Семейные истории #друг

в соседа и идти разбираться что там случилось. Надел я штаны и появился перед вполне уже разогретой публикой.

Публики оказалось пять человек: управляла скандалом властная женщина в кожаном пальто, ей на вид под пятьдесят, с ней пару здоровых, спортивных мужиков, но они помалкивали. Один рыжий, второй бородатый, дагестанец, или типа того.

И с ними же, лысый мужчина в красивом костюме как у префекта района.

Против них был только один – наш сосед Рома, в шортах и дырявой футболке.

Пара слов о Роме: ему лет тридцать пять, когда-то, лет двадцать назад, их коммуналку расселили и им с папой дали «однушку» в нашем доме. Вначале они тут жили вдвоём, потом папа женился и переехал к жене на другой конец Москвы, а Рома так и живёт. С тех пор Рома тоже женился и у него даже появился свой младенец.

Характер у Ромы загадочный и слабоуловимый, он делает только три вещи в жизни:

1) Выходит из квартиры на общий балкон.

2) Курит там.

3) Возвращается в квартиру.

Даже на работу не ходит, занимается чем-то дистанционным.

Бывает, конечно, что на него наседает жена и тогда Рома развивает бурную деятельность. Однажды он даже затеял генеральный ремонт своей «однушки». Накупил тонны плитки, мешков с цементом и вагон гипсокартона. Так всё это без движения и пролежало на этаже. Месяцев пять. А когда все мы начали роптать, Рома почесал грудь и продал все стройматериалы примерно за двадцать процентов первоначальной стоимости. Продал и довольный собой пошёл курить на общий балкон…

Но вернёмся к скандалу.

Штука в том, что месяц назад, умер Ромин папа, а эта женщина с группой поддержки и была его вдовой.

Вдова посмотрела на меня, решительно вышедшего из квартиры, и с вызовом спросила:

- Вы что-то хотели, молодой человек?

Что должно было означать: "Хрен-ли ты выперся и суёшь нос не в свои дела? Иди домой и не подслушивай. "

На что я с добродушной улыбкой ответил:

- Да, хотел. Я бы хотел не прозевать ни одной секунды и тут же позвонить в скорую помощь, когда Рома кому-нибудь из вас перережет сонную артерию. Ну, или вы с ним поступите точно так же. Мало ли.

Тут подал голос Лысый в костюме:

- Уважаемый, никто никому сонных артерий резать пока не собирается, всё происходит в рамках правового поля. Я адвокат.

Женщина махнула на меня, как на пустое место и продолжила свою речь:

- Роман, ты не думай, что мы поговорим и отстанем. Нет. Никто от тебя не отстанет. Варианта развития событий только два, один самый лёгкий для всех - мы продаём эту квартиру и делим деньги согласно долям наследства. И второй вариант, неподъёмный для тебя - ты должен будешь заплатить мне мою часть квартиры. Поясняю, отец твой, когда мы поженились, усыновил моих двоих деток и они по закону для него как родные. Вот и считай, половина вашей «однушки», твоя, а вторая половина, моего покойного мужа - твоего отца и она делится на четыре части, одна часть тебе, две части моим детям и четвёртая мне. Итого, твоих в этой квартире, всего пять восьмых, а моего соответственно – три восьмых. Успеваешь за мыслью? У тебя есть такие деньги, чтобы расплатиться? Думаю, что врядли.

Чего ты лыбишься, Рома? Ситуация для тебя совсем не смешная. Пора бы повзрослеть.

Рома ловко вставил палец в дырку майки и почесал им живот, посмотрел на меня, улыбнулся и сказал:

- Видишь, мне пора бы повзрослеть.

Вдова всё больше распалялась, её сбивало с толку, что Рома как-то вообще не переживал, хотя должен бы:

- Если ты думаешь, что у тебя маленький ребёнок и поэтому тебя никто не тронет, то зря.

Я расскажу тебе, как всё будет, если ты как страус продолжишь держать голову в песке и отмалчиваться. Я продам свою долю за хорошие деньги специальным людям, которые на правах собственников, въедут в твою квартиру, расскажут тебе что к чему и ты через месяц продашь им всю свою долю за три рубля. Понимаешь, о чём я?

Лысый адвокат кивнул, мол, подтверждаю, примерно так всё и будет.

