко.

Первый мой сосед на пути к лесу – Борисыч, немолодой мужик моих лет. Его дом ему достался по наследству, сам он живет в Москве, а сюда приезжает, поскольку обожает рыбалку и облазил все местные водоемы. А еще он любит шахматы и, когда мы оба в деревне, обязательно приходит ко мне с шахматной доской. Играть я с ним не люблю, поскольку у меня железный первый разряд, а он – слабенький любитель. Не интересно. Он это видит, поэтому стимулирует меня бутылкой и свежевыловленной или вяленой рыбкой.

Второй и последний сосед на пути к лесу – Дима. Молодой мордоворот, по поведению напоминает новых русских из 90-х. Он купил этот участок на краю деревни и построил здесь небольшой, но комфортабельный дом всего лет пять назад. Приезжает только на выходные, и тоже, как и мы с

Борисычем, не всегда. Приезжает один, хотя у него есть жена. Я видел ее как-то – мы вместе с ней ждали на улице продуктовую машину. Молодая фигуристая телка, прямо как будто вчера с шеста слезла. Жаловалась, что здесь ей скучно и хрен она когда сюда еще приедет. Она с тех пор и не приезжала.

У Димы с Борисычем конфликт на почве бензопилы и разницы в распорядке дня. Борисыч утром любит поспать, поскольку ходит на ночную рыбалку. А

Дима встает рано, сразу берется за мощную бензопилу (это почище перфоратора в городе) и начинает обкашивать свой здоровенный участок соток в пятьдесят. Непонятно, зачем ему столько – он ничего не выращивает, и на участке сплошной газон, как на футбольном поле. Но, сколько Борисыч Диму ни уговаривал, чтобы тот косил после обеда, бычок на просьбы мужика не реагировал. А еще Борисыч соседу определенно завидовал – тот тоже ходил на рыбалку и всегда возвращался с очень богатым уловом. Паренек этим уловом не то, чтобы, как все рыбаки, демонстративно гордился, но особо его и не прятал. И Борисыч не мог понять, откуда сосед привозит столько рыбы. Эту тайну раскрыл я.

А на самом выходе из деревни торчит машина с надписью «ДПС». Правда, регулярно она тут стояла в прошлые годы, сейчас же появляется нечасто.

Ни для кого в деревне давно не секрет, что это не гаишники. Служба

Госкомнарка следит за единственной прямой дорогой в Москву из Кимр – неофициальной столицы Московского (в широком смысле) региона по производству и распространению наркотиков. Иногда и вправду тут случались перехваты, и даже со стрельбой.

Возвращаясь из леса, я обычно заходил на берег лесного озера, находившегося в километре от трассы. Изредка тут купался, но больше привлекали меня сюда две яблони, оставшиеся от садика-огородика у избушки лесника, теперь уже разрушенной и заросшей. Яблони плодоносили непонятного сорта, но очень сочными плодами, которые после грибной вылазки казались особенно вкусными.

Но в последние пару лет это место, на берегу озера у яблонь, оказывалось слишком часто занятым. В первый раз я вообще этому крайне удивился, но со временем привык. Именно сюда Дима на своем «лендкрузере» прибывал порыбачить. И не один. Рядом с его машиной обязательно находился мотоцикл. На нем приезжала, как выяснилось, недурственная такая девица с большой спортивной сумкой на багажнике. Поскольку озеро мне было по дороге, я, возвращаясь в разное время, за пару лет изучил их режим дня, который редко нарушался. Видимо, Борис приезжал сюда сразу после сенокоса. И первые часа два они проводили в «лендкрузере». Надо полагать, любили друг друга. После этого он разматывал удочки и принимался за рыбалку. Она разводила костер, раскладывала закуску.

Дальнейшее мне неизвестно, но надо полагать они еще с пойманного улова ушицу варили. В общем, романтика – сказочная. Прямо скажу, я этому Диме завидовал нечеловечески. Ко всему я еще и яблочком с лесникового сада теперь не мог побаловаться.

Рассказал в конце прошлого года об увиденном Борису. Тот переспросил только: «Где, где он рыбу ловит? » и ушел в себя.

Приехал я в этом году в деревню в начале июня. Дом Димы выглядел совершенно заброшенным, что меня поразило. Видимо, подумал я, он в этом году решил прибыть попозже. Уже через десять минут ко мне заявился

Борисыч с шахматной доской и своим стандартным продуктовым пайком.

- Видел? – кивнул он в сторону Диминой усадьбы. – Больше не жужжит. –

Борисыч имел в виду бензопилу.

- Рано радуешься, - говорю, - скоро хозяин наверняка приедет.

- Очень сомневаюсь! - загоготал он.

По его рассказу, спецназ взял Диму с девицей прямо у того самого озера.

