Лучшие истории

маленького государства, торгуешь ресурсами в виде зерна, нефти и золота, периодически набигают враги, от которых нужно защищаться с помощью солдат. Зерном кормишь рабочих, золотом платишь солдатам. Нужно продержаться сто лет, сиречь сто ходов. Если королевство начинает катиться в замунду — тебя свергают.

Вот и все. Во что только не игралилюди в те годы.

Честное слово, скоро я объясню, к чему я это все.

Сначала игровой процесс довольно простой. Покупаешь зерно, оставляешь на прокорм, остальное сеешь. Нефть и золото покупаешь подешевле, продаешь подороже. Когда надвигается война, закупаешь солдат ровно только, чтобы хватило отразить атаку. Население растет, популярность тоже — в общем, довольно простой симулятор. Жопа подкрадывается внезапно, когда народ начинает расти в геометрической прогрессии, опережая рост зерна. Закупить зерно не хватит никаких денег, а вырастить тупо не успеваешь. Начинается голод, народ начинает бунтовать и свергает тебя через несколько ходов.

В результате мной была выведена совершенно людоедская стратегия. После десятка-другого лет процветания и сытости ВНЕЗАПНО Все зерно в стране продается к чертям собачьим. Удивленный народ дохнет пачками. Если в это время кто-то еще и решит напасть — прекрасно, ни одного солдата не отправляется на войну.

Часть народа убивают, часть угоняют в рабство — численность населения сокращается еще сильнее. И вот тогда, когда рейтинг короля уже близится к нулю — зерно закупается в промышленных масштабах, все пируют, рейтинг взлетает до небес.

Когда страна немного отжирается — цикл повторяется сначала.

Оставляя за скобками все параллели с реальными событиями, скажу одно — в перспективе эта игра помогла мне понять образ мышления политиков. Все мы — юниты в их игре, и назначение зерна — далеко не в первую очередь наш прокорм.

кому надо было. Вылет из средней полосы шел с одного из аэродромов дальней авиации, мы обычно летали с Калужской или Новгородской областей. Соответственно, когда летишь на запад, аэродром посадки толком неизвестен, он может поменяться прям в полете. В Воркуте обычно была посадка на дозаправку.

Как-то раз судьба сложилась неудачно и пришлось мне эвакуироваться из Тикси посреди полевого сезона. Летчики сказали, когда у них борт на запад, я с рюкзачком приехал. В АН-12 пассажиры обычно летают в небольшой гермокабине, которая сразу за кабиной пилотов, а дальше, до рампы в хвосте – грузовой отсек, он не герметичный. В гермокабину нас набили 28 или 30 человек, точно не помню – это на 6 посадочных мест. Летим стоя, прижавшись друг к другу до потери индивидуальной формы. На сидячих местах – жены военных с маленькими детьми, которые попеременно орут. Взрослые тоже очень хотят, но стесняются. Иногда стоящие у двери в грузовой отсек ослабляют его винтовой замок, и тогда все жадно вдыхают воздух, попадающий оттуда. Вместе с ним в гермокабину поступают тяжелые концентрированные волны рыбного духа, потому что борт наполовину забит мороженой рыбой для родственников, начальства, друганов и многих других. Долго дышать этим невозможно и холодно, двери закрываются, через полчаса цикл повторяется. До Воркуты лететь 5 часов. К посадке там у меня болели отдавленные соседями руки. На дозаправку полчаса-час, все разбрелись по полосе и радуются свободе. Потом снова в воздух. На этот раз мы сели под Рязанью через 4 часа. За все время от Тикси – около 10 часов – ни крошки во рту, потому что мой сухпай был раздавлен при трамбовке еще в Тикси, и все время стоя. Почти всех встречают родственники или еще кто-то, а я даже не знаю, куда с аэродрома идти, как в Москву добираться. Спросил у кого-то, мне махнули рукой в сторону шоссе. Иду по рулежке в сумерках, оглохший от 9 часов рева моторов, с еще на расправившимися после давки частями тела, думаю, как добираться дальше…

