Детские истории #папа

Дело происходит примерно в середине марта.

Другими словами, утром еще холодно, поэтому надо ребенка вести в шубе или теплой куртке, а после обеда уже жарко, плюс ребенок «замучен» в детском саду разными занятиями.

Девочка идет, сильно склонив голову к плечу. Мама ее спрашивает:

- А что это ты голову наклонила?

- Мам, я так устала! Можно я лёжа пойду?

Мальчик лет пяти идет с папой куда-то по какому-то делу. Для начала дальше некий диалог между ними:

- Пап, а какой сегодня день?

- Вторник.

- А почему я не в саду?

- Так, сегодня праздник.

- А какой?

- День Конституции.

Далее следует некая пауза, в течение которой папа слышит бормотание сына:

- Конституция…, конституция…, проституция…, проституция.

Папа с ужасом думает о следующем вопросе сына, который, естественно, следует:

- Пап, а кто такие проститутки?

- Это женщины такие – хулиганки.

Пауза, после которой мальчик переключается на другую тему, а папа облегченно вздыхает.

Папа с мальчиком лет пяти идет после электрички на дачу. Вокруг новая совершенно не городская природа. Все очень интересно. Мальчик, весело подпрыгивая, в восторге идет рядом.

Вдруг он видит привязанную за кол, вбитый в землю, козу. Причем живьём. Она ведь страшная: рога, борода, плюс какие-то незнакомые звуки издает!

Мальчик быстро подходит к папе и крепко сжимает его руку.

После того, как оба проходят на достаточное удаление от козы, которое мальчик оценивает взглядом, т. е. достанет до него веревка , которой привязана коза к колу или нет, поворачивается к козе и произносит с облегчением:

- Бе…е…е!

мелкие пацаны ну никак не могли пройти мимо.

- Дядя, а дай нам немного гудрона? – два уличных хлопца с ведром стояли перед прорабом, который, только что пообедав и приняв на грудь, был в весьма прекрасном расположении души. Одним из этих хлопцев с ведром был я.

Дядя доброжелательно оглядел нас, сказал что-то типа да йтытьблнахбись оно в рот, берите, жалко что ли, нах? И отлил полведра черного, горячего месива.

Мы поначалу собирались его залить в разные формы и понаделать всяческого интересного, но сосед, существо никогда не трезвое и поэтому регулярно битое женой, встретившись нам на пути буркнул что-то типа «опять что-то сперли, бандиты малолетние», и тем самым предрешил свое ближайшее будущее.

Нам стало резко обидно, тем более, что в этот раз мы ничего не сперли, а очень даже честно выпросили. Фактурные изделия из гудрона отошли на второй план, а на передний вылез вопрос – как напакостить соседу за его слова несправедливые, ранящие трепетные детские души?

То, что нас опасались почти все взрослые соседи, никоим образом не говорит о пробелах в воспитании и огрубевшей духовности. А вот сосед этот нас не опасался. Он был смелым и глупым, этот сосед.

На повестке дня резко обозначился вопрос, как наказать соседа, чтобы впредь он не говорил про нас всякости несправедливые и порочащие.

Предложение залить гудроном замочную скважину было отметено ввиду его неэстетичности. Также не было принято во внимание предложение нассать на коврик перед дверью. Во-первых, писать мы не хотели, а во-вторых хорошо помнили, как за этим делом заловили пацана с нашего двора. Сначала его воспитывала предполагаемая жертва в виде шарообразной тетки, потом его воспитывал папа лично, потом его папу воспитывала тетка, потом папа, вдохновленный теткиными непедагогическими словами, опять воспитывал его, потом все вместе дружно пошли к тетке и пацан собственноручно стирал коврик в теткиной ванне. Потом пацан пошел домой, а папа остался. Потом пришла с работы мама и с виртуозностью средневекового иезуита выпытала все события дня минувшего. Потом он вместе с мамой пошел показывать квартиру, где писал на коврик. Но мама почему-то на коврик даже не посмотрела. А посмотрела она взглядом тяжелым, как кузнечный молот на дверь и сказала – «Иди сынок домой».

Что там было не знает никто, только испуганные соседи тихим шепотом рассказывали друг другу, как мама катала шарообразную тетку по лестничной площадке, и как папа, после теткиного самогона кривой как ветка саксаула, скакал по подъезду в семейных трусах и кричал, что он де тимуровец и помогает людям стирать обосанные хулиганами коврики.

В общем, вспомнив сию трагедию, мы отказались от такого мщения.

Мы зашли в подъезд, посмотрели на соседскую квартиру… Кто помнит, раньше, когда все было плохо и застойно, обувь выставляли в коридор. Да, все тогда было плохо, но обувь стояла. И никто ее не воровал. Хотя было все плохо. Да.

В этот раз перед соседскими дверями стояли его валенки. Нам, тогда еще мелким мальчишкам, эти валенки казались туннелями в вонючую преисподнюю.