На месте передачи наркотиков. Девушка приезжала из Кимр с сумкой свежевыловленной рыбы, фаршированной героином. Потом Борис имитировал рыбную ловлю и вполне открыто, на глазах, можно сказать, у наркополицейских, транспортировал их куда-то там в Москву.

- Когда ты мне про то озеро рассказал, я сразу уши навострил: ведь там давно рыбешка не водится. Вода отравлена то ли болотным газом, то ли еще каким-то дерьмом. А так бы их хрен кто раскрыл.

- Ты что этим хочешь сказать? . .

- А то, что теперь не жужжит. Ну, сыграем партейку? . .

Я потом сходил к тому озеру, думал, в конце лета хоть яблочек поем. Но деревья оказались поломаны – видимо, спецназ постарался во время захвата или засады.

Эх, все у нас как-то не по-человечески…

Времена – конец 70-х, начало 80-х. В то время в магазинах там было получше, чем где-то в средней полосе, несмотря на это, некоторая продукция этой колонии пользовалась спросом и за ее забором.

Умельцы, по-видимому, находились которые и шили хорошо, но и знали куда и как сбыть товар.

Идет суровый начальник по режиму учреждения по территории колонии. Навстречу, в рабочее время, зек с сапогами в руках.

Оба бывалые.

Начальник по режиму, видя непорядок, коротко командует – «За мной» и, не останавливаясь, разворачивается. Зек трусит за ним. Впереди его ожидает воспитательная работа, а может и наказание.

Идут в кабинета начальника. Зек смиренно следует позади. Заходят. Начальник достает лист бумаги, ручку и говорит – «Пиши объяснительную».

Дело это не простое - самому на себя писать. Томительно тянется время.

Спустя какое-то время зек отдает объяснительную, начальник начинает читать. Читает молча, но вдруг, не отрываясь от листа бумаги произносит вслух «... а когда зашли танки в колонию я не видел».

Н. взрывается, еще ничего не понимая – «Какие танки! ? ».

«А какая объяснительная, гражданин начальник? ».

«Про сапоги! »

«Какие сапоги? »

Начальник поднимается из-за стола, смотрит на место где сидит зек, а сапог-то никаких в кабинете нет.

Ржала вся колония.

ПС. Оказывается сапоги были преднамеренно оставлены в коридоре за дверью. Пока писал объяснительную, их кто-то другой и увел.

при этом не делать и при этом не быть пойманными вышеназванными отцами-командирами, а их сверхзадача состояла в том, чтобы максимально загрузить солдатские будни, чтобы им, то есть солдатам, всегда было чем заняться, причем не тем, что они сами себе придумают, а тем, что по мнению командного состава, должен круглосуточно заниматься солдат - то есть мести ломом плац, зимой вывозить с территории части грязный снег и на его место завозить новый, и т. д. В нашей конкретной части замполитом был полковник Чалей. Редкой "души" человек! Где бы он не появился - все, считай, личное время солдата кончилось, и начались докапушки. Как известно, все дембеля должны перед отбытием на родину сделать дембельский альбом, а это весьма трудоемкое занятие! (кто служил - знает). Там и фотографии, в том числе так называемые "неуставные", которые нещадно конфисковывались при обнаружении, и картинки разные, и много чего еще, в меру фантазии автора. Одним из очень удобных мест в нашей части для изготовления фотографий и оформления альбомов, был собачий питомник, где содержались псы в количестве около 5 и обитали их наставники, то есть собаководы из числа солдат и сержантов. Сам питомник был отгорожен сеткой-рабицей от остальной части, что бы злые собаки кого-нибудь ненароком не покусали. Так вот, повадился замполит посещать этот питомник с недружественными и неожиданными визитами, и первые посещения принесли ему богатый улов в виде большого количества фотографий, заготовок к альбомам и другой неуставной, а значит подлежащей немедленному изъятию ерунды. В общем - дембелям облом по всем позициям! однако с некоторых пор на замполита начали реагировать все собаки в питомнике - а именно при виде его, вся собачья рать буквально сходила с ума, и норовила в силу возможностей "доблестного" полковника цапнуть, при чем пару раз это собакам удалось. Ну постепенно у собачьего контингента и командира выработался взаимный антагонизм, и замполит прекратил свои посещения питомника, поскольку только при одном его приближении к питомнику поднимался вселенский лай, который сводил на нет эффект внезапности, на который замполит, собственно, и рассчитывал. Долго все удивлялись такой неадекватной реакции собак на полковника, собаководы при этом лишь пожимали плечами и делали удивленные лица. И лишь после благополучного увольнения в запас всех собаководов тайна была раскрыта. Все дело оказалось в том, что собаководы где-то раздобыли старую шинель замполита, и стали ее использовать в качестве дресс-костюма. Кто знает - это тот костюм, который одевает человек при отработке захвата служебной собакой объекта. Как известно, у собак нюх очень хороший, и постепенно у животных выработался устойчивый эффект - костюм - запах - схватить и укусить! Как следствие, приближение полковника в шинели и со знакомым запахом тут же выводило собак из себя! В общем - все просто, но эффективно! всем дембелям привет!