Что меня заставило обернуться – не знаю до сих пор. Но обернулся – а меня догоняет по полосе АН-12 и рубит воздух винтами всего метрах в 20 за мной. Как я его не услышал? Отскакиваю в сторону и чисто рефлекторно взмахиваю рукой. И тут происходит неожиданное: АН догоняет меня, тормозит, открывается боковой люк, сваливается трап и по нему – бортмеханик, который подбегает ко мне охреневшему и орет на ухо: "… … … мы за тобой полрулежки уже ползем, не знаем, как согнать с полосы! Ты чего тут шляешься да еще и лапами машешь?! … … …". Я ору в ответ, что с Тикси прилетел, тут первый раз, мне в Москву надо, иду к шоссе, куда послали… Он дико смотрит на меня и кричит: "Полезай, до Ступино подбросим! Быстрей давай!". Не успев осознать, что и как, залезаю по трапу в гермокабину… А там – рай! Гермокабина вся вылизанная, светлого тона, по левому борту – откидной столик, стоят ДИВАНЧИКИ! На столике – гигантские красные помидоры, огурцы, зелень какая-то, а за столиком сидит очень симпатичная женщина чуть постарше меня тогдашнего. Бортмех сажает меня за столик, говорит, что лететь минут 10 и скрывается в кабине. Я в полном ступоре – из предыдущего адского АН-12 попал в рай и это тоже АН-12! Женщина мне улыбается и предлагает отведать помидорчик… Те 10 минут полета были лучшими минутами в воздухе за всю мою жизнь! Помидор – вкуснейший плод на свете! Свободная гермокабина, красивая дама (оказалось, что она жена то ли штурмана, то ли второго пилота). Воздушная сказка! Но она быстро кончилась, меня высадили в Ступино и дальше я добирался на электричке. И только в ней до меня как-то неожиданно дошло, что из-под Рязани до Ступино я добрался по сути автостопом на самолете! И до сих пор это самый крутой мой автостоп: ) Остановка пассажирского поезда "Нерюнгри-Москва" на БАМе, которая возглавляла до этого мой рейтинг автостопа, прочно отошла на второй план. Что дальше – не знаю, на космодромах я очень редко бываю: )

история как раз про двух таких мастеров.

Когда С-ты. придумали приносить с собой "бомбы", то есть написанные ответы на листах (принес, незаметно достал из пачки и сдал экзамен), то П-ды. вынуждены были как-то отвечать (обыскивать экзаменующихся, заставлять их снимать пиджаки), а кое-кто решал вопрос кардинально — расписывался на пустых листах входящих С-тов. И тут вариантов у С. оставалось немного, а точнее один — незаметно достать "бомбу" и переписать содержимое на чистый лист с автографом П.

И вот на одном из экзаменов сошлись в смертельной схватке Мастер-С. и Мастер-П. У каждого за плечами столько-то и столько-то боев и ни одного поражения. Мастер-С. специально тренировался перед экзаменом, хотя мастерсва ему было не занимать — он творил буквально чудеса списывания. А у Мастера-П. было свое ноу-хау — он конечно же расписывался на чистых листах, а потом запускал в аудиторию 6-8 С-тов. , садил их на переднии парты, а сам садился сзади них на какой нибудь парте или просто стоял возле стены. Малейшее движение становилось предметом пристального наблюдения. Верящие в свою удачу "фартовые" тут же отлавливались и с позором изгонялись, слабонервные вставали, клали на стол Мастеру-П. пустые листы и, тем самым признав свое поражение, уходили с экзамена. Списать было невозможно — он даже экзамен принимал не за столом, а за какой-нибудь задней партой. По общему убеждению — не пропустить списывающего С. было для него более важным делом, чем экзамен.

