Детские истории #папа

?

С этим его настроением мы и начали с посещения картинной галереи.

К концу любования обнаженной натурой 18-го века, сын заметно повеселел и оживился. Я ждал его у подножия центральной лестницы, Юрка бросал последние взгляды на красоты интерьера и вот уже было собрался спускаться, но оступился и посыпался вниз как коляска с Потемкинской лестницы.

Слава Богу, все обошлось легкими ссадинами и синяками, но пока он катился, я с перепугу моментально вспомнил давнее происшествие: Я – первоклассник, уныло тащусь за своим отцом и волоку по полу ранец.

Подхожу к этой же (черт ее побери! ) лестнице... наступаю на шлейки своего портфеля и с грохотом лечу вниз...

Тогда мне повезло меньше: я разбил нос, порвал губу, одним словом всю картинную галерею утопил в крови, папа даже скорую вызывал...

... Мой страдающий сынок докатился, встал и неудачно попытался не заплакать.

К нам подскочила смотрительница - низенькая горбатая старушка на длинных ножках. Она, заламывая ручки начала причитать над моим отбитым ребенком, параллельно костеря меня:

- Что за отец такой, сам спокойно спустился, а ребенок лети как хочешь! ! ? Эта лестница очень коварная, дети с нее часто падают. Тут лет сорок назад упал мальчик и очень сильно разбился... Чуть вообще не погиб, руки-ноги себе переломал, столько крови было... Отец его в нашем музее проектировал новую крышу, отвлекся на секунду и чуть сына не лишился... Нельзя так, мужчина, за ребенком смотреть нужно.

Эту бабушку я, конечно, не вспомнил, но еле удержался, чтобы не зарыдать вместе со своим сыном...

Хорошая все-таки вещь - каникулы, куда вздумается, туда и поехал. Из картинной галереи мы отправились на могилку к моему папе.

Мама придумала историю, что папа - разведчик, сейчас на задании. Сын требует подробностей, и мама придумывает, так что получается многосерийный рассказ. Сын не позволяет выбросить старый костюм бывшего мужа, так что костюм стал частью легенды. И вот сыну уже 5 лет. Однажды он гуляет возле дома, мама приглядывает за ним из окна, дело к вечеру. Вдруг сын ненадолго исчезает из поля зрения, а потом забегает домой и возбужденно кричит: "Мама, я папу нашел." Мама успокаивает его, но он не слушает, кричит: "Папа ранен, он там лежит, надо скорее его забрать," - и тянет маму на улицу. Мама не может его успокоить, идет с ним на улицу. Сын тянет ее на близлежащую помойку - там обычное дело: лежит пьяный грязный бомж, физиономия побитая, но живой, шевелится. Мама пытается увести ребенка, но тот близок к истерике: "Это раненый папа." А ребенка волновать нельзя. Мама решает завести бомжа домой, может быть, покормить, пока ребенок успокоится да ляжет спать, потом бомжа спровадить, а утром сыну сказать, что папа снова ушел на задание. Они вдвоем поднимают бомжа, он смирный, что-то мычит, но потихоньку идет. Завели его домой.

Мама говорит сыну: "Сейчас папа помоется, потом поужинает, но ему мешать нельзя, так что ложись пока спать." Но сын все еще близок к истерике:

"Нет, я буду только с папой." Вместе заводят его в ванную, мама кое-как раздевает бомжа, заталкивает его в ванну, включает холодный душ. Бомж ничего не понимает, но под холодным душем немного приходит в себя, что-то бормочет. Мама приказывает ему: "Мойся, потом поговоришь." В это время сынишка тащит в ванную костюм бывшего мужа: "Папа, одевайся." Бомж слегка приходит в себя, ничего не понимает. Мама жестко говорит бомжу:

"Переодевайся, и ничего не спрашивай." Сынишка тащит бомжа на кухню:

"Мама, папа хочет кушать." Мама вынуждена выставить еду. Сын восторженно подкладывает бомжу кусочки. Бомж ест, постепенно приходит в себя. Мама пытается уложить сына спать, но он требует, чтобы папа спал рядом. Мама вынуждена постелить на полу, сама в полудреме сторожит, как бы чего бомж не выкинул. Утром та же история: сын ведет гостя в ванную, дает мамину бритву, потом кормит его завтраком. Но теперь уже гость не выглядит бомжом: выспавшийся, вымытый, бритый, в хорошем костюме - вид довольно приличный. Улучив момент гость пытается выяснить, в дело. Мама объясняет. Потом гость уходит, дав честное слово сыну, что ему надо выполнить небольшое поручение, и он к вечеру обязательно вернется. И действительно вернулся. Но приехал на машине, с цветами для мамы.

История оказалась довольно обычной. Он - зам. директора довольно крупного завода, развелся, стал крепко пить. После очередной пьянки отстал от собутыльников, не помнит, как оказался на помойке побитым.

Теперь они живут хорошей семьей, родился второй сын. Первый сын окреп, сейчас ему 8 лет, рассказывает всем, что его папа раньше работал в разведке, а теперь после ранения работает на заводе.

отвела глаза от экрана компьютера, сразу подскочила и выбежала в коридор. На полу у входной двери ярко горела лужица, язычки пламени лизали дверь и подбирались к курткам на вешалке и обуви у стенки. Мама засуетилась, метнулась в ванную комнату, выскочила оттуда с мокрым бельем в руках и кинула его в лужу огня.

