Истории о армии #лейтенант

реплики типа:

"А что случилось? В чем дело?"

Смотрю, Палыч оканчательно озверевает:

- Еб№№й трактор! Кто вчера в опергруппе дежурил?!!

Встает Кудряш: "Я, товарищ капитан."

Палыч: "Ты на вызов ездил?!"

Кудряш: "Так точно, товарищ капитан."

Палыч: "Подснежника забирал?!" (подснежники - трупы, которые находят после того как снег сходит)

У нас как раз оттепель была...

Кудряш: "Забирал..." (смотрю задумчивей все Кудряш становится)

Палыч (с надрывом в голосе): "НУ?!"

Кудряш: "Николай Павлович, ну я ее это... в морг отвез, там сторож один был, мне ее пришлось самому затаскивать." (сторожа в нашем приюте по обыкновению в умат пьяные, все живо представили картину, как Саня затаскивает трупик в зал морга)

Палыч: "Ты дальше расказывай лейтенант."

Кудряш: "Ну в морге мест небыло..." (по весне кстати обычная картина)

Кудряш: "А она ведь старушка, не мог уж я ее на пол бросить... Ну я ее на стул посадил, а она сползает... я веревкой ее и привязал, а чтоб бумаги не копать, в одну руку ей паспорт положил, в другую постановление на вскрытие..."

К моменту когда Кудряш закончил ражали уже все, именно ржали. Не возмутим был лишь Палыч.

Палыч: "Лейтенант с утра уборщица пришла, тоже бабка кстати... еле откачали лейтенант."

После этих слов началась просто истерика, меня аж слеза со смеху прошибла... Вот такая у нас, ментов, веселая работа.

ВОКУ кроме курсантов-пехотинцев набрали взвод пограничников, взвод артиллеристов, взвод замполитов и роту лётчиков. Жили мы в 5-этажной казарме, напротив казармы была санчасть, а немного левее караулка и гауптвахта, между санчастью и «губой» был летний умывальник. Мы все вернулись с обкатки танками и вечером наш ротный поставил задачу, чтоб к утру форма была постирана и поглажена, а ещё представил нам нового старшину. С этого собственно история и началась.

В 1-м взводе большая часть курсантов была из местных, я в том числе. Мы решили воспользоваться всеобщей суматохой и банно-прачечную ночь провести по домам. Минут тридцать мы маячили перед глазами у нового старшины, а потом под предлогом того, что до 5-го этажа вода плохо доходит, да и места в умывальнике мало, мы отпросились стираться в умывальник между «губой» и санчастью. Далее, минуя умывальник, мы дружно перемахнули забор и разошлись каждый в свою сторону. Мне было по пути с одним из курсантов – Артуром, у которого какая-то дальняя родственница жила рядом с училищем и он держал там «гражданку». Артур переоделся и мы рванули по улице генерала Петрова, в надежде что нас догонит какой-нибудь трамвай, которые так поздно уже практически не ходили. Через две остановки, в районе Паркентского базара мы встретили двух курсантов из взвода пограничников. Вчетвером мы могли уже и за такси заплатить. Но, не прождав и пары минут, мы увидели выезжающего из темноты офицера. Это оказался командир взвода пограничников лейтенант с говорящей фамилией – Несговоров. Бежать было поздно. Несговоров велел нам через 10 минут доложить дежурному по училищу, что он задержал нас в самоволке. А потом своим ходом проследовать на гауптвахту. Скомандовал нам: «бегом марш! » и уехал. Пробежав сотню метров я развернулся, догнал Артура и мы продолжили путь домой. А пограничники побежали в училище. Ночью я постирался, погладился и утром с первым трамваем вернулся в училище ещё до подъёма.

Через день, во время занятий, ко мне подошёл мой взводный лейтенант Норматов:

- Ты где был прошлой ночью?

- В казарме спал. – Честно признался я.

- А позапрошлой?

- А позапрошлой мы все стирались. Вот ребята все меня видели.

- Ладно, пиши объяснительную, где был.