Но и наш Мастер-С. был не лыком шит — он сумел достать "бомбу", переписать 90% ответа и был буквально в милиметрах от успеха, но одно неверное движение и вот уже Мастер-П неумолимо как пи%дец приближается сзади, готовый накинуться на неучтенный лист бумаги, разоблачить негодяя и торжествовать победу. Вальяжная медлительность и самоуверенность сыграли злую шутку с Мастером-П. Интуитивно почуяв неладное, Мастер-С принял единственно правильное решение — он вдруг дико закашлялся, потом схватил "бомбу" и стал в нее сморкаться и отхаркиваться и в конце концов скомкал этот лист бумаги и кинул под парту. Мастер-П. просто окаменел, застыв с протянутой рукой — достать и развенуть скомканную бумажку было хуже поражения, а Мастер-С. , выждав паузу, скромным голосом сообщил, что он к ответу готов...

Результатом сражения надо признать ничью. Мастер-С. получил тройку, хотя написанный ответ тянул не меньше как на 4. Но и двойку Мастер-П. поставить не посмел — достойного противника надо ценить.

же – увольняться. Кадровик сказала, чтобы те, кто трудоустраивается, посидели в креслах перед кабинетом, скоро придет преподаватель и заберет всех на обучение корпоративной культуре, особенностям делопроизводства и на инструктаж по технике безопасности. Все складывалось как нельзя лучше – наконец-то я ушел из малого бизнеса, таких же мелких предпринимателей со своими мелочными, но частыми претензиями. Я теперь в большой современной компании, где работают талантливые люди, все бизнес-процессы отлажены как часы, и где все зависит только от меня!

От этих мыслей меня вернул звонок на сотовый, меня желала слышать моя будущая начальница. Показав лектору отпрашивающийся знак, я выскользнул из класса с обучающимися. Начальница задала вопрос, который меня сильно удивил:

– А вы уже готовите текст?

Придя в себя немного, я спросил ее – "какой текст"? Она ответила, что это текст о подразделении, в котором я буду работать, его нужно подготовить сегодня для корпоративного блога.

Я посмотрел в телефоне, но на почтовый адрес, который я давал при собеседовании, ничего не приходило.

— Я отправила письмо на ваш новый корпоративный адрес, мне поступило сообщение, что ИТ-служба создала адрес, — сказала она.

Я начал говорить, что у меня нет пароля к этому адресу (да, ответила она, для этого вам нужно получить корпоративный компьютер у ИТ), и вообще, как мне могут дать компьютер, если я еще официально не устроился и не сдал трудовую (а чем вы сейчас занимаетесь? – спросила она).

— Зачем вам нужен этот инструктаж? Подойдите к преподавателю, скажите, что поставите подписи где нужно и отправляйтесь в кадровый департамент, – директировала она.

Я подошел к преподавательнице, та возразила – "ничего не знаю, садитесь, проведем обучение, потом сходим на обед и после пойдете трудоустраиваться". Тем более, что все двери в офисе открываются по пропуску, которого у меня нет, и никто меня не пропустит.

Во время обеда я в вотсаппе попросил начальницу переслать свое сообщение на личный адрес. Она ответила нервно, что я не единственный у нее подчиненный, она занята, но через несколько минут все же переслала свое письмо в личку.

О да, в этом письме были ссылки на исходные материалы, которые лежат на корпоративном сервере, к которому, естественно, у меня еще не было доступа. О чем я сообщил отправителю.

— Так вы еще не получили ноут? – был ее удивленный ответ.

В 15.30, наконец, я добрался до службы ИТ за компьютером. Но, оказалось, на меня не было сделано заявки. Я написал в вотсапп начальнице. В ответ – новое недовольство. "Почему с вами сразу столько проблем? Я сейчас нахожусь на совещании с руководителями компании, прислать заявку не могу. А кроме того, заявка требует согласования еще двух человек".