перечислять, скажу, что русских было четверо, остальные по одному представителю от своей национальности. Превосходно уживались, ладили во всём, вместе бухали, воровали, шланговали и вытворяли всё, на что способен солдат срочник в те времена. Было абсолютно пох кто какой национальности. Это если бы сейчас в коллективе начать выяснять какой твой рост, как будто от этого зависит как к тебе относиться. Единственный солдат, который не имел никаких претензий к жизни вообще и к окружающим в частности (даже к офицерам, вернее к их придиркам), был узбек Юлдашев. Луноподобная физиономия с раскосыми глазами, всегда улыбчивая, приветливая. Просишь ты его о чем-то, приказываешь (в качестве сержанта), хвалишь, ругаешь – всегда на физии добрая, и какая-то виноватая, улыбка. Его никто никогда не обижал, не напрягал, он был для нас как ребенок-даун – все его жалели, как обиженного судьбой. И вот однажды на территории части поставили времянки, что-то типа щитовых домиков, и туда въехали 40–60 солдат (может ошибаюсь в цифре, давно было), рота охраны. Старшина сказал, что будут строить кирпичную казарму и соседи поселились навсегда. 90% состава роты охраны были узбеки. Среди них - трое конкретных богатырей и полсотни просто узбеков в СВОЕЙ СТАЕ. У нас пятеро качков-драчунов и поддержка в лице простых пацанов в количестве 21. Драки начались в день приезда соседей, и мы естественно были биты, сильно. Но не сдавались, хотя понимали, что скоро может всё дурно закончиться. Наши – армянин и дагестанец уже точили конкретные, не сабли, но кинжалы, самодельные, сантиметров по 30 лезвия. И вот в это трудное время, Юлдашев, «наш», эскадрильский, вдруг разительно изменился. Не было больше улыбки на лице, глаза стали злыми, в голосе появился металл, начал пытаться отдавать команды. Когда он ударил ногой по жопе кого-то из наших, то естественно получил в рыло, но через двадцать минут были избиты его обидчики соседями (мы все были на работах). Не стану рассказывать что потом, а что после потом, это долго. Скажу так: через пару месяцев роту охраны поселили в казармах километрах в шести от нас, на дивизионке, и возили их для несения караульной службы на 131 ЗИЛах, так что мы с ними больше никогда не пересекались. А что же Юлдашев? Лучше не спрашивайте…. Мне уже много лет, всякого повидал, но такой доли, какая досталась впоследствии Юлдашеву, мало кому достаётся. Какая мораль? А я и не знаю. ПодскажИте. Но где-то я слышал, что дружба – это сообщество индивидуумов, нуждающихся друг в друге. То есть, взять с тебя нечего, идёшь на... А что, логично.

марки 600. Тент над бассейном.

Слив из бассейна, вначале предполагался, прямо в грунт, но выяснилось в глину воду не слить. Грунт такой в этом месте.

Решили проложить трубу, до пересыхающей речушки, протекающей в метрах пятидесяти.

Ура, бассейн есть! Ребята в первый день, плескались там как земноводные!

На другой день, бассейн покрылся, какой то зеленой тиной.

Проблем нет. Слили воду, отдраили пол и стены бассейна, налили свежую воду из скважины…

Все прекрасно! Но, на первых купальщиков, обнаружились пиявки! Не такие как у нас, а в два-три раза больше!

Прораб, который являлся Генеральным подрядчиком, этого объекта, решил. Воду хлорировать! Два баллона с хлором, для дезинфекции воды, были, но ни разу не применялись.

Сделали врезку в подающую трубу, и вода стала хлорированной.

Это тоже не помогло.

Все обитатели этого региона, учуяв воду, прямо по проложенной трубе, ломанулись к воде! Хлор, им был до лампочки!

Одно меня радует, крокодилов там не было…

В общем, считалось, что с русским языком у него проблем нет. А что в армии? Как там общаются? Вот так как мой аварский друг: "Эй, анчутка, захх@ярь это х[ер]ния туда, сибалса бистроплятть, быибунах! " - кто служил, тот знает, что тут все понятно.

Или: "Строицаплять, цука, щапоибалу! " В общем считалось, что наш аварский друг русским владеет в совершенстве - все-таки московский ПТУ - культурррра! .