Вдова протянула ладошку и властно вскрикнула:

- Бегом неси сюда квартирные документы!

Даже я дёрнулся и внутренне уже хотел бежать за своими документами на квартиру.

А Рома даже не шелохнулся, он вытащил из пачки сигарету и начал её разминать, давая понять, что хорошо бы уже и закончить это увлекательный разговор, потому, что пора идти на общий балкон.

Из дверей квартиры выглянула взволнованная жена Ромы, но тут же спряталась обратно.

Рома, всё так же разминая сигарету, сказал:

- Ну, раз мы больше никогда не увидимся, я расскажу вам всё с самого начала…

- В смысле мы не увидимся?

- Не перебивайте меня, пожалуйста, и выслушайте. Я ведь вас не перебивал. Так вот, мы с моим покойным папой, всегда были очень ленивые люди. То он мне говорит- Ромчик, надо бы дела сделать, время идёт, а я ему отвечал – неохота, сегодня Спартак играет, давай с понедельника возьмёмся. Потом я говорил – Папа пойдём заниматься делами, мы ведь так и не начинали, как бы чего не вышло, а папа отвечал – что-то я устал, давай сегодня пивка попьём, а со следующей недели всё и узнаем, как и что делать. Но, год за годом время шло, а мы с папой, две ленивые жопы, царство ему небесное, так ничего и не сделали, даже и не начинали. Одним словом, завалили участок.

Короче говоря, мы с папой единственные люди в доме, а может и единственные во всей Москве, которые так и не приватизировали свою квартиру…

Первым пришёл в себя лысый адвокат, он нажал кнопку вызова лифта и на ходу сказал:

- Тамара Пална, ну, раз я тут уже как бы и не нужен, я побегу. Звоните, если что.

У вдовы зашаталась голова, она хотела что-то сказать, но не придумала что.

Вся компания молча двинулась к лифту, а Рома сказал на прощание:

- Не поминайте нас с папой лихом и спасибо за совет, я постараюсь повзрослеть.

Я пошёл к себе, а Рома подмигнул мне и с сигаретой за ухом, отправился на общий балкон…

Теодоро лоханулся по-крупному, надо было молчать) и, как женщина волевая и решительная будет держать любвеобильного мужа в ежовых рукавицах, намекая, в противном случае, на возможное разоблачение. А наказание за подобные штуки в те времена было одно – виселица.

И во-вторых – друг Тристан, который однозначно будет требовать денег за своё молчание. И чем дальше, тем больше.

Как же поступить Теодоро?

Видится только один выход – сначала избавиться от жены (возможно, с помощью Тристана), а потом и от самого Тристана. Скажем, поплыл Тристан с друзьями порыбачить, и не вернулся. Утонул. Ну, может же быть такое?

Вообще же, если предположить, что Тристан умён, а не только хитёр, то самое правильное было бы быстро стрясти с Теодоро побольше денег и умчаться подальше и навсегда. Скажем, в Армению)))). И жить там, каждый день оглядываясь по сторонам – не видно ли где засады?

Положение Дианы тоже весьма хреновое. По вышеуказанным причинам.

Единственный способ защититься ей от Теодоро – написать некое разоблачающее его письмо и на глазах Теодоро передать его туда, где оно будет вскрыто после её возможной подозрительной смерти. Например, старому графу, лже-отцу Теодоро.

Вот мы и подобрались к весьма интересному моменту. Граф Людовико. С ним всё не так просто…

Ему по пьесе Лопе де Вега около 70 лет. Эрнст Романов в фильме изобразил его как 90-летнего старца. Но, если проанализировать диалоги пьесы и сопоставить сроки, упоминаемые в ней - легко предположить, что ему слегка больше 50. Хорошо – 60. Это возраст, когда трудно обмануться и принять за собственного сына какого-то проходимца, хоть и по прошествии 20 лет.

Скажем так: графу позарез нужен наследник, он прекрасно видит, что его «разводят», но легко идёт навстречу. Почему? Потому, что вряд ли он найдёт своего настоящего сына, пусть уж лучше наследником станет человек знакомый, секретарь его соседки-графини.

Эта версия кажется наиболее правдоподобной, поскольку разоблачить Теодоро графу Людовико, в принципе, ничего не стОит: несколько вопросов о детстве и т. п.