Я и написал, что стирался возле санчасти, что меня видели не меньше 18-ти курсантов (далее список всех самовольщиков) и старшина роты. Что самое забавное – старшина, у которого я весь вечер перед самоволкой мелькал перед носом, подтвердил, что пол ночи видел меня то там, то сям.

На всякий случай я ещё подстраховался, попросил ребят, стоявших в карауле провести разъяснительную беседу с теми двумя пограничниками, временно загорающими на «губе». И как оказалось не зря.

Ещё через день меня вызвали к замполиту батальона. Замполит был крепким таким майором с замечательным чувством юмора. Я спокойно зашёл. Там уже сидели Норматов и Несговоров. Мне начали рассказывать, что обманывать не хорошо, что мне лучше будет, если я скажу правду. Я честно глядя в глаза продолжал утверждать, что в ту ночь не покидал территорию училища. Тогда в канцелярию пригласили с гауптвахты тех двух пограничников, но и они сказали, что меня не узнают, что да мол, тот курсант тоже был высокий (а во мне 191 см), но лицо совсем другое. После очной ставки нас всех отпустили. Из кабинета выскочил Несговоров и глядя на меня снизу вверх пообещал довести это дело до военной прокуратуры, чтоб другим неповадно было обманывать офицеров. На что я опять сказал, что он ошибается и меня не видел. В общем от меня отстали.

Прошло пол года. Пограничников переселили в другое здание, а нас стали обучать программе аэроклуба. Местные умники решили сразу после первого курса отправить нас на полёты на самолётах Як-52. В результате мы всё лето проваляли дурака на аэроклубовских аэродромах, но ни минуты не налетали из-за отсутствия бензина Б-91/115. Но это было потом, а тогда мы стали ездить на занятия в Ташкентский аэроклуб. Там рядом и пограничники оказались. Встретились мы с Несговоровым снова. Он уже без прежних эмоций спросил меня, был ли я в самоволке или нет, он мол никому не скажет, так мол для себя. Я опять сказал, что в самоволке не был. Он задумчиво на меня посмотрел, передал привет Норматову и ушёл.

Ещё через пол года мне удалось перевестись в Тамбовское Высшее Военное Авиационное Училище Лётчиков. Там я ещё год проучился и вот приехал на летних каникулах в Ташкент. Пошёл в комендатуру ставить на отпускном отметку «прибыл-убыл» и встретил там уже старшего лейтенанта Норматова, который менялся с патруля. Разговорились о том, о сём. И вот он меня спрашивает:

- А на самом деле ты был тогда в самоволке?

- Конечно был – отвечаю – теперь-то что скрывать.

Норматов посмеялся и говорит:

- Сейчас сменюсь с патруля позвоню Несговорову, он же тогда поверил, что это и на самом деле был не ты.

Вот я и говорю – врать плохо, но если уж начали, делайте это уверенно, так чтоб сомнений не было даже у тех, кто знает правду.

учатся одевать и т.д.

Был у них в части один узбек тупой и занудный всех постоянно доставалдурацкими вопросами . И вот во время занятий с

противогазами над ним решили подшутить. Клапан (впускной) приклеили.

Сели в палатке закрыли все дыры, и ждут команды .

(И.С)берет учебную гранату (отличается от боевой тем что

газ в ней не убивает а заставляет чихать, кашлять и лить слезы) и

с криком "Газы!!!!!" кидает её в палатку через спец. дырку,

Солдаты послушно одевают противогазы и смотрят на узбека.

Через несколько секунд он понимает что он задыхается и рвет с себя противогаз но в палатке уже необходимая концентрация и он начинает кашлять. Все уже ржут и потирают довольно руки, и тут этот узбек ПАЛЬЦАМИ пробивает толстый брезент палатки и рвет его от верха до низа и выбегает.

Народ не понял в чем дело и обалдело тарашится (И.С) тоже.

Узбек уже кашляет и плачет на улице.

Но самое интересное , что потом 6 человек не смогли порвать палатку

как ни пытались. Вот тебе и человек в критической ситуации!!

