Смешные истории

отдыхали под деревом.

Но свой – это свой и ничего на свете не может быть лучше своего собственного велика, особенно если тебе семь лет.

Вот и папа твердо обещал купить через год, ну, может через полтора-два, не позже, а пока Юзман тяжело дыша бегал за своими друзьями-велосипедистами, в надежде, что рано или поздно они устанут, устроятся отдыхать в тенек под деревом, тогда может быть и ему дадут кружок проехать.

Но, к сожалению, первым, почему-то уставал сам бегун.

А еще мальчику хотелось сдать главный велосипедный экзамен, без которого никто из пацанов не мог себя считать настоящим велосипедистом, даже если у него целых четыре велика.

Экзамен был незамысловат, но смертельно опасен:

Подняться на самый верх их узкой, старинной улочки и разогнавшись со всей дури, без тормозов съехать вниз. Там, внизу, дорога нежно подхватывала смельчака и плавно поднимала его на противоположный высокий конец улицы, где гонщик сам собой благополучно останавливался, если конечно по дороге он не приобретал черепно-мозговую травму открытого образца, ведь скорость внизу под восемьдесят, да и тротуарная плитка таила в себе массу неожиданных сюрпризов.

Жуткое дело.

А вот хитрецы, которые незаметно пользовались тормозами, вычислялись очень просто — они голубчики никак не могли доехать до самого верха не работая педалями.

Итак, у Юзмана было две мечты: велик и сдача уличного экзамена.

С первым понятно – когда отец купит – тогда и купит, но и со вторым выходила загвоздка — кто же в трезвом уме одолжит свой родной велик, чтобы назад получить металломясолом?

Но однажды мальчику неслыханно повезло, поздно вечером, он у своего дворового друга, все же выклянчил велик до завтрашнего утра.

Юзман не спал почти всю ночь, ворочался, вглядывался в темное окно, сотни раз в своей голове прокручивая завтрашний подвиг и уже в пять утра, с чужим великом стоял на самом верху улицы.

Вокруг тишина, ни прохожих ни машин, как раз то что нужно для экзамена.

Пробный заезд с постоянным притормаживанием прошел не плохо, но скорость совсем не космическая.

Время шло и город вот-вот начнет просыпаться, оттягивать было некуда.

Пора.

Космонавт нажал на педали и начал мощно ускоряться.

Пройдена точка возврата, теперь тормоз мог бы только приблизить полный крах.

Велик дико подбрасывало и мотало, но храбрый космонавт из последних сил, все же умудрился удержаться в седле, а вот и долгожданный финиш.

Экзамен успешно сдан (жаль, что без свидетелей)

Нашего полку прибыло!

На трясущихся от радости и адреналина ногах, Юзман снова отправился к месту старта, чтобы закрепить успех и вдруг среди пустой дороги увидел одиноко лежащую новенькую бумажку недетского достоинства — целых 100 лир.

Никогда раньше мальчик и в руках не держал таких денег – это же целый велосипедный руль, или даже колесо.

Поднял богатство, посмотрел по сторонам, аккуратно сложил пополам и спрятал в самый надежный карман на пуговке.

И тут до Юзмана дошла абсолютно логичная мысль — а ведь он сегодня, тут проезжал уже не раз, и медленно и быстро и не мог бы не заметить светлую бумажку на темном асфальте.

Никаких прохожих тоже не было, так откуда же взялись эти фантастические 100 лир?

Правильный ответ пришел просто и легко — это награда Всевышнего за беспримерную велосипедную храбрость и безбашенность на экзамене.

Вдохновленный такой похвалой самого Всевышнего, мальчик сломя голову помчался к месту старта.

Разгон, ветер в ушах, тряс@чка, и снова успех!

Чемпион бросился к тому же месту и о чудо… Примерно там же, лежала новая столировая денежка, с которой загадочно улыбался Ататюрк.