Но это уже не по фильму, а по пьесе. По фильму же Людовико в исполнении Эрнста Романова – наивный старик, искренне поверивший в обман. Тем хуже для него, ведь случайно узнав, что его попросту «развели» мошенники, он сам поведёт Теодоро к виселице! Повторюсь – в те времена присвоение чужого титула простолюдином каралось очень жестоко! И Теодоро это понимает. Таким образом, от старого графа тоже необходимо избавиться, и поскорее!

Что же мы видим? После счастливой свадьбы начнётся кровавая резня: Диана, Тристан и его присные, старик граф…

И что в сухом остатке? Да та же Марсела! Она радостно кинется на шею овдовевшему Теодоро, рассчитывая (и не без оснований! ) на благосклонность и подарки с его стороны. И ей ничто не грозит, так как она не знает тайны Теодоро.

Таким образом, в выигрыше остается Марсела, которую впору пожалеть в конце фильма (ну как же - Теодоро женится не на ней, постылый Фабьо - тут как тут и вообще, наблюдать каждый день идиллию своего бывшего любовника с другой женщиной – то ещё удовольствие! ).

Но жалеть её не надо. Она выиграет больше всех.

в районе груди была специально обученная косточка, которая называлась "бери и помни". Курица, пожалуй, при жизни и не знала, что у нее есть такая косточка, думала: ребра, талия, гузка, все! А все дети в семье знали! И ждали этой косточки, как мультика "Голубой щенок", которого ждут с одной единственной целью: послушать придурковатую песню рыбы–пилы... Дети готовы были есть куринный суп с макаронами и плавающими полукружиями морковки, только бы добраться до "бери и помни"...

Потому что "Бери и помни" — это игра для двоих на неопределенный промежуток времени. Косточка эта напоминала русскую "Л" или буржуазную и недостижимую "Викторию". Каждый из двоих брался за свой кончик косточки и тянул. Это был Ритуал! Когда косточка ломалась, оба прищуривались, пристально смотрели друг на друга и говорили "БЕРУ и ПОМНЮ! ". Как клятву! Это значило: игра началась...

Интереснее и сложнее всего играть было с папой, потому что он почти никогда не забывал. И нужно было на время стать взрослым и терпеливым. И выждать хотя бы полчаса, а лучше — продержаться до вечера, потому что только маленькая, глупенькая Галка сразу пытается втюхать тебе что угодно, начиная от мячика и заканчивая конфеткой, в надежде, что ты уже забыл... А ты с хитринкой берешь все, что она тебе протягивает, но каждый раз говоришь: "Беру и помню", и она успевает только рот открыть в надежде вставить свое "Бери и... ". Потому что если ты взял из ее рук что угодно, и не сказал положенное "беру и помню", это значит, что ты ЗАБЫЛ! И если она при этом не забыла и произнесла: "Бери и помни", все! Ты проиграл!

С папой же нужно было действовать по–другому. Сразу после того, как сломал косточку, нужно было уходить к себе в комнату, писать на бумажке крупно "Беру и помню! " и уходить из дома. Гулять! А когда вернешься, видеть текст, вспоминать и идти проверять, что делает папа. Лучше всего, если он что–нибудь ремонтировал. Тогда можно было с чистой совестью подать ему отвертку, выждать с замиранием секунду, и не веря своему счастью, честно глядя в глаза, промолвить: Бери и помни!

И тогда папка даже больше тебя радовался, что ты его надул, и пару раз подбрасывал в воздух. И ты понимал: проигрывать — это тоже весело!

Теперь непросто найти целиковую курицу, лениво искать в ней косточку, а чтобы ее разломать, нужно суметь оторвать сына от ноутбука, что — ох — непросто. Вот и растут, не умея терпеть, планировать, выигрывать и проигрывать... Или умея, но как–то совсем, совсем по–другому... И все забывают. А ты — берешь и помнишь...

это сделать не получится — все вокруг удивятся, куда делась твоя жена и откуда взялась прекрасная богиня. Поэтому я буду изменять её постепенно. Но и от тебя кое-что нужно - ты должен сделать так, чтобы твоя жизнь была достойной богини.

— Конечно, — отвечал мужчина, — ради богини я готов измениться и сделаю всё, как ты скажешь.