Я уже понял, что компьютера сегодня не дождусь, и все равно сел на стул, а вдруг повезет. И мне действительно повезло – заявка на меня пришла в пять вечера, а в 17.15 мне сделали полную корпоративную настройку. Об этом я написал начальнице. "Я уже уехала из офиса" — был ее единственный ответ.

Что ж, я решил, что рабочий день мой закончен, так как мой департамент находился по другому адресу, и я отправился домой. Вечером мне позвонила начальница и спросила, догадываюсь ли я, чем она сейчас занята. "Я ваш текст пишу, тот, дедлайн по сдаче которого истекает сегодня. Вы провалили задание, и мы решили, что такой безынициативный сотрудник нам не нужен".

Наутро к 9 утра я ехал на корпоративном шаттле, чтобы забрать трудовую.

но также брался за любую оплачиваемую работу.

Несмотря на почти безнадежное положение, у двоих детей была мечта. Они хотели развивать свой талант в искусстве, но они знали, что их отец не сможет отправить ни одного из них на обучение в Академию в Нюрнберг. После долгих ночных обсуждений эти два мальчика заключили соглашение друг с другом. Они решили бросить монету. Проигравший пойдет работать в шахты, и на свои заработки будет оплачивать обучение брату. А потом, когда брат закончит обучение, он будет оплачивать учебу своему брату, работавшему в шахте, продавая свои работы, а если будет нужно, то также работая в шахтах.

Они бросили монету в воскресенье утром, после церкви. Альбрехт Дюрер выиграл и поехал в Нюрнберг. Альберт пошел работать в опасные шахты, и на протяжении четырех лет он оплачивал обучение брата, чьи работы в Академии сразу же стали сенсацией.

Гравюры Альбрехта, его ксилогравюры и его картины превосходили даже работы многих его профессоров. К моменту окончания учебы он уже стал зарабатывать неплохие суммы за свои работы. Когда юный художник вернулся в свою деревню, семья Дюрер устроила праздничный обед на лужайке, чтобы отпраздновать триумфальное возвращение Альбрехта.

После долгого и незабываемого обеда, за которым звучало много музыки и смеха, Альбрехт встал со своего почетного места во главе стола, чтобы поднять тост за своего любимого брата, который столько лет жертвовал, чтобы исполнить мечту Альбрехта. В конце своей речи он сказал: "Теперь, Альберт, мой благословенный брат, пришел твой черед. Теперь ты можешь поехать в Нюрнберг за своей мечтой, и я буду заботиться о тебе".

Все повернулись с ожиданием к Альберту, который сидел в другом конце стола. Слезы потекли по его бледному лицу, он покачал головой, всхлипывая и повторяя: "Нет... нет... нет... нет". Наконец он встал и вытер слезы. Он посмотрел на лица людей, которых он так любил, а потом, подняв руки к лицу, мягко сказал: "Нет, брат. Я не могу поехать в Нюрнберг. Уже слишком поздно для меня. Посмотри! Посмотри, что эти четыре года в шахтах сделали с моими руками! Кости на каждом пальце были переломаны как минимум один раз, и недавно у меня появился артрит в правой руке, что я даже не могу удержать бокал во время тоста, а уж тем более я не смогу провести красивые линии на пергаменте или холсте карандашом или кистью.

Нет, брат, для меня уже поздно". Более 450 лет прошло. Сейчас сотни портретов, рисунков ручкой или серебряным карандашом, акварелью, рисунки угольным карандашом, ксилогравюры и гравюры на меди висят в каждом великом музее в мире. Скорее всего, вы знакомы хотя бы с одной работой Альбрехта Дюрера. Может быть, у вас дома или в офисе также висит репродукция одной из его работ.

Как-то, чтобы отдать дань уважения Альберту за всю его жертву, Альбрехт нарисовал загрубевшие руки своего брата, направленные в небо. Он назвал свою сильную картину очень просто: "Руки". Но весь мир почти сразу открыл свои сердца этому шедевру и назвал эту картину "Руки молящегося".