Свежие истории от 17 мая 2012

хотя бы с одной, самой близкой. Но нельзя.

Это такая тайна, от которой больше веет смертью, чем геройством…

Еще вчера Валин папа, как всегда раз в неделю сел за письменный стол, включил лампу и разложил перед собой накопившуюся кипу газет. Взял ножницы и стал аккуратно вырезать большие и маленькие портреты товарища Сталина.

Валя не спрашивала, зачем это нужно, потому что и так давно это знала, но ей вдруг в голову пришел простой и логичный вопрос:

— Папа, а куда ты потом деваешь все эти портреты?

Родители переглянулись, поговорили друг с другом одними глазами и отец ответил:

— Доча, скажу тебе, только по секрету – эти портреты мы собираем, а потом раз в месяц все до одного сдаем в милицию…

— Понятно, я так и думала. Завтра Зинке расскажу, вдруг ее мама не знает куда сдавать.

Родители опять посовещались взглядами и отец сказал:

— Доча, ты уже совсем взрослая, скоро будешь настоящей пионеркой, так что тебе уже можно доверить серьезное дело. Садись вместо меня и аккуратненько вырезай каждый портретик. Самое главное – не спеши. Перепроверяй все газеты, не дай Бог пропустить. Теперь от тебя зависит вся наша семья.

И вот что ты должна твердо запомнить – никогда и ни с кем не разговаривай об этом. Никогда и ни с кем. Даже с Зинкой. Поняла?

— Да, папа.

— А самый главный секрет – это то, что портреты товарища Сталина мы не носим в милицию и никто не носит. Просто закрываемся на ключ и сжигаем их в печке.

— Как в печке!? Товарища Сталина в печке!!!?

— Чтобы врагам не достались. Садись, вырезай доча и знай, что теперь наша жизнь в твоих руках. Никому ни полслова… Ты помнишь нашего соседа дядю Володю?

— Который уехал?

— А знаешь, почему он уехал?

— Почему?

— Потому, что был невнимательным и пропустил один портрет…

…Гордая Валя шла, а тайна так и распирала ее изнутри, уж очень тяжела была эта тайна для семилетней девочки.

И все же она удержала ее в себе, не подвела родителей, ни с кем не поделилась. А то, что рассказала мне, так это не в счет, ведь во-первых – теперь эта тайна уже никак не сможет навредить ее семье, а во-вторых – ну почему бы Вале не поделиться со своим сыном и не рассказать, как специальные люди с фонариками, устраивали рейды по маленьким деревянным сортирам и зорко всматривались – а не висит ли у какой вражины на гвоздике, кусочек газеты с портретом товарища Сталина…?

После этого города я не могу есть шашлыки, хотя их очень люблю – нормальный шашлык должен гореть на саксауле. Ссыльнопоселенцу Юрию Домбровскому случилось здесь поработать археологом в конце 30-х. Он вспоминал – где ни копнёшь, на какую глубину не зароешься – всюду обжаренные и обгрызенные бараньи кости.

Но у этого рая земного есть счётчик. Лучше всего о нём напоминают огромные гладкие валуны в центре города. Они обкатаны так, будто их столетиями обтачивало море. Живописное двухкилометровое озеро Иссык необычайной глубины, берега которого густо поросли яблонями и урюком, было подробно описано ещё Семёновым-Тяньшанским. Он здесь вспугнул двух тигров. В шестидесятых годах это озеро было выплеснуто селем начисто вместе со всеми своими катерами и турбазами. Оно пошло вниз на 700 метров – на Алма-Ату.

После этого случая за дело взялись военные. Их тогда много было в городе, по случаю ожидавшейся войны с Китаем. Шефскую помощь оказали в характерной для них милитаристской манере. Просто взорвали две стоявшие напротив друг друга горы направленными взрывами. Получилась плотина.

Её не успели ещё толком забетонировать, когда пришёл более мощный сель 1973 года. Я проверил сейчас по Википедии – грунтовая плотина была тогда заполнена до краёв и дала множество течей. Она могла в любой момент сложиться как карточный домик. Бетонировать её продолжали уже заполненную, прямо по течам, используя воздуходувки, чтобы успел застыть бетон. А я помню рассказ солдатика в госпитале, где мне удаляли гланды:

"Когда сель сошёл, меня погнали эту плотину утюжить, на бульдозере. Глянул — … (непечатно). Течи отовсюду водопадами бьют, а я их должен сверху придавливать. Езжу взад-вперёд по тонкой перемычке и чувствую – дрожит плотина. Слева доверху наполнена и прибывает, справа бездна. И вдруг рывком просела. Я представил, как верхом на бульдозере до центра города сейчас полечу, и понял, каким криком жизнь буду заканчивать. Тем же, что и начал – мама…"