— Тогда иди домой и наблюдай за женой, уже сегодня я начну превращать её в богиню.

Пришел муж домой и в нетерпении сразу пошел на кухню, где жена мыла посуду, чтобы посмотреть, как она поменялась. А жена удивилась: обычно он сразу к телевизору шел, а тут — к ней, да еще и так внимательно смотрит... Она смутилась, порозовела, поправила волосы и улыбнулась. И сразу похорошела.

Мужчина обрадовался, что бог держит обещание, и поцеловал её, чего уже давно не случалось. И тут вспомнил, что нужно и самому стараться.

— Давай я помогу тебе, — предложил он и начал вытирать посуду. Жена удивилась ещё больше и вместо упреков он услышал благодарность — первую за многие месяцы.

На другой день он подумал: «Наверное, сегодня бог сделает её ещё больше похожей на богиню» и купил цветы, чтобы соответствовать.

Приходит он домой, а там жена встречает — в нарядном платье и с красивой прической. Протянул он жене цветы, а она опустила глаза, опять покраснела, заулыбалась... «Как красивы богини и какой у них прекрасный характер!» — поразился муж — «Они не упрекают мужей и украшают себя для них».

Прошёл он в дом, а там накрыт красивый стол, ждёт вкусный ужин. Жена поставила букет на стол, села напротив мужа и всё любовалась цветами, хорошея с каждой минутой. «Какие богини заботливые и как они вкусно готовят!» — сказал себе муж, начиная есть. «Но ведь и я должен быть на высоте рядом с богиней...».

— Как бы ты хотела провести завтрашний вечер, дорогая? — спросил он, и жена растерялась — он давно у нее такого не спрашивал.

— Лучше решай ты, — ответила она, и мужу стало ещё радостнее.

— Тогда пойдём в театр — я куплю билеты. Но сначала давай купим тебе новое платье для него. «Не может ведь богиня идти в театр в старом платье!» — подумал он.

Так продолжалось некоторое время, пока однажды не произошло чудо. Муж вкусно поужинал с женой, поговорил с нею за красиво сервированным столом и помог ей убраться. И искренне сказал ей, что это самый прекрасный ужин в его жизни. А потом поднял глаза и обомлел: напротив него стояла прекраснейшая богиня и смотрела на него с любовью и благодарностью.

Бог сдержал слово.

Алия. – Муж давно ушёл, дети выросли и разъехались. Если хочешь, к твоему приходу я сделаю своё коронное блюдо чак-чак.

Такой практичный подход Оладьев одобрил.

"Живёт одна – это хорошо, – подумал он. – Муж сдул – ещё лучше. Дети разъехались – совсем замечательно. Да ещё и чак-чак наклёвывается. По всем приметам, я для Алии – "последний поезд", и она торопится в него запрыгнуть. Не будем тянуть хвост за кота. Берём! "

Оладьев и Алия условились о встрече. Юра пришёл. Алия Закировна встречала его при всём параде и выглядела гораздо моложе своих лет. Первое впечатление было превосходным.

— Идём за стол? – спросила Алия. – Или сначала посмотришь, как я живу? Небогато, но для жизни хватает.

"Квартирка приятная, просторная, – думал Юра, разуваясь. – Ремонт сделан. Окна на юг. Из кухни чак-чаком пахнет. Вот сюда можно своё барахло поставить. Сюда гитару повесить. Чего не жить-то? Вполне…"

Они прошлись по комнатам, как новобрачные. Ванна, пианино, цветы. Лоджия, гардероб, аквариум. Нигде ни пылинки, чувствуется хозяйственная женская рука. Чистота и красота!

"Да, – думал Оладьев. – Есть где приклонить буйную голову. Пожалуй, я здесь остановлюсь. Поживу, пока Алия со своим чак-чаком не надоест…"

Они стояли в гостиной. Взгляд Оладьева упал на фотографию на полочке. На фото мужик громадной комплекции держал в руке топор и загадочно щурился.

— Кто это? – спросил Юра неприязненно. – На маньяка похож…

— Мой старший сын Айнур! – Алия с гордостью протёрла фото страшилища. – Какой же он маньяк? Айнур на мясокомбинате работает, на доске почёта висит. Мастер – золотые руки. Может так разделать бычью тушу – в чемодан поместится! Виртуоз.