Про вонючую я ни капельки не преувеличиваю. То, что сосед выставил свои валенки за дверь, можно было определить по запаху еще с первого этажа.

Собаки, инстинктивно опасаясь сжечь свои обонятельные органы, боялись заходить в подъезд. А летом к нам даже мухи не залетали по той же, наверное, причине. Потому что у всех нормальных людей над дверью висела подкова, а у соседа – валенки. То, что один раз он спрятал в них бутылку водки, а валенки не выдержав упали на крашенную макушку его супруги, не отвратило его от привычки развешивать вонючие войлочные произведения искусства над дверью.

Но сейчас была зима, и два валенка, прижавшись друг к другу, дружно пованивали стоя на посту около двери.

Не скажу, что идея пришла внезапно. До этого мы много всяких перебрали, но остановились именно на этой.

На какое-то время валенки исчезли, а через час опять появились. С виду все как было, так и осталось. Даже запах. Запах мазута, котором они были испачканы снаружи и запах мертвых носков пополам с запахом мокрого войлока изнутри.

Сосед как обычно пришел вечером, выписывая ногами такие кренделя, будто тащил на себе не тело худосочное, а минимум вагон с арбузами.

- Ведро выкини! – раздалось от его двери и мы прильнули к глазку, стараясь одновременно рассмотреть эффект. А эффект был! Не зря же мы, проявляя чудеса художественной лепки, целый час лепили из податливого гудрона к валенкам дополнительные десять сантиметров к носку, а потом, выкинув из холодильника все полки, остужали это вонючее произведение искусства. То, что валенки стали на десять сантиметров длиннее, сосед вроде бы и не заметил, списав это на лишний самогон в теле. Это мы поняли, когда он не сумев совладать с новым размером, навернулся еще на подходе к лестнице. Кряхтение соседа, собирающего содержимое рассыпавшегося ведра про «забористый самогон» и «нифига себе поужинал» намекало на то, что к валенкам у него претензий не было. В щелку приоткрытой двери мы смотрели как сосед, напоминая уже три раза подорвавшегося сапера, ползает по лестничной площадке таща за собой потяжелевшие валенки и ничего не подозревая. Выглядело все так: - увидя очередную картошкину очистку, сосед, стоя на коленях, вытягивал вперед руки, опирался на них, потом со стоном рожающей двойню подтягивал одну ногу, секунду отдыхал, потом подтягивал вторую. Противостояние с валенками, обретшими новую силу, давалось нелегко. Соседа становилось жалко. Еще тревожило одно обстоятельство. В процессе перемещения тела и подтягивания ног с валенками, последние шаркались вылепленными гудронными носами об пол и немного деформировались. А мы их так тщательно замазывали мазутом, который соскребли с этих же валенок! За соседом оставались два черных следа и возникало впечатление, что он резко ударил по тормозам и пошел юзом, оставляя следы шин.

Когда сосед встал и опустил глаза вниз… В общем ведро, упавшее из ослабевших пальцев опять упало и немного разгрузилось на пол неопрятной кучкой. Но соседу было пофиг, он с ужасом смотрел на кончики валенок, которые после ползанья по полу теперь напоминали ласты моржа, правда не такие пропорциональные, как у этого прекрасного животного. Мужик шлепал губами, шевелил в воздухе грязными пальцами, будто плел невидимую паутину и пытался найти логичное объяснение увиденному.

Логичного объяснения найдено не было. Это мы поняли, когда сосед осторожно, будто его за яйца держит бешенная горилла, покинул валенки, двумя пальцами поднял их и на вытянутых руках понес на помойку. Босиком.

На его лице блуждала… Не, не улыбка… Скорее выражение человека, постигшего вселенскую мудрость, или открывшего источник вечной молодости. С тех пор валенок перед его дверью не наблюдалось.

Подъезд задышал полной грудью.

оборачивается ко мне и с какой-то безумной надеждой во взгляде тянет

ко мне руки:

- Мама, я больше всего люблю мочу сдавать!

* * *

В больнице Санька научился считать, я этому порадовалась и это дело

поощряла. Ходили с ним на процедуры, общались с больничным людом, и

часто я наблюдалала, как он, видя новые предметы, беззвучно шевелит

губами и двигает пальчиком - считает. Иногда роняет: "Три лампы в палате

у нас", или: "Пять пуговиц на халате у тети", или: "Четыре мухи на стене

сидят", ну и т. д.

В палате нашей лежат - кроме него и меня – еще три мальчика, школьники

младших классов. И вот как-то пришла медсестра, загнала всех четверых на

кровати, сделала уколы и ушла. После этого в палате тишина, дети

подавленно молчат, переживают случившееся. Потом один из мальчиков

решает встать. С трудом сползает с постели, тихо жалуясь:

- Блин, жопа болит...

Небольшая пауза, после чего Санек ровным голосом уточняет:

- Четыре жопы болят.

* * *

В песочнице трое друзей: пятилетние Маша с Димой и мой трехлетний Санек.

