Медицинские истории #врач

ты с алкоголем переборщил, то это называется "нажрался" и место тебе в "трезвяке". А здесь — "тяжёлое алкогольное отравление" и не иначе. Болен человек, плохо ему, лечить нужно.

Местные — они к вопросу с пониманием подходят, менталитет такой. Почувствовал себя плохо — обратись к врачам, получи оплачиваемые страховкой процедуры и возвращайся обратно в общество здоровым человеком. Гораздо хуже с иными приезжими гражданами — тех привозят против воли. В разгар, понимаете ли, веселья. Конечно, какие уж там капельницы, хорошо уже, если просто на волю рвутся. Некоторые так вообще агрессию проявляют по отношению к медперсоналу. Варианты тогда, конечно, всё равно есть — полицию обратно звать или уговоры разговаривать. Но кому оно нужно? Это же время, а работы хватает.

А тут — Витя. Главное, оставить его с пациентом в палате на пару минут. И всё — капельница стоит, больной спокоен, лечение пошло.

Витин секрет прост — оставшись наедине с пациентом, он бьёт буяна под дых с пояснением на чистом русском "кончай уже, б%я, бурагозить". И потом ставит капельницу. А то как же? Клятва Гиппократа. Ведь.

Хрущевская оттепель приоткрыла железный занавес, и СССР стал активно контактировать с другими государствами. Одним из новых друзей страны Советов стала Индия. Именно туда 7 декабря 1959 года и отправился дважды лауреат Сталинской премии художник Кокорекин Алексей Алексеевич, специализировавшийся на создании пропагандистских плакатов. В ходе двухнедельного отпуска он осматривал достопримечательности экзотической Индии и даже побывал на похоронах брахмана.  

Сразу после возвращения в Москву, у художника поднялась температура и начался сильный кашель. Больного госпитализировали в Боткинскую больницу, где ему поставили диагноз "грипп". На теле Кокорекина появилась сыпь, которую списали на аллергию от лекарств. Алексея Алексеевича положили в палату к больным гриппом. На третий день стало понятно, что художник умирает, и к нему пустили родственников.  

Для того, чтобы все-таки определить заболевание, из Ленинграда прибыл известный академик медицины Николай Краевский. Но и он не поставил верный диагноз. Одна из медсестер робко заметила, что такие симптомы характерны для оспы, но слушать ее никто не стал. На носу был Новый год, и советские люди спешили на праздник, поэтому художника в спешке кремировали 31 декабря.  

Через две недели, в уже наступившем 1960 году, у некоторых пациентов Боткинской больницы появились такия же, как и у Кокорекина, лихорадка, кашель и сыпь. Материал, взятый с кожи одного из больных, отправили в НИИ вакцин и сывороток. 15 января 1960 года академик Морозов выявил в материале частицы вируса натуральной оспы.  

Новость оперативно сообщили высшему руководству страны. Стало понятно, что Москва и весь Советский Союз находятся в шаге от эпидемии болезни, которую не лечат.  

Перед личным составом столичной милиции и КГБ поставили задачу в кратчайшие сроки выявить всех, с кем контактировал художник, начиная с момента его посадки на самолет в Индию. В группу риска попали пассажиры самолета, его экипаж, таможенники, коллеги, друзья, родственники. Следствие даже установило, что перед тем, как вернуться домой, Кокорекин сутки провел с любовницей. Масштаб работы был огромен. Выяснили, что в течение нескольких недель больной контактировал с несколькими тысячами людей. Выявить всех было практически нереально.  

Медицинские работники сосредоточились на двух основных очагах эпидемии — Боткинская больница и семья художника. Известная на весь СССР московская больница была переведена на казарменное положение. В нее никого не впускали и никого не выпускали из нее. При этом персонал, больных и их родственников о причинах такого режима в известность не ставили. Власти старались не допустить паники, и это давало результаты.  

В карантине находились несколько тысяч человек. В короткий срок определили, что в больнице оспой заразились 9 человек из персонала и три пациента. Среди родственников и друзей Кокорекина выявили семь инфицированных: вторая жена, а также первая, которая заразила своего мужа и сына; страховой агент художника и несколько его приятелей. Всего Кокорекин заразил 19 человек, они в свою очередь инфицировали еще 23 человека, из которых несколько передали заболевание трем людям. Из 46 больных трое умерли.  

В эти критические дни московские врачи, сотрудники КГБ и милиции совершили подвиг. Они оперативно выявляли потенциальных больных и изолировали их от общества. Были проверены однокурсники и преподаватели дочери Алексея Кокорекина, найдены все 117 пациентов, которые были на приеме у обследовавшего художника терапевта.  