То, что это не так, выяснилось после года! совместной службы, когда мы сбежали втроем в самоволку, к девчонкам в город. Зная, что наш кавказец матерится на чем свет стоит, предупредили: "Ты, братан, матюги-то фильтруй. Надо девчонкам показать, что мы культурные, а не чё попало".

В общем, пришли к чувихам. Общаемся, смеемся. А аварец наш вообще-то общительный парень. А тут молчит и молчит. Вдруг. . лицо его загорается, он поднимает руку и громко вступает в беседу: "А я. . . А мне. . . Мы. . . ! "

Потом вдруг вспоминает, что матом нельзя и безнадежно машет рукой: "ай сами. . пыздыте, не хачу матэрица, я вэжливий" и замолкает. Тут до нас дошло, что братан наш РУССКОГО НЕ ЗНАЕТ ВООБЩЕ! Ржали мы в тот вечер часа два, и пототм еще месяц.

Раип, тебе привет!

битвы под Москвой.

Сотни бравых русских мужиков, переодетых в немецких и советских солдат будут бегать по заснеженному полю, десятки танков обоих армий и даже голографические самолетные атаки. Дым, грохот, кругом будет восхитительно шумно и почти по-настоящему страшно…

Где-то на краю битвы, на бревнышко присядет отдохнуть одно из главных действующих лиц всей этой кутерьмы, присядет и мирно примется поедать гречневую кашу из одноразовой тарелочки.

К обедающему высокопоставленному герою подойдет кучка зевак и, стараясь не мешать, станет обсуждать его между собой:

- Чертовски красивая форма. Неужели это сам Гитлер?

- Ну что вы? Вряд ли. Во первых - Гитлера под Москвой не было, он руководил из Германии, к тому же у Гитлера не было железных крестов, да и усы у него были не такие. Это, скорее всего, либо: генерал Гудериан, либо Гиммлер.

- Ну, да, точно, у Гитлера усы были не такие. Наверняка - это Гиммлер.

- Скорее всего…

И тогда переодетый герой оторвется, наконец, от своей солдатской каши и скажет:

- Извините, что встреваю в вашу научную беседу, но я не Гиммлер и даже не Гудериан. Я Буденный, а это у меня не железные кресты, а Георгиевские, за первую мировую, а вот это вот - Орден Ленина, чтоб вы знали, в немецкой армии такими орденами практически никого не награждали…

Зеваки сделают бровки домиком и дружно скажут:

- Упс…

Да, к сожалению, как это не удивительно, но рано или поздно, такая сценка неминуемо случится.

Для тех, кто не верит, или не надеется прожить еще сотню лет, чтобы самому убедиться в этом, я расскажу о сценке, которая уже случилась, не далее, как вчера.

Бородинское сражение:

Дым, грохот, кругом было восхитительно шумно и почти по-настоящему страшно…

Две враждующие батареи шарахали друг по другу из пушек, при этом в небо поднимались красивые кольца дыма идеальной формы. Как будто Гулливер закурил трубку.

Из пушечных стволов громоподобно вылетали тряпки (остатки пыжей) и приземлялись прямо на головы неприятелю (так вот она какая – «сифа» для взрослых).

Кавалеристы носились за ощетинившейся штыками вражеской пехотой и неожиданно жуткий рев коней, добавлял тревоги и натурализма всему этому действу.

К нам – зевакам, на самый краешек войны, из дыма вынырнул высокий красавец и ни кто-нибудь, а сам князь Багратион (совсем новенький, еще не раненый в бедро).

Сел он на бревнышко и торопливо принялся поедать гречневую кашу из одноразовой тарелочки. Багратион явно спешил обратно, ведь война не ждет даже князей…

Мы окружили бравого вояку, чтобы вблизи полюбоваться его мундиром, наградами и бакенбардами.

Я сказал:

- Чертовски красивая форма.

Рядом подхватили:

- Да, и как похож. Особенно в профиль. Ну, вылитый Багратион.

- Анфас тоже годится. А орденов-то сколько… красавец, жаль только, что скоро погибнет…

И тогда переодетый герой оторвался, наконец, от своей солдатской каши и сказал:

- Извините, что встреваю в вашу научную беседу, но я вынужден вас разочаровать. Я не Багратион, а французский маршал Мюрат и мне пора возвращаться к своей кавалерии. Арэвуар, мадам и месье…

Мюрат аккуратно всунул тарелочку в пластиковый мусорный мешок, махнул на прощанье шляпой и умчался штурмовать русские флеши. А мы сделали бровки домиком и дружно сказали:

- Упс…

Позади нас, молоденький артиллерист, матерясь, ремонтировал маленькую пушечку. Что-то там с колесом.

