Свежие истории от 14 марта 2011

немного тревожный. Я вышел и пошел в сторону новой постройки (во дворе производилась достройка жилых помещений, так как семья не маленькая, там свили гнездо ласточки и воспитывали потомство), подошел к их гнезду и вижу, ласточка летит то к гнезду, то от гнезда, периодически вылетая и залетая в оконный проем. Я огляделся, вроде кошки-воровки поблизости не наблюдалось.

Местная кошара часто пугала ласточек своим появлением. Но ведь чего то ластотня все таки боялась? Я начал внимательно осматриваться вокруг. И понял. К гнезду по балке, еще не укрытой потолком, ползла, не спеша, полуметровая змея. Ласточка призывала к помощи, чтобы защитить потомство. Я начал огладываться в поиске длинной палки или подобия, чтобы смахнуть змею. В момент щебет прекратился, мне это показалось странным.

Я подумал, неужели ласточка смирилась с судьбой. В какой то момент мне стало её жалко. Но вдруг ласточка вернулась, неся в клюве какую то "щепку", и положила эту "щепку" между гнездом и змеёй примерно на одинаковом расстоянии. Я удивился, когда увидел, что эта "щепка" оказалась взрослым богомолом. Богомол, увидев змею, встал в свою легендарную стойку и, покачиваясь, стоял в ожидании. Мне стало интересно, и я, открыв рот, стоял в ожидании развязки, напрочь позабыв о поиске палки. Вот змея почти вплотную подползла к богомолу, видно, даже и не сомневаясь в своем превосходстве перед каким-то насекомым. НО, богомол, подпустив змею ровно настолько, сколько ему требовалось, резким движением рубанул своими "руками" по змеиным глазам, и змея, извиваясь, упала с балки и, уже ослепшая, уползла в кучу стоймусора. А ласточка тем временем, почувствовав, что опасность миновала, подхватив богомола, улетела прочь.

Вот такую, так сказать, взаимопомощь пришлось наблюдать моему дяде в свое время. Может, нам, людям стоит поучиться у зверушек!!!

времена. Семью естественно добрая советская власть с 3 детьми, включая грудного тогда еще моего дядьку, просто и без всего выкидывала на улицу.

Кончилось все тем, что пролетарский отряд раскулачивателей был сильно отлуплен оглоблей, а дед исчез в неизвестном направлении. Детей хозяина и жену с грудным ребенком объявили сообщниками контры кулацкой и осудили всех на поселение в курортном месте, называемом Соловки. Слава богу, что в охране тех самых бедолаг, гонимых той властью на Север, еще встречались представители человеков, и один из охранников, ночью пересадил мою бабушку с детишками на встречный поезд, шедший за каким-то макаром в Восточную Сибирь. Не знаю какими связями, но собралась таки обратно наша семья вместе, но уже в маленьком, никому неизвестном поселочке, естественно сплошь староверском, где ни совецких газет, ни практически совецкой власти наверное никогда и не было. А было только железнодорожное депо и тайга. Потом время раскидало братьев и сестер по всему СССРу, а дед так и остался в своем поселочке.

Уже в 60-е годы там обосновалась жутко секретная военная часть и поселок исчез, растворился среди безликих панельных пятиэтажек военного городка.

Исчезла еще царских времен настоящая детская железная дорога с настоящими, но маленькими паровозом и вагончиками, парк отдыха с беседками и духовым оркестром. Сейчас это типичная провинциальная казарма-помойка-ПГТ. А дед, как оказалось, тогда ушел от своих преследователей, подрядившись на КВЖД, где справил себе и бабушке новые документы, хотя и пришлось ему тоже несладко — в мирное время повоевал и фактически потерял на КВЖД руку — осталась культя сине-розовая.