далеко не всех, желающих служить больше, чем ВС могут себе позволить принять.

Кафедра состояла сплошь из офицеров, минимум капитанов, а вообще преподавали майоры да подполковники, некоторые из них были настоящими, прошедшими горячие точки по всему миру. Одним из таких был и наш подполковник Воронков (В)куратор моего взвода. Бес в офицерском обличье, мог послать кого угодно и очень далеко, говорил тяжелым голосом, так что на кафедре всегда стояла тишина, он рассказывал много и интересно, может быть поэтому слушали его всегда и все, но и угорали конечно от души.

История номер раз:

Как всегда с утра построение, опоздавших начальник кафедры вяло посылает нах, бес чего-то не в настроении, стоим скучаем, скоро маршировать под песню. Наш взвод раздолбаев никогда не был показательным и когда выдавали форму нам как штрафникам досталась афганка, протертая и с вытянутыми коленками, зато с панамами! промаршировали мы перед начальником без песни и без особого старания, юристы [фиг]ли.

Проходя мимо В все напряглись, подтянулись, тверже шаг, летим! и тоненький голосок самого маленького, стоявшего вечно в конце бойца, в афганке и вшатанных кроссовках похожего на пацаненка-бомжика, затягивает известную всем песню "у курского вокзала стою я молодой, подайте христа ради червонец золотой... "

Это был п%%%%ц, с четкого шага все начинают сбиваться, долетали билят, над плацем стоит ржач трехсот глоток, бес в глазах смеется. Но и мы чуем, что будет строевая подготовка часа на четыре...

Но наш куратор видимо "заценил" шутку, потому что сразу же взвод развернул и вывел из плаца. Дальше шли тихо и выполняли только команды, дошли до кафедры, В объявил построение.

Подполковник был мужиком, уважали его все, а некоторые офицеры и побаивались, он был спокоен в обычное время, но когда он выпивал, бес в нем просыпался и требовал жертв, коими иногда и были не служившие в войсках офицеры с кафедры.

Вчера В явно что-то отмечал, слегка помятое лицо его не предвещало ничего хорошего, мы ждем, не впервой залет-то.

Ожидание репрессий затянулось, в этот момент на улицу вышел покурить дежурный.

Дежурным был родившийся в Алматы, учившийся на юриста выгодно женившийся молодой капитан.

Кинув на нас взгляд он с ухмылкой ляпнул, что-то типа хрен из нас выйдут достойные офицеры, это и стало роковой ошибкой, потому что наш куратор был о нас иного мнения.

Вы помните бульдога из Том и Джерри? Видимо его перерисовали с беса, потому что за доли секунды он стал именно таким, тихим, но жестким голосом он отчеканил, забивая слова в бошку дежурного, - ты что ли с@ка достойный?

Капитан не докурив и выкинув окурок мимо урны, забежал к себе в каморку, которая была сделана из 20 мм ДСП, захлопнул дверь. За ним медленно прошел бес, постоял перед будкой и не размахиваясь с одной банки сломал пластину ДСП перед дверью.

Вышел к нам скомандовал разойтись, а сам сел на скамейку и задумался, а мы стояли рядом, каждый со своими мыслями и не расходились.

Вторая.

В. вел тактику на кафедре, забились мы под завязку сидим внимаем.

Итак начинает бес, вы командир взвода, приказ атаковать хорошо закопавшегося противника, часом Ч является 13 00, (час Ч означает время, когда яйца солдата висят над окопом противника, по объяснению беса), вы будучи командиром взвода ведете людей и технику, встречая ожесточенное сопротивление с легкостью и отвагой рветесь вперед (рисуя на доске) дошли до окопов противника раньше всех остальных и часа Ч на 5 минут. А дальше рисует значок взвода и говорит, вот окопы противника, вот ваш взвод, а сверху всего этого шерсть...

И что это означает? - задает он вопрос.

Раздаются реплики разные, взвод замаскировался, взвод окопался, отделения расположились в бмп, хрень короче, тупые ответы. Выдохлись.

