Про празднование НГ подростками.
Мне было 16.
На 1979 Новый Год мои родители ушли с друзьями в ресторан отмечать, а меня оставили дома присматривать за сестренкой
(младше меня на 12 лет).
Не могу сказать, что родители меня бросили на праздник – у меня был полный стол вкуснятины и даже бутылка шампанского под просмотр телевизора. (да, мне оставили целую бутылку шампанского что бы я ее открыл под куранты и выпил бокал. На большее меня бы не хватило по мнению родителей)
Но нужно ли это все одному?
Сами представляете – мои друзья после обязаловки домашних торжеств вышли на улицу, встретились, веселятся, а я грустно сижу дома.
И вот конечно раздается телефонный звонок (тогда еще не по сотовому, из квартиры друга во дворе):
— Ты где?! Выходи!
— Да я дома… сижу за сестренкой смотрю…
Пауза (ребята знали о моей обязанности иногда быть при сестренке и относились к этому понимающе, как к неизбежной действительности жестокой правды жизни).
— А где родаки?
— Гуляют, меня за главного оставили.
— Чего, на всю ночь?
— Угу, пошли в ресторан, с компанией, вернутся под утро.
— О! Слушай, а к тебе можно??
Ну выходить мне на улицу никуда нельзя, но пригласить к себе кого-то вроде запрета от родителей не было.
— Давайте! У меня шампусик есть, мои оставили бутылек мне лично.
— Уже идем! Жди!
И они пришли. Их было человек десять. У них были с собой вино и даже водка.
Мы сожрали все, что было на столе и в холодильнике (что не надо было готовить).
Мы пели под гитару, модно танцевали под музон из магнитофона, и зажимали девчонок на диване, неловко целуясь на спор и щупаясь потом с ними в коридоре.
Потом кто-то, пьяно прощавшись, уходил, кем-то провожаемый и, в итоге остались самые верные друганы, всего трое, но зато с гитарой и магнитофоном. Вчетвером мы продолжали праздновать в силу возможностей.
Где-то под утро появились мои родители. Они были веселыми и ничуть не омрачились присутствием моих друзей, хотя слегка удивились увиденному.
— С Новым Годом! Хотите кофе? – нашелся один из моих друзей
— Пожалуй можно, — согласилась мама, оглядывая комнату...
— Мам, Пап! Все отлично! Олька (моя сестренка) спит, мы присмотрели (конечно, дали ей конфету с ликером, она побесилась маленько и отключилась, я перенес ее спать в комнату родителей)! Вы-то как отметили? Пондравилося?
— Да мы-то нормально… А что здесь было?
— Да тут ко мне друзья зашли… случайно… ща я их разбужу.
— Не надо, пусть спят, потом разбудишь. Их родители знают где они?
— Конечно, мы же отзвонились! – это было враньем.
— Может положить их поудобнее, а то ноги свисают?
— Не, щас! – отмахнулся я, — Подъем! РОДИТЕЛИ ПРИШЛИ!
Парни проснулись и подорвались моментально.
— Драсте (родителей по имени отчеству)! Мы щас уйдем…, С НОВЫМ ГОДОМ ВАС!
— Ну и развезло вас с бутылки шампанского, — удивилась маман, — погодите, давайте-ка по кофейку, а там посмотрим.
— Отличная мысль! – согласились мои друзья, — кофе это то, что нужно прямо сейчас и немедленно. Желательно заварной. Димка сделает!
Через буквально несколько секунд появился Димыч (ныне Папа моих крестников), неся в руках кастрюлю с кофе и стопку тарелок поверх.
Он не спал, будто чуя приход взрослых, или просто для нас он приготовил кофе заранее.
Как заправский спец, на полном серьезе, спросив "Вам покрепче или как обычно? ", он разлил кофе поварешкой из кастрюли в глубокие тарелки, подав их в первую очередь моим офигивающим родителям. Затем он вежливо выдал им ложки и поставил сахарницу посреди стола.
Это был полный аут, копен-гаген, так сказать.
Это вспоминалось ему потом очень долго, как от меня, так и от моих родителей, за откровенную, пусть пьяную, но настоящую любезность. Он стал у них в любимчиках.
Картинка, представшая родителям, была ужасна: гора грязной посуды на залитой хрен знает чем скатерти, с воняющими хабариками выкуренных родительских сигарет в тарелках (О! Родоппи! ВТ!! ВЕЩЬ! — Нельзя! Это Батины! — Ой! Да ладно, потом купим, заменишь. Добавим по одной?), какие-то раздавленные ошметки колбасы и конфет на натертом мастикой блестящем паркетном полу (О! С конъяком! ВЕЩЬ! — Нельзя! Это мамины. — Ой! Да ладно, потом... Ща девчонок на конфетах раскрутим, спорим?! А на брудершафт будешь? — Обижаешь! Натюрлихь! Хрен с вами, жрите, дайте мне парочку, для сестренки, а то проснулась, кричит (в соседней комнате), надо задобрить) и пустые бутылки, аккуратно составленные под столом (О! Конъяк! ВЕЩЬ! А че за марка? – Это Бате из-за бугра подарили. – Попробуем? – Давай, чего уж теперь, уже открыл... Чаем разбавлю. — А это что за вино? Нельзя!! Ах уже открыли.. Ну можно).
Картинку дополняли отодвинутый от стены совершенно неподъемный трехстворчатый шкаф с бельем и одеждой (за ним уединялись парочками), сорванная штора (кто то, падая, ухватился), забытый кем то свитер на шкафу и девчачья блузка там же.
В довесок к этому присутствовал я, старающийся держаться ровно перед родителями, два почти бездыханных тела на диване и, кривой, как патефонная ручка, тощий и длинный Димыч. На него алкоголь действовал позже всех, за что он имел особое уважение в компании – ему поручалось "следить". Вот он и следил.
Есть отличный советский мультик в серии "Веселая карусель", называется вроде "Погром", впрочем не помню. Там мама приходит домой и видит полный кавардак в доме и сына, сидящего в работающей стиральной машине.
— Может был на квартиру налет?
— Не-а! (тыр-тыр-тыр)
— Может к нам заходил бегемот?
— Не-а! (тыр-тыр-тыр) Просто заходил Сережка, и мы поиграли немножко.
Замечательный мультик!
Вот у меня так и было – полный погром в квартире
Днем 1-го января мне было хорошо, я спал, меня никто не трогал.
Днем 2-го января мне было очень плохо, тошнило. Усмехаясь, родители меня отпаивали сперва рассолом и потом чаем.
Сестренка бросила мне тазик для блевотины.
Вечером 3-го января, когда стало лучше, меня чуть не убили родители за ночь с 31 на 1-е.
Словесно конечно.
Запомнилось.
К чему эта история — Может кто-то поменяет свои планы на НГ, может кто-то внушит оставляемому дома чаду ГЛАВНЫЕ правила поведения. ..
А может просто улыбнетесь: )