В третий раз мальчик спускался с горы уже изрядно подтормаживая, но не потому, что струсил и уж больше не желал рисковать своей жизнью, конечно нет, он просто очень хотел собственными глазами увидеть, как Аллах положит ему на асфальт новую купюру.

А вы бы разве не хотели это увидеть?

Но чуда не произошло, никакой награды на асфальте не оказалось, да и за что награждать? Подумаешь, съехал не спеша по улице, да еще и постоянно озираясь по сторонам.

Нет, тут нужна была запредельная скорость и смертельный риск.

На этот раз Юзман решил съехать по той части тротуара, где поджидали два очень коварных трамплинчика.

И опять получилось.

Кое-как удержался, чтобы не приземлится отдельно от велика, но ведь удержался. Никто из мальчишек до него не ездил по такому опасному маршруту.

Но не это тогда волновало нашего турецкого чемпиона, бросив все, Юзман сбежал вниз и чудо, естественно повторилось!

Всевышний просто ошеломил мальчугана своей бесконечной щедростью — на асфальте лежал не один, а целых два Ататюрка.

Тем временем город, разбуженный голосами муэдзинов, стал потихоньку просыпаться и оживать, проехала машина, еще одна, на улице появились первые прохожие.

Волшебная сказка закончилась, но деньги-то остались, да еще какие. Вот они, тут, в кармашке, ровно четыре штучки.

Мальчик закатил велосипед в подъезд приятеля и скорее помчался домой.

Дома разбудил отца, мать, сестер, вытащил деньги и с горящими глазами стал рассказывать о дикой скорости, успешно сданном экзамене и встрече с самим Всевышним.

Обескураженный отец покрутил деньги в руках, переглянулся с матерью, почесал затылок и тяжело задумался.

Не то что бы он не верил в безграничную щедрость и платежеспособность Аллаха, но все же, все же…

Прошло несколько дней.

По вечерам после работы отец ходил по улице, говорил с соседями, играл с мужиками в нарды, выспрашивал — кто что знает? И наконец выяснил, что у одной древней старушки, живущей в полуподвале, на днях украли кучу денег, но что самое странное, всего у нее денег было шестьсот лир, из них четыреста украли, а двести почему-то оставили, не взяли. Может старость пожалели?

Хотя, если честно, то старушка и сама виновата, кто же оставляет деньги на подоконнике, да еще и у открытого окна…?

Не долго думая, отец Юзмана организовал большой следственный эксперимент, на который собралась вся улица.

На бабкин подоконник положили стопку денег, нашли велик и взволнованный ответственным моментом Юзман у всех на виду разогнался и лихо промчался мимо открытого окна…

Как и следовало ожидать, произошло "чудо" — потоком воздуха с подоконника подхватило 100 лир и послушно унесло вслед за "Шумахером"

На этом эксперимент был окончен, все деньги были тут же возвращены законной владелице и довольный народ, задорно пощипывая грустного гонщика за щечку, потихоньку разошелся по домам…

…Через неделю, в квартиру Юзмана нахально постучали, на пороге стоял усатый мужик, сын той самой потерпевшей старушки. Ко всеобщему изумлению, он вкатил через порог ослепительно-шикарный горный велосипед, не новый, но вполне рабочий и к тому же головокружительно дорогой. Гость звякнул звоночком и сказал:

— Сын уехал учиться в Анкару, так зачем же добру зря пропадать? Забирай, Юзманчик и катайся, теперь он твой…

специально забросили мою летающую тарелку в крапиву — высокую, выше меня. Пожаловалась папе, и он заставил засранцев идти в крапиву, и доставать мою тарелку. Когда они вышли, плача, он им спокойно сказал — "мужчина должен отвечать за свои поступки". А чтоб сгладить все детские обиды, дал нам денег на мороженое.

Прав ли он был? Для меня да. Теперь я точно знала, что папа всегда поможет и защитит.