И вот 60-е годы, оттепель якобы, полеты в космос и уже из Европы российской впервые приезжают к деду внуки, то есть я с братом. Первым делом мы в деревянном доме (это после хрущевки-то бетонной) радостно забили в пол все запасы дедовых гвоздей. Дед нас похвалил (мать потом рассказала, что он сопя недовольно ночами раз за разом выдирал гвозди из пола, но нас за это он никогда никак не ругал и не наказывал - только хвалил). Когда же освоение молотков нам надоело, мы забрались на чердак дома и, о счастье, отрыли дедовский тайник, где было все от непонятных железочек с иероглифами до настоящего маузера с патронами. То что маузер трогать нельзя и никому про него говорить нельзя — мы очень хорошо понимали даже в те гагаринские времена. А вот железочки с иероглифами нас сильно заинтересовали. Одни были толстенькие кругленькие с дырочкой посередине. Другие напоминали маленькие ракеты. Поэтому мы их и решили тайно запустить к нашим космонавтам в космос. Вот они обрадуются такому привету с Земли. Не придумав ничего более умного мы пошли в тайгу и у столба, обозначавшего границу воинской части (забора или колючки никакого там не было, тайга же, никого нет) мы стали строить космодром, где военный столб должен был быть направляющей наших ракет в космос.

Привязанные к столбу китайские или японские ракеты почему-то не хотели взлетать от огня наших спичек.

Логично было увеличить степень нагрева путем поджига от костра. Привязав к столбу все ракеты, как на корабле Восход, мы с братом запалили под ними костер и спрятались в соседней канаве. И, наконец, рвануло. Слава богу, что столб направил энергию взрыва вверх, слава богу, что привязали ракетки мы с братом веревочками чисто символически и взорвались шайбочки с ракетками над деревьями, которые нас и защитили, так ветками только засыпало. Зато термитные шашки-шайбочки разлетались искря и сверкая в разные стороны очень красиво. Тем не менее своими куриными мозгами мы поняли, что возможно мы все-таки подожгли тайгу и за это нас точно посадят в тюрьму или расстреляют. Плача, в соплях мы рванули домой. Дед моментально все понял, за минуты собрал нас, бегом на дрезину и буквально через полчаса мы мчались по узкоколейке в сторону райцентра. А над тайгой рос столб дыма. В следующий раз, когда мы приехали к деду через два года, дед с трудом говорил, а нам сказал, что его нечаянно сбила машина и поэтому теперь сломаны все ребра и говорить стало очень больно. Чердак дома был идеально пустой. Воинская часть теперь стояла за высоким бетонным забором, вдоль которого были вырублены все деревья и красиво вспахана земля. Желания что-либо поджигать уже не было никакого.

Поэтому, заскучав, мы не догуляв каникулы уехали домой. А зимой дед умер от отека отбитых легких...

Прости нас дурачков.... Среди моих наград самая любимая это медаль за разработку российских космических систем. Она и твоя, дед.

собственностью. Нефтяных скважин и прочих скрытых богатств на полуострове не наблюдалось, вся выгода заключалась в узком перешейке, в скудной травке и в перелесках, которыми он покрыт. Можете погадать на тему собственной предприимчивости и сравнить с тем, что Михаилу

Ивановичу удалось сделать на самом деле.

Для начала он перегородил перешеек на свой полуостров и устроил там первую в мире плантацию капризного женьшеня, уходившего в соседнем Китае за сумасшедшие деньги. Потом он развёл огромное стадо пятнистых оленей, целебные панты которых подбирал каждую осень, не убивая самих оленей. Но самое удачное его предприятие было заточено под тот простой факт, что в соседнем Владивостоке несколько сот офицеров по выходным пропадали со скуки, получая при этом нехилую зарплату золотом. Янковский вывел на своём полуострове уникальную породу лошадей. Объединившись с местными купцами, он построил на краю Владивостока ипподром, в районе нынешнего рынка на Спортивной, и наладил доставку туда публики своими паровыми катерами за драконовскую цену 15 копеек билет. Вскоре его лошади гремели по всей стране на скачках вплоть до Санкт-Петербурга, жеребцов раскупали коннозаводчики, кобыл крестьяне. Попутно этот удивительный человек открыл и описал в научных журналах множество новых видов бабочек, которых он нашёл на своём сказочно прекрасном туманном полуострове, тогда называвшимся Сидэми. Семнадцать из ста открытых им бабочек до сих пор носят его имя, как и три вида впервые описанных им птиц, включая лебедя Янковского — большинству профессиональных биологов такое и не снилось.