Артиллерист отложил молоток, улыбнулся и сказал:

- Мюрата назвать Багратионом – это сильно. Вы видимо совсем не умеете отличать французские мундиры от русских.

Я простодушно признался:

- Нам очень стыдно, но оказывается - не умеем. Я вот, наверняка могу отличить только Наполеона от Кутузова, да и то: по шапке, глазу и возрасту…

Артиллерист опять снисходительно улыбнулся и сказал:

- Так и быть, научу вас, как можно любого: от солдата - до маршала различить по мундиру: В форме могут быть разные цвета: красный, черный, золотой, но если присутствует хоть немного синего, вот как у меня, значит – это наш, а если в мундире будет зеленый, значит – не наш. Все просто.

Мы поблагодарили бойца за несложную науку, пожелали удачи с колесом и пошли досматривать войну, с применением только что полученных знаний.

Тут, я вдруг задумался, нерешительно постоял, вернулся обратно к артиллеристу и спросил:

- Да, кстати, по поводу: наш – не наш. А вы-то сами, кто такой?

- Я? Французский артиллерист.

- Упс…

"Ну, как же так, раз в жизни встретил трехглазого человека, тем более , любимого дедушку - и на тебе... Выбили глаз, не дали полюбоваться на эдакое чудо природы. Щупал дедову яму на лбу и ненавидел немцев. Дед весело смеялся.

Когда я чуть подрос, и история с третьим глазом отошла в сторону, дед мне кое-что рассказал о взаправдашней войне:

«. . Первый день на фронте.

Нам всем выдали новые шинели. При довоенной бедности, это было как соболья шуба, невероятное богатство.

Все, нарядные и довольные обновками, шли в камышах по щиколотку в воде.

Вдруг где-то сквозь заросли, затрещал немецкий пулемет.

Командир закричал: "Ложись! " и плюхнулся в черную жижу. Но из семидесяти бойцов, только пятеро последовали его примеру. Остальные не могли себе представить, как такую ценнейшую вещь, как НОВУЮ ШИНЕЛЬ, можно вот так запросто погрузить в вонючую болотную жижу.

Они продолжали стоять, нагнувшись почти до земли, прикрыв лицо руками.

Их убили всех. В первый же день их войны... »

Хвастаться нехорошо, ну и хрен с ним, а я похвастаю: мой дедушка Петр Гаврилович Андронов, всю войну провоевал в разведке боем. Кто знает, тот оценит. Кто не в курсе, поясню: 30 вооруженных до зубов разведчиков получают задание, переходят линию фронта. Выходят в тылу на укрепленный немецкий объект, забрасывают его гранатами, берут контуженного языка, если есть, отрезают 100 метров телефонного шнура, чтоб сразу нельзя было исправить, и дай Бог ноги, отстреливаясь, бегут назад к линии фронта.

Вроде ничего такого, будто игра "Зарница", только одна малость все портит - статистика. Не было случая, чтоб из 30-ти разведчиков, вернулись больше четверых. Обычно - один или двое.

И, как правило, подстреленные. Мой дедушка умудрялся возвращаться. МНОГО РАЗ! Вы только вдумайтесь в теорию вероятности. Вернулись они вдвоем, ордена на грудь, подлечились, получили недостающих двадцать восемь человек и вперед...

Хотя если честно, то это не столько дедушкина заслуга, сколько бабушкина. Она у меня... Колдунья - плохое слово, короче, она заранее знала, что муж ее с войны вернется весь израненный, но живой. Но это уже другая история. О бабушке Поле как-нибудь в следующий раз.

". . Главная трудность - перейти линию фронта. Обычно на это уходили у нас целые сутки. Перед переходом мы расходились вдоль фронта на несколько километров, чтоб каждый был один, ведь если у одного нервы не выдержат, и он шумнет или побежит, то минометным огнем накроют всех, кто рядом.

Накроют сто из ста. Дружно с обеих сторон, в этом у нас с немцами было единодушие. Ползти можно только ночью, и то медленно и аккуратненько.

Если за ночь не успел, то днем отлеживаешься, изображаешь кочку или убитого. Самое большое, что мне удавалось сделать за целый день- это развязать мешок, вытащить сухарик и завязать мешок. Все. Двигаться можно только со скоростью часовой стрелки, иначе снайпер наш или немецкий, обратит внимание на беспокойный холмик и успокоит.

Однажды перешел линию фронта, идти не могу, нога перебита. Ползу живой и довольный по лесу, уже на нашей стороне. За мной тянется дорожка запачканной кровью травы. Рана навылет, несерьезная, но кровь теряю, всего бросает в дрожь, скорей бы доползти, не потерять сознание.