"Видели мы таких виртуозов, на фарш искрошат и не заметят! " – подумал Юра и пошёл дальше. Вид мрачного мясника не внушал ему оптимизма.

— Айнур тебе не понравился? – огорчённо спросила Алия.

— Признаться, я несколько смущён… – почему-то на старомодный манер ответил Оладьев. – Больно грозно выглядит.

— Но характер у него ангельский, – сказала Алия. – Пальцем никого не тронет… если не злить.

В следующей комнате Юра остановился как вкопанный. На стене висело фото мужика с винтовкой.

— Это что за коммандос?

— Мой второй сын Тимур, – пояснила Алия. – Служит снайпером в спецназе, ордена имеет. Тимур всегда говорит: "Мама, если кто тебя обидит, знай – лишний патрон у меня всегда найдётся. Застрелю то, что Айнур топором не дорубит".

"Очаровательная семейка! – подумал Юра, отворачиваясь от фото снайпера Тимура. – Человеколюбие из этих мальчиков так и прёт".

— Тебе не нравится? – встревожилась Алия.

— Признаться, я несколько смущён, – снова сказал Юра. – Сыновья у тебя один другого стоят. А кто-нибудь менее кровожадный в роду есть? . . Доченька, например.

— Конечно, есть! – воскликнула Алия. – Вот моя отрада, моя дочка Гуленька. Мила, как незабудка, скромна как фея.

У Юры отвисла челюсть. Гуленька оказалась крупной плечистой девицей с перебитым носом и в боксёрских перчатках. Смотрела с портрета так, словно вот-вот зарядит Оладьеву хук слева – и с копыт долой.

— Милейшая дочурка! – пробормотал Оладьев. – Признаться, я несколько смущён. Девочка-снежиночка, блин. У неё удар правой, небось, килограммов двести пятьдесят…

— Двести семьдесят, – поправила Алия. – Наша Гуля чемпион Татарстана по женскому боксу в тяжёлом весе! Её даже братья боятся. Все, кроме Дамира.

Оладьев почувствовал противную дрожь в поджилках. Квартира Алии перестала ему казаться такой уютной, как раньше.

— Ах, у нас ещё и Дамир есть? – сказал Оладьев иронично. – Какая прелесть. И то верно, в семье не без Дамира… Алия, скажи сразу: сколько у тебя детей?

— У меня их четверо, разве я тебе не говорила? Вот мой Дамирчик. Младшенький.

Юра сглотнул. Младшенький Дамирчик был сфотографирован рядом с гробом.

— Признаться вам, я несколько смущён, – в который раз сказал Оладьев. – Он что, гробовщик?

— Нет, работник крематория, – пояснила Алия. – Работа у Дамира тяжёлая и нервная. Вечно какую-нибудь неучтёнку сжигать приходится…

— Чак-чак, – сказал Оладьев. – Чак-чак…

— Что? – переспросила Алия. – Ты сказал "чак-чак"? Проголодался, а я тебя гоняю. Пойдём скорее кушать.

Но Оладьев не говорил "чак-чак". Это просто чакали его зубы.

— Алия, ты нарочно? – спросил Юра, чакая зубами.

— Нарочно что? – не поняла женщина.

— Нарочно таких детей нарожала, что без валерьянки смотреть невозможно? — выдавил Юра. — И профессии как на подбор. Какая-то казанская ОПГ, а не семья. Одна морды бьёт, другой стреляет, третий рубит, четвёртый в печи сжигает…

— Не смеши, Юра, – сказала Алия. – Они мои любимые славные детки. Тебе-то бояться нечего, ведь намерения у тебя самые серьёзные, правда? Давай скорее пробовать мой чак-чак… а потом меня.

Оладьев подумал, что насчёт намерений надо всё хорошенько взвесить. А то свяжешься с этакой семейкой… они тебя самого на чак-чак пустят, костей не соберёшь.