Маша говорит Диме:

- Давай играть. Я буду хозяйка дома, а ты будешь хозяин дома.

Забытый по малолетству Санька суетится:

- А я буду... А я буду... Ваш папа!

* * *

Стараюсь выманить Саньку на прогулку. Говорю ему:

- Давай мы с тобой сейчас оденемся и поедем зверей в Африку лечить.

Рассказываю, уговариваю. Не помогает.

Спряталась от него в ванной. Слышу, он ходит, ищет меня и говорит

растерянно:

- Где мама... Мама в Африку ушла...

* * *

Суечусь на кухне по хозяйству. Нехватка времени, ничего не ладится. Тут

еще Санька пристал с расспросами. Только объяснила, спрашивает опять то

же самое. Я громко выговариваю ему:

- Саша, у тебя зачем голова на плечах? Соображай хотя бы немного сам!

Санек обиженно замолчал. Потом тихонько говорит:

- Морда мохнатая.

* * *

Делаю Саньке воду с вареньем. Он с нетерпением прыгает на своем

стульчике, тычет пальцем в направлении стакана:

- Вот это вот... Стаканчик... Дать... Полное баланды... (см. "Кошкин дом")

* * *

Читаем с Санькой "Золушку". Он спрашивает:

- Мама, что такое слуга?

Я отвечаю:

- Это, Саша, у богатых были такие люди – слуги. Они и стирали, и

убирали, и готовили – все делали.

Саньку озаряет:

- Мама, а ты – слуга?

* * *

Купила Саньке детское домино. Говорю ему:

- Вот здесь на коробочке написано: игра, детское домино.

Спустя какое-то время вижу, как он "читает", водя пальцем по коробке:

- Дет-ска-я до-мо-ва-я иг-ра.

* * *

Саньке подарили новую книжку про животных. Листаем ее вдвоем с ним.

Обсудили понятия травоядных и хищников. Я ему привела примеры: "Корова,

лошадь – травоядные животные, а лев, тигр, волк – хищники". Убежал

играть. Потом бежит с вопросом:

- Мам, а спиногрызы – хищники?

* * *

"Пасем" наших драгоценных отпрысков во дворе. Они копошатся в песочнице,

а мы, несколько молодых пап и мам, стоим рядом и что-то увлеченно

обсуждаем. Рядом с песочницей – невысокое раскидистое деревце ранетки,

на которое любят лазить дети. И в этот раз один из мальчишек, Фаиль,

оставил свои куличи и решил слазить. Залез на нижнюю ветку - и ни туда,

и ни сюда. Один из взрослых, Серега Ионов, отвлекшись на секунду от

разговора, спустил древолаза на землю, после чего продолжились игры и

разговоры. В какой-то момент из песочницы слышится осуждающий Сашкин

бас:

- Дядя Сережа, положите Фаиля обратно на ветку – он дразнится!

* * *

- Ма-ляв-ка! Ма-ляв-ка! Мне семь лет, а тебе – только пять! Я в школу

пойду! Ты – малявка, а я – уже большой! - дразнит Сашку сосед Сережка.

Приунывший было Санек защищается:

- Зато ты раньше меня старичком станешь.

* * *

Выбиваясь из сил, тащу санки с Сашкой через длинный грязный рыхлый

сугроб, а он там в санках играет в шофера и кричит мне:

- Мама, быстрее, быстрее! Я третью скорость включил!

* * *

У нас сидит в гостях знакомый. За разговором поинтересовался, как мы

встретили Новый Год. Потом говорит:

- А я на Новый Год болел.

Я спрашиваю:

- Чем?

- Да черт его знает чем. То ли ОРЗ, то ли грипп подхватил.

А Санька, хихикая, острит:

- А, может, мухомор съел...

* * *

Санек плещется в ванне, "плавает", "ныряет". Лег на спину, выставил свой

стручок из воды и радостно говорит мне:

- Смотри, труба на корабле!

* * *

Переодеваю Саньку. Тут меня из другой комнаты позвал муж, и я

откликаюсь:

- Подожди, у меня тут Санек в костюме Адама.

- В каком костюме? – насторожился сын.

- Когда человек голый, про него говорят, что он в костюме Адама.

Санек немного подумал, а потом заявил:

- Мама, а у тебя лицо в костюме Адама.

* * *

Октябрь. Саньке очень понравилось плескаться в лужах, но мне, конечно,

это не пришлось по душе. Чтобы избежать слез, старалась его отвлечь.

Когда он приближался к луже, я начинала отходить быстрым шагом и

говорила:

- Саша, я пошла! До свидания! – и он, помедлив, догонял меня.

И вот это перестало действовать. Теперь, когда на нашем пути попадается

симпатичная - глубокая, грязная - лужа, Санек резво бросается в самую

середину и, опережая меня, орет оттуда моими же словами:

- Я пошла! До свидания!

Мол, ну и проваливай.