Вдруг сзади:

"Стой, кто идет! "

Разведчик, говорю, из такого-то батальона. Часовой убрал от моей головы винтовку со штыком и заговорил:

"А, разведчик, ну так ваши еще вчера переехали он туда, версты две отсель. А тут теперича мы, артиллерия. Ты это, полз бы к своим, а то у нас и самим жрать неча, а тут еще тебя , бугая, кормить. У вас разведчиков, небось, пайки с сухофруктами и шоколадом. Ну так вот, шуруй туда, там тебя пусть ваши бинтуют и откармливают…"

Я понял, что если начну с ним спорить, то только драгоценную кровь потеряю, а эта падаль может и штыком проткнуть.

Как дополз - не знаю. Очнулся за тысячу километров в госпитале. После - обратно в родную часть и опять из нас собрали 30 человек... "

Больше всего мне запомнилась одна дедушкина история про переход через линию фронта:

"Случилось это под конец войны. В ту ночь все шло наперекосяк. Одно хорошо, что сам не ранен. Я возвращался с задания уже два дня. Все это время не спал, потому что на мне был "язык". А кто спит с "языком", тот сам просыпается "языком".

Как назло, мой "язык" подох от ран.

Голодный, как собака, пить хочу, умираю, в автомате - два патрона. Ползу.

Только начал, а еще метров 500. Слышу, а потом уже и вижу, прямо на меня из темноты, от наших ползет огромный немец. Морду опустил в землю, ничего не видит.

Направляю автомат ему в каску, затаился, жду. Ну, думаю вот, и помирать время пришло. Мой выстрел немецкие наблюдатели услышат, и вместе с нашими, целый гектар земли тут вспашут. Вот если ножом… Нет, не успею подобраться, заметит, стрельнет. Приготовился. Немец медленно поднял голову, он был в двух метрах от меня. Мы долго смотрели в глаза друг другу. Видимо он тоже понимал, что любой щелк - это конец.

Я почувствовал, что от него пахло гангреной и смертью. Нехорошо пахло, когда раны так пахнут, плохо дело. Дня два, наверное, с раной ползает.

Немец плавно полез в карман, я думаю: ну и подыхай. Только собрался стрелять, смотрю - он медленно протягивает мне свой нож рукояткой вперед:

- «Нихт шисен» Я беру его. Немец показывает себе на загривок и все шепотом бормочет: "Хильфе, хильфе, битте... "

Тут я понял. Залез к нему на спину, разрезал кусок куртки и добрался до раны между лопатками. Рана гноилась. Дал немцу в зубы рукавицу, чтоб не орал, а сам выковырял из него кусок железки. Достал из немецкого мешка флягу со спиртом и залил рану. Снял его брючный ремень и затянул потуже на спине.

Он поблагодарил, протянул мне полплитки шоколада и флягу с водой (все, что было в мешке) Говорит, «данке» мол, недалеко уже, а там мне помогут.

Да говорю, там твоих помощников дохрена, еле ноги унес. Весь лес в помощниках…

Если бы сразу на него со спины напасть, заколол бы, как свинью, а так… ну, не мог.

Мы молча расползлись каждый к себе, только мне нужно еще ползти часа три, а ему, даже раненому, не больше четверти часа. Но все время, пока я полз и ел шоколадку, даже не думал, что он, добравшись к своим, поднимет тревогу, осветится небо и меня закопают минометы.

Даже не думал.

Наоборот, я желал этой сволочи, чтоб он успел до своих добраться прежде, чем подохнет. По себе знал, как ему, гаду, сейчас хреново...

Сразу после войны, дедушка с семьей внезапно покинул свой родной Оренбург и уехал в «тьму-таракань» – в Киргизию, где и остался жить среди ссыльных, но свободным человеком. Ему по цепочке передали разведчики, что наших берут по всей стране. Нужно потеряться. Благо, страна у нас большая и красивая. Так товарищ Сталин, как мог, отблагодарил героев войны…

Однажды в День Победы, я был тогда еще совсем маленьким, увидел, как мой дедушка Петя сидел в сумерках у радиоприемника, слушал метроном минуты молчания и плакал.

Мне было так удивительно, что дед может плакать - это все равно, что я бы увидел его с накрашенными губами...

- Дедушка, что случилось? Почему ты плачешь?

Он повернул на меня свое заплаканное лицо и , чтобы меня не пугать, заулыбался.

Таким я его и запомнил.

В комнату вошла бабушка Поля, потащила меня за руку и сказала:

- Пойдем, пойдем, не будем мешать дедушке. Он не плачет. Мужчины же не плачут.

Это дедушкиными глазами плачут все его убитые друзья...

