Свежие истории от 2 июня 2009

подоить в подставленное ведерко.

Ранним утром того дня, который сделал ее известной в ее селе, моя прабабушка вышла доить овец, как обычно. Но необычным было то, что уже случилось этой ночью, но пока себя никак не проявило. Виновник случившегося сидел в сарае, затаившись и обреченно ждал рассвета.

Это был волк. Оголодавший волк, который зимой пришел в село. Проделал дыру в крыше и забрался в хлев. Забрался, но, как и положено умному зверю, сначала проверил, сможет ли он выбраться обратно. Не смог. То ли забрался внутрь по сугробу, а изнутри стена была слишком высокой; то ли просто устал серый с кровлей возиться.

Почему волк в таких случаях не начинает резать овец, никто не знает.

Может, просчитывает все варианты и понимает, что на шум прибегут люди с вилами; и волк просто ждет, что кто-то откроет утром дверь — и тут он неожиданно выскочит и улизнет в лес; а может, волк просто впадает в уныние и теряет аппетит. Так или иначе, но шум волк ночью не поднял, затаился до утра среди овец, поближе к дверям и свежему воздуху, и принялся ожидать, что будет.

Моя сонная прабабушка зашла в темный хлев, быстро и плотно закрыла за собой дверь, по привычке придержав коленом рванувшуюся было к выходу овцу, и попыталась ее оседлать. Она не поняла, почему так случилось, что эта вырывающаяся, но все-таки оседланная "овца" словно вообще обезумела, когда прабабушка обхватила ее ногами и руками и попыталась нащупать вымя в густой "овечьей" шерсти. Конечно, бабушка не успела ничего нащупать, потому что овца начала скакать и прыгать по тесному хлеву с неистовой и совершенно непонятной, как для домашней овцы, силой.

От испуга и чтобы не упасть, моя прабабушка посильнее ухватилась за густую шерсть "овцы" и принялась громко вопить. "Овца", в очередной раз прыгнув на стену, наконец отворила дверь, выскочила на дорогу и понеслась в направлении к лесу. Прабабушка, оседлавшая "овцу", все же не сдавалась — она просто была не в состоянии разжать свои сведенные судорогой пальцы. Волк (а это был он), пробежал 50 метров и упал. От перенесенного потрясения у серого не выдержало сердце.

Не сразу, но моя прабабушка поднялась и встала с мертвого уже волка. Не глядя на сбежавшихся сельчан, побрела домой. Ей нужно было переодеться.

Оставшиеся овцы ждали дойки.

жена моя и поступила – написала письмо с просьбой ее принять, на всякий случай оставила телефоны – сотовый и рабочий.

Весь следующий день у жены на работе выдался суматошный – совещания, встречи, опять совещания. Сотовый телефон все время пролежал забытым в сумке. Приходим домой – автоответчик мигает. Проверяем сообщения – пусто. Кто-то звонил, но сообщения не оставил. Судя по определившемуся телефонному номеру звонили из консульства. Жена хватается за сотовый, там та же история – звонок был, сообщения на автоответчике нет.

Проверяем электронную почту – там тоже пусто.

На следующее утро звонок. На проводе сотрудник консульства.

— Ну, это…, наконец-то. А то звонил вам вчера, а вы трубку не снимаете.

Ваще…

— Видите ли, я была весь день занята, — пытается объяснить жена.

— Вы, это, если в консульство обращаетесь, то сидите и ждите звонка. Я ж вам не АТС в конце концов звонить постоянно. А то взяли моду… — продолжает ворчать сотрудник консульства.

— Послушайте, — прерывает его моя супруга, — а вы никогда не пытались оставлять сообщения на автоответчике или пользоваться электронной почтой?!

На этих словах мужик на том конце провода оceкся и быстро проговорил:

— Вообщем Вам назначено на послезавтра.

И бросил трубку.