Обращаемся за правильным ответом к бесу, с довольной ухмылкой он отвечает - это ваш взвод, который накрылся [ман]дой.

Б%%%ь смешно, но почему? что это накрыться [ман]дой?

А то, что перед часом Ч - говорит наш куратор - по позициям противника будет работать артиллерия!

фарш было решено купить в магазине офицерского городка при культпоходе в кино. В магазин должен смыться во время сеанса тот, кому было удобно, и купить 2кг фарша. После фильма, вернувшись в батарею , узнали, что смогли все. Получилось 10 кг фарша. Я понял, почему продавщица на меня так смотрела : я был последний, кто смог.

Муку было решено взять на нашей пекарне, которой командовал знакомый сержант.

И вот наступило воскресенье. Мы собрались в котельной. Приходит воин и приносит МЕШОК муки! На наши слова, что нам нужен ма-а-аленький мешочек, а не 50 кг, воин отвечает: «Приказано мешок. Обратно не понесу».

Пельменей налепили размером с кулак и в количестве листа фанеры 2x2 метра.

Вечером, добыв 3 бутылки местного самогона, собрались в котельной.

Варили пельмени на маленькой электроплитке часа 2. Пока варили пельмени , самогон выпили. На вторую партию сил уже не было, поэтому решили съесть остаток пельменей на следующий день.

Спрятав бутылки в дымоход, мы вернулись в батарею, где и улеглись спать. Один из нас (Вадик Баландин, привет ! ) вечером по пути в туалет был выловлен ст. лейтенантом Глуховым. Старлей, будучи под мухой и сам, не стал поднимать бучу, а собрав нас всех пятерых земляков и выяснив у дежурного по батарее, где мы были, повёл нас на место преступления. Увидев лист с пельменями и не найдя бутылок, он опечатал все двери личной печатью и ушел в городок домой.

Всю ночь мы пытались проникнуть в котельную, чтобы убрать муку и пельмени. Но не смогли. Утром, после развода наш комбат, майор Костюк, собрал всех нас и заявил : «Уральцы пельмени без водки есть не будут. Если есть пельмени, значит, была пьянка. Если была пьянка, значит, по 5 суток губы каждому. Старший лейтенант Глухов! Веди. » Мы в отказ : не было пельменей, старлей был пьян и ему всё показалось!

Подойдя к котельной, старлей проверил печати и открыл котельную. Первым зашёл комбат, мы следом, представляя отсидку на гарнизонной губе.

На листе фанеры сидела здоровенная, рыжая КРЫСА. Обернувшись через плечо , спросила взглядом: «Зачем пришли? Чо надо? » Пельменей НЕ БЫЛО! Муки НИ КРУПИНКИ! От мешка осталась кучка ветоши. Старлей только шипел. Зато мы хором кричали: «Мы же говорили что это поклёп! А нам не верили! »

Комбат сказал: «Старший лейтенант, меньше нужно пить! Сержанты свободны».

После этого у крыс в котельной началась ЖИЗНЬ! Мы их кормили и не трогали!

Кто себя узнал – всем большой привет!

Ч. К.

которых являлась их бесплатность. Да ладно, не буду ходить вокруг да около, а перейду к теме разговора. К Боди Арту.

- Уроды! Сволочи! - ругался курсант Н. Повод для гнева у него был самый пресерьёзный. Кто-то спёр единственную пару носков, тщательно выстиранную и вывешенную сушится на ночь. Конечно, не бог весть, какая потеря, если бы сейчас было не пять часов утра, а через пару часов государственный экзамен по лётной подготовке. Исправить ситуацию покупкой новой пары в военторге не представлялось возможным.

Вздохнув, курсант Н. натянул лётные ботинки на босу ногу. При ходьбе, конечно, отсутствие данного предмета одежды заметно не было, брючины комбинезона скрывали, но стоило только сесть, как тайное становилось явным. В том-то и дело, что вертолёт пилотируют сидя, а предстать перед глазами проверяющего в виде Остапа Бендера курсанту Н. не хотелось. Курсант Н. попытался натянуть штанины пониже, но это у него не получилось. После нескольких стирок комбинезон изрядно сел.