взыграла, свет белый не мил, все гады, матушка далеко, брат паршивец, и ну его на хрен... Распахивает окно, хватает тарелку со спагетти, и широким жестом отправляет ее в глухую ночь с девятого этажа - пусть, мол, хоть летающая тарелка в мире будет... Наблюдает за ее полетом. Она плавно скользит в зимнем московском воздухе, и друг мой с ужасом видит, что приземляется она точно на крышу ментовского жигуленка, припаркованного у подъезда. .

БАХ-ТАРАРАХ!!! Тутелька в тутельку в центр крыши! Выскакивают менты, мат перемат... Друган захлопывает окно, выключает весь свет по квартире, и зажимается куда-то в угол. Хоть и пьяный, а опасность осознал. Проходит пара минут - звонки и стуки в дверь. Опознали, суки! Определили квартиру! По комнатам ходит и пищит кот, друган его прячет под мышку, мол, сиди, молчи, не выдавай... В общем, не продался, не открыл...

Перестали звонить, ушли.

Утречком, слегка протрезвев, решил звякнуть брату. Телефон молчит.

Вообще молчит. Друг удивился, стал шнур телефонный изучать. Б... Над дверью квартиры шнур был перерезан уверенной рукой исполнителей закона, а дверные замки были затыканы, забиты спичками, как это обычно делают гопники...

в один из этих дворов, и вдруг слышим душераздирающий скрежет металла по асфальту. Смотрим в окно, а там институтский грузовичок затягивает в центр двора железный поддон метра три в длину и в ширину и глубиной с полметра. Спрашиваю зачем это чудо, и мне отвечают что институт открыл тематику по тушению подземных пожаров жидким азотом.

Сейчас будет первый эксперимент, так сказать проба пера. Молодцы, думаю я. Идея явно не лишена здравого смысла. Лучшего способа доставить практически инертный газ к очагу пожара пожалуй и не придумаешь. И стоит жидкий азот копейки.

А тем временем во двор завозят огромный танк с жидким азотом. Два могучих детины в ватниках и рукавицах присоединяют к нему блестящий шланг. Один занимает пост около вентиля, другой берет шланг наизготовку.

После танка появляется цистерна с бензином и в поддон наливают бензина наверное пальца на три. Потом цистерна уезжает, а во двор выходит взвод горноспасателей в боевом обмундировании с здоровенными огнетушителями наперевес, техника безопасности так сказать, и располагается вокруг поддона. Наконец на сцене появляется крупный мордастый руководящий товарищ в отглаженной рубашке, галстуке и дубленке (зима! ) – зав. сектором пожаротушения. К этому времени все окна уже облеплены сотрудниками и они наблюдают как по команде зав. сектором боец-горноспасатель зажигает факел и бросает его в поддон. Когда разгорелось по всей поверхности, начальник дал отмашку на азот. Тугая серебряная струя жидкого азота в белой дымке устремилась в охваченный пламенем поддон и...

Есть эксперименты результаты которых несложно объяснить потом, но трудно предсказать, основываясь только на здравом смысле. Нужны знания и желание думать. Этот эксперимент был именно таким. Бензин и азот имеют близкие дипольные моменты. Поэтому жидкости смешались так же легко как спирт смешивается с водой. Далее под воздействием высокой температуры азот интенсивно испарялся из объема, становился легче окружающего воздуха и увлекал за собой все остальное вверх. В результате примерно через минуту из поддона начало подниматься облако горящей азотно-бензиновой взвеси. Багрово-черное с белыми прожилками, оно было в точности похоже на ядерный гриб из фильмов по гражданской обороне. Когда гриб дорос до пятого этажа...

Я бы мог написать: "Произошел мощный взрыв". Но это было бы неправдой.

На самом деле [бах]нУЛО и [бах]нУЛО со страшной силой! [бах]нУЛО так, что в корпусах выбило практически все стекла. Стены, кабинеты, люди - все покрылось густой черной копотью. Потом, как всегда бывает в таких случаях, наступила тишина. Первым пришел в себя и вылез из-под стола бывший фронтовик Абрам Борисович. Как он попал под стол не помнил никто, включая его самого. Он отряхнулся, оказался самым чистым в комнате и с удовлетворением произнес: - Ну все, этого идиота мы больше не увидим.

Уйдет на повышение.

Оказался прав.

Abrp722

в квартиру, а там - свадьба гуляет, трупыможет на следующий день только появятся ( если кто перепьется )

Hу раз такое дело, решает приятель, наверно вызов ложный был, можетнесостояшийся жених или невеста пошутили по Жванецкому ( помните "ВечнаяпамятьСигизмунду Лазаревичу и сестре его из Kишинева.." ). Возвращается приятель вРОВД, докладывет дежурному так мол и так вызов ложный, а тот ему какой кчерту ложный опять какая-то тетка по 02 звонила и сказала, что в квартирегде Вы былижмурик висит, а милиция не едет.Hачинают выяснять откуда был вызов,оказывается с этой же улицы, только с дома напротив, но адрес расположениятрупа указывается именно тот где свадьба. Принимает тогда мой приятельрешение поехать на этот адрес, откуда вызов поступил и узнать, что затетенька там так мило шутит и разобраться со всей строгостью. Приезжаеттуда, открывает ему дверь бабка "божий одуванчик" в инвалидной коляске.