Всего в карантин поместили более 9000 человек. Во время бесед с представителями органов, потенциальные носители оспы выдавали имена любовников и собутыльников. Жена художника призналась, что сдала в комиссионку на перепродажу вещи, которые муж привез из Индии. Из-за дефицита одежда, которая могла заразить людей смертельным заболеванием, ушла мимо кассы. Спецы из КГБ, используя свой опыт и неограниченные возможности, сделали невозможное и вышли на покупателей.  

В 1960 году все 7 миллионов жителей Москвы были вакцинированы. Привили, в том числе, и умирающих. Каждую неделю укол делали 1,5 млн человек, а проводили вакцинацию 10 тысяч прививочных бригад, в которые, помимо врачей и фельдшеров, входили студенты медицинских вузов. Через месяц вспышку оспы удалось погасить.

медицинской иерархии в тренировочных программах.

Сначала ты бесправный интерн, потом младший резидент, потом-старший. Система жёсткая, дисциплина — полувоенная, старшие учат младших и отвечают за них.

И за больных ответственность огромная тоже. Сочетание учёбы с лечением-вещь ох как непростая.

А теперь-история.

Ротация в реанимации, я уже старший, делаю обходы с молодняком утром, позднее- с врачом-инструктором, расширенный.

Среди больных-одна наша медсестра, сотрудница этого госпиталя, попала в страшную аварию, наломала там себе всё на свете плюс травмы внутренних органов.

Выжила, массу операций перенесла, но зависла на респираторе, с трахеостомией и шоковыми лёгкими- проще говоря, лёгкие уплотняются и становятся жёсткими.

Сражались мы за неё днями и ночами, пару раз она чуть не кончилась у меня на руках- баротравма с прорывом лёгкого в плевру, спасли- не я один, конечно, там заслуга всего коллектива врачей, сестёр, респираторных ребят, физиотерапевтов.

И стала она потихоньку идти на поправку, в день по чайной ложечке.

Все перевели дух и начали понемногу надеяться, что вывернется молодуха и вернётся к своим двум малолеткам.

И вот началась стагнация, она стабилизировалась на каком-то рубеже- и застопорила.

Консилиум за консилиумом, много разных служб вовлечены, доклады интернов вгоняют в тоску своей идентичностью...

Медсестра шепнула интерну, что стула у неё не было недели две- что достаточно обычная вещь у критических больных на наркотиках и вентиляторе.

Интерн на дежурстве был въедливый и пытливый- заказал рентген.

Докладывает результат-fos, что означает-full of shit, забита стулом по самые жабры.

Начали интенсивно лечить-нихрена, результат нулевой.

Пригласили гастроэнтерологический отдел поучаствовать, выгребли они немного, кишечник не завёлся.

Что ни пробуем- кишечник цепко держит свои сокровища, не поддаётся ни в какую.

На очередном обходе после интерна, пробубнившего длинный список наших неудачных попыток инструктор оглядел нас и спросил:

Есть ещё идеи?

Мы честно попробовали всё, идей не было.

Хотя... Я вспомнил свою боевую молодость медбратом в реанимации и в голову пришла бредовая идея попробовать один очень старый медикамент, побочным эффектом которого была повышенная активность кишечника.

Никто кроме старых врачей такого не применял, но в теории моя идея звучала убедительно-дали, скорее от отчаяния.

Нифига. Я пожал плечами, инструктор развёл руками, интерны сделали скорбно-запорные лица.

Все разошлись по своим делам.

Ушёл и я домой, после дежурства раньше других- что и спасло мою молодую жизнь.

Больную рутинно помещали на вращающуюся кровать, что поднималась под потолок и наклонялась на 90 градусов, и ненадолго-лицом вниз, чтобы вентилировать разные области лёгких.

Именно тогда, под потолком и лицом вниз и рвануло...

Видели ли вы извержение вулкана? Я-нет, но очевидцы описывали событие именно так, прячась в укрытия от летящей лавы.

После двух часов чистки и новых извержений у всех чесались руки прикончить этого сукиного сына, так самонадеянно присоветовавшего такую херню.

Собралась линчующая толпа-но виновника уже было не достать.

Мне позвонили и предупредили — готовься к смерти, хитрожопый, такое монументальное свинство искупается кровью...

Утром я, с белым флагом и полной коробкой сладких пончиков на цыпочках вполз в реанимацию.

Холодно со мной обращались, ой как холодно- до обхода, где охреневший интерн доложил о резком улучшении у больной, по всем параметрам.

Гнев сменился на милость, мне позволили жить.

А через две недели больная ушла домой, на своих двоих, с костылями и мужем с малолетками, не видевшие мамку ох как долго!

Всей этой благодати я не увидел- меня отправили в отпуск, не то в награду, не то от греха подальше.