- Что делать, что делать? - лихорадочно думал курсант Н. Вдруг его взгляду попалась коробка с фломастерами, - а что если нарисовать носки? - мелькнула мысль.

- И то правда, кто там будет к моим ногам присматриваться, - решил курсант Н. и принялся воплощать идею в жизнь.

Но как говорится, лучшее, враг хорошего. Беда в том, что курсант Н. умел рисовать. Будь он таким как все, он бы затушевал нижние части своих конечностей черным или синим цветом, и всё бы прошло незамеченно. Но нет, его душа художника потребовала творчества, и минут через десять на ногах курсанта Н. красовались великолепные, но увы, запрещённые уставом цветные носки.

Рассекая лопастями прохладный, утренний воздух, восьмёрка послушно воле пилота выполняла полетное задание. Вираж, разворот, ещё вираж. Проверяющий, майор У., сидя на правом сидении, откровенно скучал.

- Ну что тут говорить, этот выпуск хорошо подготовлен, шутка ли, лишний год лётной практики! - думал он. И вправду, восьмерым из десяти курсантов смело можно ставить отличные оценки.

- Вот только наверху эту «объективность» не поймут! - завершил свою мысль майор У. и принялся искать, как говорят в народе, до чего докопаться.

Собственно и докопаться было не до чего, курсант Н. выдерживал все параметры полёта на оценку отлично. Майор Н. вздохнул и перевёл взгляд с приборной доски на курсанта.

- И в кабине чувствует себя уверенно, - подумал было майор У., как вдруг досадливо поморщился, - какой наглец, пришёл в цветных носках!

После очередной эволюции вертолёт оказался носом к восходящему солнцу. Его лучи проникли в стеклянную кабину вертолёта. В их свете, волосы, которые изрядно росли на ногах курсанта Н., засеребрились.

- Почудилось? - подумал майор У., ему показалось, что волосы у курсанта Н., были и на носках. Что явно противоречило здравому смыслу. Он сморгнул, но всё осталось по-прежнему. Озадаченный этой проблемой, майор У., жестом привлёк внимание бортового техника капитана Р., до этого времени сохранявшего полную безучастность к происходящему. Капитан Р. посмотрел на ноги курсанта, а затем на майора. По его взгляду, майор У. понял, что тот видел то же самое. Это было уже лучше, значит, дело не в глюке, а в феномене носков курсанта, с которым майор У. решил разобраться тут же. Он расстегнул привязные ремни и подвесную систему парашюта. Перегнувшись через пульт управления автопилотом, он вблизи рассмотрел это чудо чулочно-носочной промышленности.

Поняв в чём дело, он занял своё место и призвав всю свою волю, чтобы не рассмеяться, спросил: - Товарищ курсант, а что у вас за носки?

Курсант Н., который до этого, забыв о тех самых носках, всецело отдавался полётному заданию, опешив от неожиданного вопроса, выложил всё как на духу.

Едва дослушав объяснения курсанта, майор У. и капитан Р. разразились громким хохотом. После посадки инструктор курсанта Н., лейтенант А., был немало озадачен, когда из вертолёта вышли продолжавшие хохотать майор У. и капитан Р., а за ними смущённый и покрасневший курсант Н. Но едва выслушав объяснения, лейтенант А принялся хохотать сам. Через минут десять, хохотала вся эскадрилья.

Тем не менее, курсант Н. , получил оценку отлично. А это значит, что его художества были не зря.

проводили в ... Сапёрном). Тех солдат что призывали в 1940-м и у кого было хоть год университетского образования (а он как раз год до призыва отучился в институте) и желание, весной 1941ого отправляли на офицерские курсы (для зануд - я знаю что тогда ещё офицеров не было, а были командиры, но для простоты я буду использовать термин "офицер"). Ну а таскать понтоны на Беларуско-Польской границе (под Гродно) или быть на курсах в Ленинграде, это две большие разницы. Сами понимаете что он выбрал.