У самого Оладьева был один только сын Петя. Пётр Юрьевич окончил семинарию и служил священником. Всё, чем он смог бы помочь незадачливому папе — это отпеть его вне очереди…

Дмитрий Спиридонов

шрамах от недружественных монтировок и приветов от асфальта и одного поребрика. Живот его выпирал, кто-то думал, что от беляшей, хотя такого никто не думал, это он думал, что кто-то такое думает, но никто о его животе не думал, стоило ли втягивать? Живот его выпирал от тугого переплетения мышц, такого тугого, что не всякий паталогоанатом распутает, не говоря - прозектор.

Казак жил в Санкт-Петербурге. Она жила в Санкт-Петербурге. Вся эта история произошла в Санкт-Петербурге.

Идешь, бывает, по Санкт-Петербургу, третий день хочешь вытрясти из себя душу хоть бы и в петельке, но вдруг поднимаешь глаза и видишь, как солнечный луч узкой ладонью ложится на коринфскую колонну Казанского собора и гладит ее, как девушка. И хочется стать колонной, девушкой, лучом, упасть хочется, солнцем умыться, а про петельку забыл.

Казак ехал в автобусе из Кудрово к метро Дыбенко. За окном плыл март 2024 года. Ехал он от друга, с которым вчера отмечал его день рождения, а сейчас возвращался к себе в Девяткино. Это важно, ведь он ехал не своим обычным маршрутом, а ехал на другом конце Петербурга. Его занесло.

В автобус набилось очень много народа. Будто в этом автобусе мечтало оказаться всё Кудрово, но пробрались лучшие из лучших. Его сжали со всех сторон, только рука, как мачта, цеплялась за поручень неба. Усилия народных масс развернули его к парню лет тридцати, с челкой, разделенной надвое оранжевыми и фиолетовыми волосами. В носу у парня висело кольцо и в ушах тоже, а само лицо было таким узким, словно даже и топор. Парень вольготно сидел на сидении, а потом достал телефон и принял вызов:

- Привет, Кать.

Казак невольно обратился в слух. Его жену тоже звали Катя.

- Попробую. Зачем тебе айтишная ипотека, ты же собираешься уходить от него? Мне кажется, ты из-за чувства вины постоянно о ней говоришь.

Казак вздрогнул. Его Катя была программисткой, они хотели взять айтишника ипотеку.

- Слушай, ну вы взрослые люди. Я бы говорил правду. Мы не виноваты, что влюбились друг в друга. Хочешь, я с ним поговорю? Да не убьет он меня. Качки все трусоваты. А он такой качок, что похож на латентного гомоc@ксуала.

Казак потолкался, вытащил телефон и одной рукой позвонил жене - короткие гудки.

- Скажи ему, что идешь на депиляцию, а сама приезжай ко мне, как в тот раз. Да он опять не поймет, что ты сама побрила ноги! Поговори с ним в выходной, я могу приехать. Я его не боюсь. Слушай, он даже в постели не может тебя удовлетворить, нафиг он нужен! Поцелуй от меня Магнуса.

На Казака опустилась ночь. Магнус - это их с Катей кот британской породы.

- Пока, любимая. До депиляции.

Автобус подъехал на станцию Дыбенко. Казак шел за парнем, тасуя тяжелыми руками встречных прохожих. Потом ехал с ним в одном вагоне. Он всё время смотрел на него, ожидая, что тот его узнает, однако, парень смотрел куда угодно, но не на него. Они поднялись наверх на станции Маяковская. Дошли до кафе «Бекицер» на Рубинштейна. Парень скрылся за дверьми. Казак закурил и позвонил жене:

- Катя, привет.

- Привет.

- У тебя кто-то есть?

- С чего ты взял?

- Вместо депиляции ты ходила к нему, потом сама побрила ноги и обманула меня.

Катя испугалась и замолотила:

- Да нет. Это мой знакомый по работе. Я специально с ним общаюсь, чтоб он помог мне взять айтишную ипотеку. Ты же знаешь, у меня зарплата сто тридцать, а надо сто пятьдесят. Он мне ее поднимет. Ну, поможет поднять. Я тебе не говорила, чтоб ты не нервничал. Подожди, откуда ты. . ?

Казак заговорил с жутким кривлянием:

- «Да он опять не поймет, что ты сама побрила ноги. Поговори с ним в выходной. Он даже в постели не может тебя удовлетворить».

- Господи… Где ты? Пожалуйста… Коля!

- Поцелуй от меня Магнуса.

Казак бросил телефон в мусорку и вошел в кафе.