Он на нее, мол чего старая - делать нечего, шутить изволите, у людей,понимаешь свадьба, а тебе висельники мерещатся ?Старушка на полном серьезе подруливает к окну и протягивает приятелю полевойбинокль и говорит сами мол посмотрите, висит мужик уже целый вечер, аникому и дела нет, пока б я не заметила и не позвонила куда следует.

Глядит приятель в бинокль и глазам своим не верит,действительно таки водной комнате значится свадьба играется, а в другой жмурик висит,освещаемый тускло светящейся лампочкой. Причем время от времени люди из тойкомнаты, где свадьба заходят в комнату где висит этот повешенный и как ни вчем не бывало выходят обратно. Hе поверив своим глазам он отдает бинокльсержанту-водителю , чтоб мол и он еще посмотрел, тот посмотрел и говорит,а ведь точно мужичок висит.

После этого опергруппа вламывается в квартиру, где эта свадьба и в тойкомнате где только что в бинокль наблюдали повешенного видят, что на стенев комнате висит огромный плакат с изображением Жан Kлода ван Дамма,изображение которого и давало эффект висящего жмурика в доме напротив.

После того когда гости на свадьбе поняли в чем дело, они никак не хотелиотпускать опергруппу из квартиры, стали приветствовать из окна бабулю сбиноклем, наконец выпив за здоровье молодых приятель с опергруппой выбралсяиз квартиры, зашел к старушке и предвидя, что в квартире напротивее будет иметь место еще и первая брачная ночь, как после всякой свадьбы,посоветовал бабуле не засиживаться долго у окна и не звонить по 02 обимевшем место изнасиловании.

от Баганура (да, его так называли, без всяких там двойных «У» так же как и Улан-Батор по-монгольски - «Улаан-Баатар», но по-русски так никто не пишет), стояли четыре старых дощатых покосившихся барака. В двух из них располагались казармы двух стоявших тут рот, ещё в одном была столовая, а в другом – клуб, где иногда по вечерам крутили кино, а в остальное время он стоял пустым.

Как-то раз той зимой ударили морозы посильнее обычного, и в столовой, а точнее - кухне при ней, полопались все трубы у котлов. Готовить пищу стало невозможно. Для быстрого решения вопроса пригнали прицеп-кунг с полевой кухней: внутри были котлы и печка под ними.

В один из тех дней меня с одним из бойцов отправили в наряд на эту кухню. Пошли на склад, получили продукты, принесли всё в вагончик – надо начинать готовить! Повар, конечно, при кухне числился, но он, будучи дедом, откровенно забил на всё, и его мало кто вообще видел.

 Так что готовить пришлось самим. Что ж, засыпали продукты в котёл, надо налить воды. Водопровода в степи, естественно, не было – его роль выполняла водовозка, раз в день привозившая воду и заливавшая её в железную цистерну. Но в этот день, как назло, и с водовозкой что-то случилось – она не приехала. Ждать больше нельзя было, надо было что-то делать. В цистерне, куда обычно наливалась вода, был один только лёд на дне.

Взяли ломики, через люк, куда наливалась вода, надолбили льда и высыпали его в котёл. Теперь – развести огонь. Простой вопрос - а топить чем? Уголь рядом был, но он без растопки сам не горел. Да и уголь был такой, что больше чадил и вонял, чем давал хоть какое-то тепло.

 Надо где-то было найти дров. А их где взять?   Дров, естественно, не было, да и растительности, которую можно было бы нарубить, сами понимаете, в степи вблизи не наблюдалось. Обошли клуб и с задней стороны, чтобы не видел никто, наломали от него досок, принесли, стали разжигать. Доски тоже совсем не горели – видимо, до такой степени промёрзли.

 Рядом на путях стоял тепловоз…

В общем, дело закончилось тем, что взяли ведро, никого не спрашивая, слили с тепловоза солярки, вбухали её в печку и в этом чаде и дыме с чувством исполненного долга приготовили-таки обед для всего личного состава!

Казалось бы, простая задача – приготовить на кухне обед – в отсутствие чего бы то ни было вообще, для кого-то другого могла превратиться в неразрешимую. Но только не для солдата-железнодорожника.

Вот так вот в железнодорожных войсках воплощался в жизнь армейский принцип: «Никого не е…т, как ты будешь выкручиваться, - но чтобы было сделано!»

И ведь сделали же!