Естественно учёба-то быстро окончилась в июне ‘41 и курсантиков просто начали использовать то как пушечное мясо, то как подсобную силу. Но повезло, курсы всё таки не расформировали и прямо перед Ленинградской блокадой вывезли. И так как взводных-ротных в первые месяцы войны выкашивало как косой, обучение быстренько закончили и дали всем по кубику на петлицу. "Поздравляем товарищи! Вы все младший комсостав РККА - взводные и ротные (лучшим курсантам писали в документах младший лейтенант - командир роты, хотя большинство конечно получали должность комвзвода). А теперь шагом марш - вперед на формирование. " Но до формирования надо доехать. Спрашивается как?

Курсантов организовывали по группам в 20 человек. В группу назначался старший (один из только что отштампованных мл. лейтенантиков), и они такой полутолпой ехали куда Родина прикажет. Кстати назначать старшего здравая мысль. Ведь всегда легче в случае чего наказать его, ето же гораздо проще чем наказывать всех. Деду "подфартило" - сделали старшим группы.

Мало того что он за себя отвечать должен, старший должен отвечать за других 19 таких же балбесов. А им всем лет по 18-19. Самому старшему 20. Если думаете что отвечать за 19 других тинэйджеров в таком же звании как и сам легко, то ошибаетесь. Но мало того отвечать, надо быть нянькой для всех. Старшой, вот тебе талоны на питание - корми всех, предписание -довези всех, и самое главное - чемодан с ЛИЧНЫМИ ДЕЛАМИ - храни и доставь.

Это сейчас кажется смешно, а ЛИЧНОЕ ДЕЛО члена РККА в те времена было не хухры мухры. Это если не ВСЁ, то пожалуй очень близко к тому. Конечно личные документы у каждого с собой, но личное дело то сам военнослужащий везти не может. Значицца чемоданчик этот надо беречь как зеницу ока. Личное Дело надо доставить к формированию, а потом оно уже будет ездить за солдатом или офицером по полям сражений, госпиталям, фронтам, итд. Но изначально доставляли вот таким образом, "на попутных", наверное потому что электронная почта или факсы плохо работали : -).

Ехать до Кавказа, ой не близко, но это чёрт с ним. Страшно другое. Что в 1941м на вокзалах творилось, ни в сказке сказать ни пером описать Wes Craven, Спилберг и Тарантино могут нервно курить в сторонке. Вот о чём драмы писать можно. Там и потерянные и найдённые родственники, новорожденные, и страстные романы длинной в день и в жизнь, разлуки навсегда, незнакомые становятся друзьями, и старые друзья становятся врагами, и свои калифы на час, и чудеса в решете.

Места малo, расписания идут к чертям, люди по головам ходят (и это в прямом смысле слова), а талонами на питание можно только подтереться. Да, конечно по ним офицериков на станциях должны кормить. Только кто должен? И кому? А если жрачки нет? А начальники станций уже и так на грани того что бы застрелиться и не мучиться, им ещё с голодными пацанами разбираться. "Не маленькие, потерпите. И какая нафиг разница, с голодухи сейчас сд@хните или через неделю вас в первом же бою на небо отправят" самые ошалевшие и уставшие говорят.

Ну, ну, попробуй, удержи 19 голодных пацанов. Все на каждой станции разбредаются, ищут что сменять, купить, отработать. Кое кто ищет сердобольных селянок. Жрать то хоцца и очень. Кстати на станции можно застрять было и на сутки, и на двое, и более. Так что бегай, ищи всех, обеспечивай жрачкой, и смотри что бы кто-то в какой нибудь блуд не вписался.