Местных китайских пиратов-хунхузов, зарившихся на его богатства, он укротил своими силами единолично – до покупки полуострова Михаил

Иванович успел покомандовать золотыми приисками на острове Аскольд, где хунхузов приходилось отгонять постоянно. Тигры оказались более упорными.

Добирались они до полуострова вплавь и страшно фыркали, высаживаясь на берег – все кошки умеют плавать, но терпеть не могут воды. Янковскому пришлось отстрелять их полтора десятка в поединках один на один, пока тигры не признали наконец его территорию.

Но из живой истории, как из песни, грустного слова не выкинешь – однажды, когда он был в отъезде, его дом-крепость на перешейке не устоял

– были убиты его жена и дети, перебита вся прислуга. Хозяин не бросил сожжённый дом, но сильно переменился. Оседлав свою самую породистую лошадку, он принялся выслеживать и отстреливать хунхузов за многие десятки километров вокруг, внезапно появляясь в самых неожиданных местах. На долгое время это стало его главным занятием – денег было много, а семьи больше не было. На хунхузов нашёл ужас.

Через пару лет эти места были настолько мирными, что в них стали бывать и строиться люди под стать Янковскому. Среди них была сугубо континентальная семья Худяковых, усадьба которых на таёжной речке

Кедровка производила всё что угодно, кроме морепродуктов. Порыбачив на полуострове Янковского, братья Худяковы всерьёз увлеклись морской рыбалкой – по собственным чертежам они построили паровую яхту-пятитонку и стали ходить на ней в Охотское море, на китобойный промысел. Но самый крупный дом из новых соседей Янковского построил Юлий Иванович Бринер – некогда мелкий торговец, тоже купивший однажды никому не нужный кусок земли, но в другой стороне, к северу от Владивостока. В результате он оказался владельцем 80% разведанных мировых запасов то ли бора, то ли вольфрама с молибденом – точно уже не помню. На этом месте сейчас город

Дальнегорск и несколько миллионов тонн отходов. Поселившись рядом с

Янковским, совсем близко к Корее, Бринер направил свою кипучую энергию в эту сторону – выкупил в долгосрочную аренду пятидесятикилометровый шмат корейской земли вдоль всей северокорейской границы, и умудрился втянуть в эту авантюру царскую семью, пока их оттуда не вышибли японцы.

От гражданской войны семья Бринеров смоталась подальше, но старший

Бринер успел умереть как раз накануне эмиграции. Он остался похоронен на полуострове Янковского, как и завещал. Я его понимаю — из этих красивейших мест очень трудно уехать. Внук его добавил лишнее "н" в свою фамилию, сократил имя, данное в честь деда, и стал знаменитой голливудской кинозвездой Юлом Бриннером, героем фильма "Великолепная семёрка". Его сын до сих пор приезжает во Владивосток на ежегодные сентябрьские кинофестивали – весь в чёрном, в широкополой ковбойской шляпе, прикрывающей лысину, которую он впрочем с удовольствием показывает в конце своих выступлений. Однажды он рассказал – до Юла

Бриннера голливудские актёры играли свои ковбойские роли из жизни Дикого

Запада по наитию, теоретически – свидетелей тех времён давно не осталось в живых. И я вдруг понял – сила и обаяние Юла Бриннера в том, что до конца жизни в его душе скакал ковбой российского Дикого Востока, а вовсе не американского Дикого Запада – безобидный некогда исследователь бабочек Михаил Иванович Янковский, мстя за свою семью…

