Свежие истории от 24 марта 2009

А я еще свое не докончила, вырвал он меня из творческого процесса. Но — друг в беде, ибо училка снует между рядами и смотрит, кто как задание выполняет, не отлынивает ли. Поэтому мы меняемся альбомами, он карандашом простым что-то у меня в альбоме карлякает, а я по-быстрячку делаю ему набросок — снеговик там, дети на лыжах — санках и пр. набор зимних аксессуаров.

Набросок сделан, училка смотрит в другую сторону, происходит еще один обмен альбомами, и я начинаю рьяно рисовать уже в своем альбоме.

Нарисовала — и к учительскому столу иду — мы если успевали на уроке шедевр свой создать, то сразу же сдавали и потом дома не надо было рисовать. Обычно у меня 5 по рисованию, а тут вдруг ни с того ни с сего

— 4! А рисунок неплохой, по-моему — там и дети в снежки играют, и лыжи-санки, и снеговик, и даже дерево... Ну да ладно, может, заметила она, как мы альбомами менялись, вот и снизила оценку. Невелика беда, и так у меня одни пятерки в журнале.

Люди, лет через 10 делаю радикальную уборку, выбрасываю ненужное.

Натыкаюсь на свои альбомы — я всегда все свои рисунки складывала в папку, не выбрасывала, за годы учебы их там насобиралось великое множество.

Напоролась на альбом ученицы 5-Д класса Наташи К. Листаю. Натыкаюсь на тот злополучный рисунок с оценкой 4. И наконец до меня доходит, почему мне 4 поставили. Зима, дети играют в снежки, лепят снеговика, катаются на лыжах-санках, а посреди всего этого стоит дерево в зеленой... нет, не хвое — в ЛИСТВЕ, и дерево это отнюдь не вечнозеленый Buхus

sempervierens, и не Mahonia aquifolia, а ПЛАКУЧАЯ ИВА.

Художник от слова "худо"

я более-менее владел английским, меня к ним прикрепили. Хотя, как впоследствии выяснилось, напрасно, двое из трех вполне сносно говорили по-русски. Ну проинспектировали нашу часть и следующей точкой их инспекции была часть под Хабаровском, командование решило, что если я с ними неделю промучался, то еще недели две-три с меня не убудет. И прикрепили меня к ним до полного отбытия из славного СССР.

Это была преамбула.

А теперь амбула.

Приезжаем на аэродром, после хорошего банкета. Загрузились в самолет (врать не буду, какой не знаю, но точно грузовой), взлетели.

Минут через 15 после влета борттехник, поколдовав где-то в закутках, выносит импровизированный поднос из фанеры, на котором: фляжка, порезанное сало, соленые огурцы, две открытых банки консервов и четыре металличиских армейских кружки. Буркнув что-то вроде: "За удачный полет", разлил спирт и достал вторую флягу с водой. Задумчиво посмотрел в сторону пилотской кабины и сказал — "Не по правилам, конечно, но вы гости" и поставил кружки перед нами. Америкосы, выпучив глаза, дружно затрясли головами, я выпил. Борттехник на америкосов поморщился, на меня посмотрел с уважением и пошел в пилотскую кабину. Выпучивание глаз и отвисание челюстей усилилось, после того, как командир, второй пилот и штурман, крякнув, приняли на грудь. Часа через три одному русскоговорящему американцу приспичило узнать, где мы находимся? И он домотался с этим вопросом к штурману. Штурман, глянув вниз, выдал координаты. Американец офигел и не поверил, на что штурман, вздохнув, произвел расчет и показал на карте, америкос не сдается и считает, что его разводят, как лоха. На что штурман, опять глубоко вздохнув, говорит:

"Минут через 15 слева по борту Красноярск виден будет". Через 15 минут слева по борту стал виден Красноярск. Американцы в шоке. Командир, вышедший к нам размяться и принять очередную порцию, на вопрос: "А как?" пояснил, что штурманов в советские ВВС отбирают специальных, они напамять помнят все координаты планеты Земля и вообще он сам иногда боится ума своего штурмана. После чего заокеанские гости выпили-таки спирта, но до самой посадки в Хабаровске хранили гробовое молчание.

Дело в том, что этим маршрутом экипаж летал уже не один год, и все привязки к местности штурман действительно знал наизусть.