Господа российские чиновники, ничто не дается нам так дешево и не ценится так дорого, как вежливость

то ли в генетической программе дьявол сбой устроил, но заболел отец Сергий, и заболел не просто, а головой.

По городишку, к великому соблазну православных, поползли слухи, мол, ходит батюшка по городу выпимши и.... трясет!!!! То есть, православный отче трясуном заделался, сиречь по-русски — эксгибиционистом.

Общественность встревожилась, и церковные бабульки отправили депутацию к церковному начальнику — к благочинному.

Благочинный их выслушал, и смекнул, дело пахнет статьей, а отец Сергий он вроде как и епископу родственник, да и, страшно сказать, жене самого благочинного. То есть, хочешь-не хочешь, а сор из избы не выноси, и концы в воду прячь! Но как так сделать, чтобы эти "божьи одуванчики" ничего не заподозрили? Оцените ход конем, отца благочинного!

— Вы видели, что трясет? — спросил он бабулек.

— Видели, видели, отче! — закивали они головами.

— А чем трясет? — спрашивает.

А бабульки возьми да в один голос брякни:

—.. ем, отче!

А благочинному только того и надо было!

— Вот вам епитимия за то, что в церкви матом ругаетесь! Получите! А как поклоны все отобьете, так будете ходить под запретом! никому не рассказывать, а то, мол, прокляну!

Но поп-трясун продолжал шалить и дальше. Тогда к благочинному отправилась новая делегация прихожанок.

Выслушал их церковный начальник, и решил повторить свой удачный трюк, только не учел, что на этот раз пришли более благочестивые. Снова спрашивает бабушек:

— Чем-чем там отец Сергий трясет?

А они ему и отвечают:

— КАДИЛОМ, ОТЧЕ, КАДИЛОМ!!!

были на месте. Пока жена черпала ведром воду из водоема, я, совершив положенный рыболовный обряд и облокотившись на заборчик, закинул свои неприхотливые снасти. Клевало. Плебейская костлявая рыбка.

Неожиданно рядом с нами оказался какой-то мужичок в плаще. Тоже рыбак.

Спросил, не видели ли мы кого здесь. На наш дружный отрицательный ответ, покачал головой и добавил, что жаль, т. к. его друг должен был наловить форели и оставить для него целую связку, что у них такая традиция.

Постояв еще чуток, он поднялся через кусты туда, где вода уже не была такой спокойной, а с грохотом слетала с быстрой части реки, шлепалась о камни и превращалась в заводь, прежде, чем снова набрать свои силы.

Выпив по стаканчику, я предложил забраться поближе к мужику, потому что там форель.

Я увидел их почти сразу. Между мной и мужиком, у самой воды из земли торчала короткая, но крепкая палка. Веревка, привязанная к ней уходила под воду и, тем не менее, отчетливо были видны нанизанные на веревку здоровенные форелины. Я быстро взглянул на мужика, но его глаза следили за движением своей лески. Стараясь не привлекать к себе внимания, я подозвал жену и прошептал ей о находке. Мы приготовились ждать, но вдруг рыболов неожиданно исчез. Сначала мы допили остатки, потом пару раз закинули удочку, а затем, убедившись, что больше нет ни лова, ни рыбака, потянули за веревку. Восемь огромных красавиц, правда, бездыханных, болтались, светясь фиолетовым цветом. Мы подмигнули друг другу и радостные помчались к автомобилю.

Целый день мы пили, чистили рыбу, а жена готовила всякие рыбные блюда...

Где-то к середине ночи, нас начало тошнить, страшно тошнить. С катанием по полу от боли в животах, с криком и с выворачиванием. Так продолжалось до бесконечности. Состояние стало улучшаться только на следующее утро.

Перед глазами виделись эти странные дохлые форельки радиоктивного фиолетового цвета, ехидный взгляд мужичка и его исчезновение. Себя ни в чем винить не хотелось. Ни в водке, ни в нехорошем поступке, ни в

"крючке" на который, похоже, мы попались сами.