А по нужде сходить? Ладно остальные, у них тощий вещмешок и всё. А тут, этот проклятый чемодан с личными делами. Вечно в руках. Вечная тревога. Ни тебе поставить что бы пожрать, ни поставить что бы пардон, облегчиться. Спишь с ним в обнимку, а то уведут в момент, народ ушлый. Черед 4-5 суток уже в полуобморочном состоянии. Уж лучше на передовую, там хоть чемодан проклятый не надо таскать.

На одной станции застряли не на шутку. Когда состав - не понятно, когда хавчик - тем более. Начальника станции ищут днём с огнём, он не дурак - прячется от всех. Товарищ деда из группы сжалился, "ты с чемоданом своим скоро с ума сойдёшь. Давай так, ты иди ищи начальника станции и попробуй талоны отоварить хоть на что либо. А чемодан отдай мне, я на него лягу, спать на нём буду. " Сказано - сделано.

Вернулся дед счастливый через пару часов, с собой большой котелок с кашей тащит. Чудо из чудес, сумел талоны отоварить. Подходит к своим и товарищ смущённо мямлит - "извини чемодана нет. " "Ты что? Ты знаешь что за чемодан? Ты понимаешь что там? " "Да" тот кряхтит. "понимаю. Заснул, из под головы вытащили. Я даже и не проснулся. "

За утерянные личные дела 20 офицеров и сейчас вряд ли по головке погладят. А в военное время, смело можешь считать что это расстрел. И за меньшее к стенке на раз-два ставили. Найти в этом Вавилонском столпотворении украденный чемодан не реально. Повезло лишь в одном, в кармане гимнастёрки было у деда было направление на группу. Ну типа сопроводительное письмо "отправляется 20 штук младшего комсостава, каждого звание и имярек. Едут туда то. " И всё. Больше документов нет, личные не в счёт.

Доехали как то до места. В ОСО, "где личные дела? " "Нету. Украли. " "Как нету? Как украли? А ты знаешь что тебе будет? " "Представляю. " И опять чудо из чудес, попался в ОСО нормальный майор. Сжалился, решил не губить пацана. Наверное прикинул что вряд ли кто из этих мл. лейтенантиков на передовой и месяц протянет, так что можно решить вопрос на месте (говорят что средний срок жизни комвзвода в 41м исчислялся чуть ли не днями, много неделями).

В направлении имена и звания есть, ну и хорошо. Поздравляю всем по взводу, новые личные дела и вперед на передовую. Те у кого было написано комроты конечно возмущались, комвзвода должность меньше и оклад соответственно будет поменьше, но что они могли сделать? Ну а деду майор говорит "Вообще-то за утеру документов тебя под трибунал надо. Но жалко мне тебя. Вот должность комвзвода в Феодосийско-Керченский десант? Что трибунал присудит и так ясно. Что будет в десанте тоже в принципе ясно, но всё же шанс у тебя есть. "

Вот собственно и всё. Шанс свой дед использовал на все 100%. Прошло с тех пор почти 76 лет и дай Господь ему здоровья на ещё столько-же.

Ну а Вам банальный совет, храните доверенные документы в безопасном месте и не доверяйте их товарищам. А то трибунал не трибунал, а вот проблем не оберётесь.

раз.

- Берем! - радостно вскричал замначальника изолятора.

- Ну тады завтра с утречка присылайте человечка, сдадим вам "кандитата", а бумаги потом на досуге оформим.

- Замётано!

На следующий день в кинологический центр приехал сержант из городского

СИЗО.

- Х-хосподи, спаси и сохрани меня грешного... - произнес неверующий и непугливый сержант, узрев собачку.

На сержанта с подозрением таращилась действительно очень громадная черная собачина, сержант попятился...

- Забирайте, базовое обучение песик прошел, дальше ваши проблемы - с недоброй ухмылочкой промолвил кинолог.

Посмотреть на нового рекрута сбежались все сотрудники СИЗО.

- Только под вашу личную ответственность - недобро взглянув на зама произнес начальник СИЗО, когда узрел собачку.

Так Чёрт стал сотрудником Управления Федеральной службы исполнения наказаний.