плакал (попросту орал без умолку) и от этого чуть ни с самого рождения спал с родителями. Годам к двум привычка спать между мамой и папой совсем укоренилась, и любые попытки приучать ребенка к собственной кровати неизменно проваливались: даже когда удавалось перенести сонного дитятю в кроватку, он просыпался и устраивал такой скандал посреди ночи, что материнское сердце и отцовские нервы не выдерживали, и малой водружался на прежнее место, между несчастными родителями, где неизменно успокаивался и засыпал. И вот стукнуло ребенку 6 лет. В детском саду появилось создание неземной красоты: девочка, блондинка с огромными голубыми глазами, длинными ресницами и розовыми бантами. Малой, придя из сада, был сам не свой: рассеян, задумчив, на любимые вкусности реагировал тяжелым вздохом. Подойдя к отцу, посмотрел на него долгим взглядом и очень серьезно изрек: "Папа, я хочу жениться... "Таймураз понял: вот он, шанс — час пробил! Отложил газету, без тени иронии посмотрел на сына-шестилетку, и пряча улыбку в густых кавказских усах, задумчиво произнес: "Ну, что же, сынок, видно, все серьезно. Давай сватать твою невесту. Сейчас едем на базар, покупаем вкусностей всяких на выкуп. А завтра одеваемся в нарядные костюмы, берем дядю Аслана (соседа) с собой для представительности и едем прямо с утра в детский сад, говорить с невестой, вызывать родителей, свататься будем"... Мальчонка кивает, как завороженный, в глазах свет сумасшедший надежды... И тут папа добавляет: "Только учти, сын: если все срастется и твоя любовь согласится за тебя выйти, первые шесть лет со дня вашей свадьбы Я буду спать между вами"... У сына немой вопрос в глазах. "Ну, как же, добавляет папаня, ведь ты спишь между мной и мамой уже шесть лет! Предупреждаю, я большой, сильно храплю, ворочаюсь и вообще, спать со мной вам с невестой, скорее всего, будет неудобно... Поэтому когда будем свататься, ее обязательно нужно будет об этом предупредить"... Малец смотрел на отца с минуту с ужасом. Потом покачал головой и отошел, а на вопрос, идем или нет завтра в детский сад свататься, задумчиво промолчал. Таймураз клянется, что с того дня вопрос о совместном сне с родителями не вставал более ни разу.

– четыре стола были сдвинуты, за ними сидели властного вида мужички-острячки за пятьдесят, с ними какие-то дамы, ржущие как ненормальные. Вся эта компания была мертвецки пьяна, "но не тем холодным сном могилы", как пророчески писал Лермонтов, а напротив очень даже бодрячком.

Мы заказали ужин и попытались разговаривать. Ни хрена не было слышно — компания рядом разошлась не на шутку. Дружеские вопли, хохоты и пушечные удары по спинам напоминали картину "Запорожцы пишут письмо турецкому султану". К сожалению, со звуком. Наш приветственный международный ужин явно срывался. Впрочем, иностранные партнёры посматривали на происходящее с восторгом – это был риал рашен игзотикс. Я решил, что сам всегда успею поскандалить с соседями, и для начала попросил официантку деликатно им передать, чтобы утихомирились. У официантки от ужаса расширились глаза: "Это невозможно, они уже четыре часа гуляют! "Она кратко перечислила контингент. Рядом с нами сидели оказывается главный прокурор города, начальник ФСБ, начальник МВД, начальник ОМОНа, начальник таможни и прочие силовики – тяжеловесы уже краевого масштаба.

У кого-то из них в тот день случились именины. Впрочем, вскоре они сами шатаясь пошли на выход. Один из них подошёл к нам и молвил: "Мужики, звиняйте, если что не так. Мы сначала в "Император" пошли, но там было слишком шумно…"