Она пыталась звонить соседям, даже лучшей подружке тете Тане с третьего этажа... Но никто не рискнул выйти из квартиры и посмотреть, что происходит снаружи нашей двери, в подъезде. Приехали пожарные и потушили дверь.

Оказалось, что дверь облили бензином и подлили бензина под дверь. А потом подожгли. Дерматиновая обшивка двери загорелась легко. Побелка потолка и стены на этаже были в черных разводах. Уже наверное через неделю мама забрала меня и брата и уехала в Москву к своим родителям. Папа остался в Питере разбираться с требованиями рэкетиров.

В Москве нас с трудом приткнули в школу, тоже в английскую, неподалеку от дома. Только эта английская школа была другая. Сюда приезжали не учиться, сюда приезжали в кожаных куртках и померяться машинами родителей. А у меня кожаной куртки не было, у меня вообще много чего не было. Правда были мозги. Пара человек на такие достоинства купилась и у меня появились друзья. Москва, вообще говоря, показалась мне недружелюбной, а школа - странной. На контрольных можно было пользоваться учебниками, учителя даже подсказывали номер страницы... модно было качать права и спорить по поводу оценок, с уроками друг другу помогали за деньги. А еще там было черчение, которого у нас в школе не было. До сих пор помню, как я билась над чертежом гайки, пока дедушка не объяснил, что поделить окружность на шесть частей можно, отложив на ней 6 радиусов циркулем.

А потом я выиграла какую-то олимпиаду по математике, случайно, кажется я единственная из класса поставила модуль при вычислении квадратного корня. В общем-то, мы просто это в школе в Питере уже проходили, и Московская программа от нашей отставала. Мне выдали какую-то грамоту и ручку.

Самое интересное случилось после олимпиады - победителей с разных школ пригласили участвовать в отборочных вступительных турах в мат. школу. А вот это уже была совсем другая школа - нормальная, набитая доверху такими же ботаниками как я, без родительских джипов и кожаных курток. Сказать, что я туда хотела, это вообще ничего не сказать. Я бредила и молилась все отборочные туры, и на каждом туре нас становилось ощутимо меньше.

На доске были написаны логические задачи, на столе лежал листик и карандашик... поэкспериментировав на бумажке, можно было поднять руку и объяснить решение задачи одному из преподавателей в классе, необязательно до конца, да и ответ был неважен. Какие-то ответы засчитывались, какие-то нет. В общем подготовиться было нельзя, но можно было молиться. И я молилась.

Мама и сама не знала, зачем она меня возила на эти экзамены. Задач на доске она не понимала, ребенок у нее был не гений. Но именно она подтолкнула меня в самом конце. По результатам туров отобрали несколько человек, которых должны были опять просеять уже на собеседовании. И вот, когда решался вопрос возьмут эту белобрысую или "того парня", мама меня пнула: "Говори по-английски, говори про свой дурацкий футбол, про игру на гитаре. Ты сюда хотела. Заинтересуй людей! "

- Ой, какая прелесть, она в футбол играет! Да у нас тут женская футбольная команда набирается!

Меня взяли.

часто плакал (попросту орал без умолку) и от этого чуть ни с самого рождения спал с родителями. Годам к двум привычка спать между мамой и папой совсем укоренилась, и любые попытки приучать ребенка к собственной кровати неизменно проваливались: даже когда удавалось перенести сонного дитятю в кроватку, он просыпался и устраивал такой скандал посреди ночи, что материнское сердце и отцовские нервы не выдерживали, и малой водружался на прежнее место, между несчастными родителями, где неизменно успокаивался и засыпал. И вот стукнуло ребенку 6 лет. В детском саду появилось создание неземной красоты: девочка, блондинка с огромными голубыми глазами, длинными ресницами и розовыми бантами. Малой, придя из сада, был сам не свой: рассеян, задумчив, на любимые вкусности реагировал тяжелым вздохом. Подойдя к отцу, посмотрел на него долгим взглядом и очень серьезно изрек: "Папа, я хочу жениться... " Таймураз понял: вот он, шанс - час пробил! Отложил газету, без тени иронии посмотрел на сына-шестилетку, и пряча улыбку в густых кавказских усах, задумчиво произнес: "Ну, что же, сынок, видно, все серьезно. Давай сватать твою невесту. Сейчас едем на базар, покупаем вкусностей всяких на выкуп. А завтра одеваемся в нарядные костюмы, берем дядю Аслана (соседа) с собой для представительности и едем прямо с утра в детский сад, говорить с невестой, вызывать родителей, свататься будем"... Мальчонка кивает, как завороженный, в глазах свет сумасшедший надежды... И тут папа добавляет: "Только учти, сын: если все срастется и твоя любовь согласится за тебя выйти, первые шесть лет со дня вашей свадьбы Я буду спать между вами"... У сына немой вопрос в глазах. " Ну, как же, добавляет папаня, ведь ты спишь между мной и мамой уже шесть лет! Предупреждаю, я большой, сильно храплю, ворочаюсь и вообще, спать со мной вам с невестой, скорее всего, будет неудобно... Поэтому когда будем свататься, ее обязательно нужно будет об этом предупредить"... Малец смотрел на отца с минуту с ужасом. Потом покачал головой и отошел, а на вопрос, идем или нет завтра в детский сад свататься, задумчиво промолчал. Таймураз клянется, что с того дня вопрос о совместном сне с родителями не вставал более ни разу.