Мне 10. Мы с младшим братом, и ещё троими детьми, весело ползём по 2-х метровому забору, из тонких — см 2-3 в толщину — досок. Вдруг я слышу тихое — "Доча" и вижу внизу отца, который как-то непривычно хмурится. "Дети, всем пора домой, на обед, — говорит мой папа и осторожно протягивает руки — А давайте я вас по очереди сниму, как будто спасаю?". И по одному мы спрыгивали в папины вытянутые руки. Позже он признался, чтоб был очень напуган, поскольку под забором, прямо под нами лежало много битого стекла — молодняк развлекался, разбивая бутылки об доски.

Мне 13. Захожу домой с синяком во всю скулу, драных штанах и куртке. Папа хмурится — "Дралась?". Я комкаю рукав и прячу глаза. "За дело била?". "За подружку, — бурчу, — они её в восьмером одну, а мы мстить пошли". Папа молчит. Потом уже участливо "Получила?". "Угу". "Ну сама-то хоть долбанула? " — он улыбается. "Угу" — улыбаюсь и я.

Папа никогда не поощрял жестокость, но умение постоять за себя — считал очень важным. И я благодарна ему, за то, что он не судил меня, за мои попытки.

Мне 15. Я впервые выпила водки, и меня унесло. Пришла домой пьяненькая, не могу пролезть между диваном и столом. "Мама тебя видела? " слышу с порога. Пьяненко хихикаю, и отрицательно качаю головой. "В душ и спать" — командует папа, и я слушаюсь. Утром смеётся и спрашивает, болит ли голова. Что-то бурчу в ответ, и мне под подушку кладут полтинник на "опохмел".

Папа знает, что больше я так не буду, потому что мне стыдно. Домой под градусом я больше не приходила никогда.

В мои 16 начнутся наши первые ссоры. Тяжелый период, по душам не поговорить, потому что мой папа в принципе не болтун. А я была слишком максималистична. От этого тяжело.

Мне 21. Ночью, во дворе дома на меня нападает наркоман. Я отбиваюсь и инстинктивно зову папу криком. Отец выскочил с железным прутом, нарик сбежал. Я знаю, что потом папа очень переживал, но меня он бодрил и веселил, приговаривая, что я настоящий боец.

Было много обид, было много и хорошего.

Моего первенца он до слёз боялся брать на руки — большие натруженные руки, которыми боялся повредить что-то малышу. Моего мужа поругивает за то, что тот не балует меня, как принцессу), не со злом, а просто бухтит, потому что очень меня любит и я это знаю.

Знаю, и поэтому стараюсь почаще говорить ему "спасибо, папа", "я люблю тебя, папа", "папочка, прости".

Хорошо, что он у меня есть — мой самый обычный, но самый особенный папа...

ее отдать. — народ прислушался. А Ильич, стал тянуть вверх руку.

Ильич, он вообще личность неординарная. Бросил пить года три назад, выучил все законы, которые только можно, вплоть до Конституции. И поэтому народ неодобрительно загудел, когда ему дали слово. Но Ильич, так же неодобрительно обвел всех взглядом. А это плохо. Когда он хотел втереть кому то, какой то закон, на втором разе он переходил врукопашную. И ему разницы не было, кто был перед ним, мастер, прораб, механик или даже Председатель. Ведь на его стороне был закон. Поэтому народ после его взгляда, поник и гудеть перестал.

— Я предлагаю, выделить эту путевку самому достойному! — произнес Ильич, поставив свое сто сорока килограммовое тело вертикально. — Тому, у кого здоровье слабое и в то же время он хорошо зарекомендовал себя на работе. — И опять обвел зал взглядом.

— Правильно, — с места практически закричал Председатель, — Ильич, правильно говорит. Вот он пусть и едет.

— Я?! - тот от такого предложения немного охренел, — да я же здоровый.

— Вот в том-то и весь вопрос, — настаивал Председатель, — ты здоровый, а мы все от тебя уже больные и не только морально. Но все мы поехать не можем, потому что путевка одна. А вот ты можешь. А мы от тебя отдохнем и здоровье поправим!

Решение было принято единогласно.