2009 / Истории — основной выпуск).
Заметил, что у большинства из моих коллег весь день торчит в ухе наушник с проводком из сумки или кармана (а тогда не то что сотовых, а и обычных-то телефонов почти ни у кого не было). Узнал невероятную вещь: то ли из-за низкой плотности, то ли из-за высокой политической подготовки жителей области (не зря же именно здесь находится
Владимирский Централ – главная тюрьма для политзеков), но в этих краях совершенно не глушат всякие эти "БиБиСи" со "Свободами". То-есть, слушай
"что хош и скока хош". (В Москве и других городах из-за "глушилок" уже после пяти минут в ушах колоть начинало).
Через пару дней наушник торчал и в моём ухе, и было это настоящей своего рода наркоманией, то-есть круглые сутки – запретный плод так сладок! Я вот сегодня любую из этих книг, что по радио слушал, могу и прочесть, и купить, так ведь не читаю.
Больше всего меня поражал невероятный профессионализм работников
"вражьих голосов". Ведь это же надо! Родиться и вырасти в своём Мюнхене и так при этом разбираться в тончайших нюансах политической жизни чужой страны — СССР, так точно попадать в самые болевые и чувствительные точки общественного сознания, так виртуозно играть на чувствах и настроениях людей, знать, чем именно и именно сегодня эти люди возмущены и взволнованы! Тогда я, разумеется, не знал, что все эти "вражьи голоса" были чуть ли не на 100% укомплектованы сотрудниками КГБ, уже предавшими
Родину, и лишь слегка разбавленными сотрудниками того же ведомства, которые впоследствии написали книги о своей долгой, совместной работе с предателями на этих радиостанциях (с целью наблюдения за их деятельностью, разумеется, но ведь при этом и те и другие работали-то всерьёз, "засучив рукава", как говорится).
И вот мне выпадает 3 или 4 дня выходных (Октябрьские праздники), ну не сидеть же без дела в гостинице! Дай-ка съезжу к родственникам в Казань
(а я в г. Гусь-Хрустальный). Ведь этот Гусь-Хрустальный почти на пол-пути между Москвой и Казанью находится, только чуть посевернее, то-есть километрах в 40 на север от линии Казанской ж. д. Сдал я номер и с полтонной в рюкзаке и сумках – на вокзал.
А на вокзале мне, как в частушке про старуху и деда, заявляют: "Туда не ходят поезда! "Точнее, поезда ходят, но только товарные, грузовые.
Спрашиваю народ, как мне туда добраться? А мне говорят – беги, видишь товарняга как раз в ту сторону тронулся? Побежал, втянули меня на ходу на тормозную площадку с моими мешками, а у этого поезда на каждой такой площадке чуть не по десять человек стоит (или едет, если хотите). То же самое делал и поезд: не то стоит, не то едет, причём стоит по полчаса.
Иногда люди даже спрыгивали и шли вперёд сами, пешком. Видимо, им было уже близко и дойти, конечно же, быстрее.
Однако постепенно людей оставалось всё меньше и меньше, а скорость — всё больше и больше. Некоторым пришлось прыгать уже на приличном ходу поезда, и они кубарем катились по откосу прежде, чем вставали на ноги. А приближаясь к Казанской ж. д. поезд припустил где-то минимум под девяносто, и я всерьёз уже опасался, что с моей парусностью или меня самого с тамбура сдует, или какую-нибудь из сумок из рук вырвет.
С воем и грохотом поезд пролетел под Казанской ж. д. и стал углубляться в совершенно неведомую мне Рязанскую область. После получаса сумасшедшей гонки поезд начал сбавлять скорость, и я совсем было собрался десантироваться. Но тут он опять помчался, как ошпаренный, и лишь минут через сорок слегка выдохся. Я понял, что это может быть моим единственным шансом ступить с проклятой подножки на твёрдую землю и, решив "будь, что будет", спрыгнул с неё, как только поезд грохнул сцепками, начиная новый рывок.
При моём приземлении пострадал только огромный куст, в который я вломился. Он погасил мою инерцию, но не до конца – непереломанных мною ветвей не хватило. Так что я со своими мешками и сумками выбежал из того, что от куста осталось, ещё на очень приличной скорости и, не удержав равновесия, упал ниц к самым ногам стрелочницы. Причём, отставшая было от рюкзака сумка с едой перелетела через него и с силой впечатала моё лицо прямо в её ботинки.
Меня поразила реакция стрелочницы: ни слова не сказав она тотчас же заперла свою будку и рванула прочь так, что только лес затрещал.
То-есть, в следующий момент, когда я выплюнул землю изо рта и сбросил с головы эту сумку, мне говорить было уже не с кем. Вероятно, её испугала не только внезапность моего прибытия, но и "униформа израильских парашютно-десантных войск" на мне – так все отзывались о покрое и расцветке джинсового костюма, который я тогда купил себе для работы и поездок в "жёстких условиях", — плюс наушник в моём ухе с проводком из другой сумки, с торчащей наружу длинной антенной.
Сперва у меня не было проблем с выбором верного направления – из этой чащобы был только один выход (тропинка, протоптанная к будке). Но куда идти затем – без понятия. Набрёл на деревушку с группой мужиков возле сельпо. Спросил их: "Как мне добраться отсюда к точке пересечения железных дорог километрах в 30-40 на север от того места, где мы с вами находимся? " (Ничего более определённого я спросить у них просто не мог, так как не знал ни названия станции на Каз. ж. д. , ни названий населённых пунктов).
Мужики переглянулись и сказали, что ничего не знают и ничем помочь мне не могут. Я разозлился и пошёл от них прочь по дороге просто наугад.
Через 10 минут меня догнали мальчишки из этой деревни и спросили, точно ли им будет слышно, когда "то, что у меня в мешке" рванёт? Я, всё ещё злой на мужиков, ответил, что обязательно будет слышно, и даже, наверное, пару крыш в деревне снесёт. Мальчишки умчались назад, а я поймал попутку и, всё разузнав у шофёра, поехал навстречу своей станции.
Однако не доехал. Нас остановил ГАИшник и сказал, что мы должны кого-то подождать возле него, потому что кто-то хочет со мной поговорить.
"Кто-то" подъехали на "Волге", сами погрузили мои вещи в багажник и чуть было не подвезли меня к станции, да я уж слишком надолго задумался, прежде чем смог ответить на их вопрос: "Как именно и зачем я оказался в глубине Рязанской области? " (Я размышлял, как спастись от штрафа за езду на товарняге).
Поэтому меня, на всякий случай, привезли не на станцию Каз. ж. д. , а в тот же город Гусь-Хрустальный, из которого я в тот день "якобы выехал", как говорил "кто-то" кому-то по телефону в его машине.
Эти милые люди, всё проверив, ничего мне плохого не сделали, даже извинились: "Служба у нас такая. Тем более, завтра 7е ноября, мы должны быть особенно внимательны!". А я опять пошёл ночевать в свой номер в гостинице – в нём ещё даже постель не поменяли.
Владимир Дунин