Собака оказалась умнейшая и понятливая, нехитрую свою службу Чёрт нес чётко. Служба шла, Чёрт привыкал. Привыкли и к нему. Вопрос был в том, что вольерчик у него был стандартный, там любой собаке было не особо просторно, а вот он там смотрелся примерно как борец сумо в "Оке". И вот со временем появилась практика выпускать Чёрта погулять. Делалось это по выходным, когда начальства не было. Чёрт бродил по территории СИЗО, убеждался, что все в порядке и возвращался в вольер. Особенностью его было то, что человек в форме для него был свой. Узрев сотрудника в форме, Чёрт вежливо вилял ховстом и шел дальше. Называлось это Чёртово гуляние "свободным окараулированием". Гы.

Расконвоированные подследственные во время Чёртовых прогулок разбегались по камерам либо прятались в укромных уголках, где дверь закрывалась изнутри. Отловленный Чёртом зэк никогда не был покусан, но загонялся в угол, и до прихода кого-нибудь из сотрудников всегда контролировался агромадными клыками и оглушительным лаем. Чёрт работал.

Так было и в одно прекрасное воскресное утро. В СИЗО примелся оперативник, которому надо было для сдачи какого-то рапорта в понедельник опросить какого-то подследственного деятеля.

- Приведите злыдня.

- Да нет вопросов - ответил оперу помощник дежурного, - иди в кабинет, щаз приведу.

Закончив опрос, опер позвонил по внутреннему телефону в дежурку и попросил отвести злодея обратно в камеру, самому было вести его лень, так как нужно было делать кругаля по территории СИЗО.

- Да нет проблем, отведу.

Помдеж забрал злодея и повел в камеру.

- Спасибо - опер пошел к выходу. Другой дорогой. Мимо раполагавшихся вдоль внешней стены изолятора собачьих вольеров. В гражданском.

Встретились опер и возвращавшийся с прогулки Чёрт аккурат около Чёртова вольерчика.

- Привет, Чёрт - улыбнулся опер.

- Гр-р-р-р - ответил Чёрт.

- Ты чего, Чёрт?

- Р-ррр - сказал Чёрт уже явно злобнее и двинулся на опера.

Опер понял, что у него проблемы. Единстенным местом для спасения оказался приоткрытый вольер Чёрта. Опер метнулся в вольер и закрыл дверцу.

Это ЕГО вольер, ЕГО место, ЕГО еда!!! ! Чёрт бросился в атаку.

Тем временем помдеж вернулся в дежурку.

- Может чайку попьём? - спросил дежурный - вчера теща в гости приезжала, вкуснющих пирожков напекла, я тут принес десяточек.

- Нет вопросов, иду чайник ставить - ответил помдеж.

Чай пился, пирожки стреблялись.

- Хорошо!

- А то ж!

- Чегой-то собаки разлаялись.

- Да опять ворон обгавкивают.

Время шло.

- А оперок наш заработался, с чего бы это?

- Таки он уже минут пятнадцать, как сдал злодея и обратно пошел...

- Мать твою, Чёрт же не в вольере!!! Звони в медчасть!!!

Дежурный и два отиравшихся в дежурке сержанта рванули к вольерам.

Хлипкая сетчатая дверь вольера несмотря на все усилия опера уже начала поддаваться. Жить старшему лейтенанту оставалось примерно минуты три.

Успели. Оттаскивали Чёрта впятером, дежурный, помдеж, два сержанта и медик.

Оперативника пришлось долго отпаивать спиртом.

- Гады!!! Рапорт напишу!!! Собаки по территории шастают!!! Чуть не угробили!!! Что ж за собачья работа у меня такая?! ? - орал опер.

- Тихо, тихо, выпей еще спиртику...

Опера погрузили в такси, отвезли домой и в бесчуственном состоянии сдали жене. Чёрту накупили гору суповых костей, за бдительность.

А все-таки Чёрта потом еще с месяц не выпускали из вольера, из предосторожности. Но все вернулось в обычное русло и Чёрт по-прежнему в выходные дни обходит территорию изолятора, исправно неся службу.