Но ещё долго в реанимации отсчёт вёлся от Большого Дерьма- типа, это до того Последнего Дня Помпей в коричневых тонах. Или после.

Очевидно, это было эпическое событие, навсегда вошедшее в фольклор хоббитов в белых халатах.

поплелась к хирургам. А среди них есть хирург по имени Гоча с соответсвующей фамилией. Я отлично отношусь к грузинам, честное слово, но все эти разговоры о покупке каказцами дипломов... Короче, старалась попасть к другому специалисту.

Захожу в кабинет и вижу — на приеме моя мучительница терзает очередную жертву. А возле пустого кресла стоит мужчина ярко выраженной "кавказской национальности". Я замерла в дверях, лихорадочно соображая, потерпит ли мой несчастный зуб до понедельника (дело было в пятницу). И тут мужчина меня заметил и, улыбаясь, спросил: "Девушка, что у вас? "

Приободренная обращением "девушка", а я уже перевалила за "бальзаковский возраст", говорю: "Нужно удалять восьмерку". И тут он, театрально раскинув руки, с пафосом произнес: "Ну почему, объясните мне, почему, когда нужно от девственности избавиться, идут к кому попало, а как от восьмерки избавляться, так к нам — стоматологам?! "Народ в кабинете, а там еще сестрички крутились, парочка собратьев по несчастью сидела, так и грохнул. Я просто онемела от неожиданности. Говорю: "Даже не знаю, что вам сказать. Разве что пообещать, что если вдруг еще раз понадобится, то только к вам обращусь?".

Вобщем сделал он мне наркоз, взял какой-то инструмент, начал по зубам стучать: "Так больно? " "Нет". "А так? " "Нет". "А вот так? " "Нет". "А вот и наша восьмерочка". Я чуть не расплакалась от счастья.

Потом он дал мне свою визитку. На одно стороне фотография: он нежно обнимает деревянного крокодила с зубами-гвоздями. А на другой надпись:

"Наличие у вас зубов — не ваша заслуга, а моя недоработка".

Я люблю Вас, Гоча. Побольше бы таких врачей.

Харьков.

там осматривает, выслушивает, ощупывает, прослушивает. Американский – с показаниями приборов, включая анализы, подстраховывается за этими показаниями, чтобы его не засудили.

А чисто пациент – дело пятое.

.. По направлению своего американского врача прохожу УЗИ в медцентре университета. 45 минут страха — вдруг какой глюк в компьютере, и он выдаст инфу: пациент неживой. Меня тут же на вскрытие и ничего не докажешь — прибор показал, ничего не попишешь. К счастью, всё обошлось.

Результаты, сказали, сами передадут врачу.

Прихожу к своему врачу. Он вроде удивлён, но виду не подаёт. И даже поздравил: беременность у вас проходит нормально, УЗИ определило и пол ребёнка – мальчик, и срок родов. И из лекарств врач исключил не рекомендуемые беременным. Я спорить не стал, ничего не докажешь — прибор показал, ничего не попишешь. Проявлю выдержку и приду в назначенный срок родов: ну, сцуки, а где мальчик?

А дальше обращусь к адвокату — из тех, кто специализируется на медицинских ошибках. И скачаю через суд с медцентра университета компенсацию за материальный ущерб — купил приданое, обустроил детскую, приобрел джип перевозки и коляски, да ещё замучили токсикозы по утрам после каждой пьянки... И за ущерб моральный — ушла жена, заподозрив, что ребёнок не от неё; упрёки любовницы, которая с изменами ей с женой ещё как-то мирилась, а вот "Как ты мог изменять нам, подлец! "Ну, ещё там косые взгляды знакомых, статьи в жёлтой прессе, из-за которых уволили с работы...

При хорошем адвокате присяжные дружно встанут за меня, и суд примет мою сторону. Нигде наше не пропадало!

дата, подпись. Бланк отдают одному из четырех проверяющих на входе в аэропорт, который моментально приставляет к шее инфракрасный термометр, проверяет, полностью ли заполнен бланк, и — Welcome! Процедура практически не задержала никого.

Второе наблюдение: лечу обратно, Сеул-Владивосток. Сели (с каким грохотом и тряской это происходит на нашей ВПП — кто летал, тот знает).

Девичий голос на 4 языках (англ. , яп. , кор. , рус.) объявляет:

"Пожалуйста, оставайтесь на своих местах, сейчас будет проведена проверка вашего здоровья". Предвкушаем, как войдет врач в белом халате, с еще более инфракрасным термометром, а возможно и с другой аппаратурой — грипп не шутка!

Ждали минут 15. Мы-то привычные, а гости страны не въезжают, — чего ждем, если уже сели? И вот... входит она... женщина в темно-красном кителе, с отличительными медзнаками. Проходит вдоль самолета, и... СМОТРИТ на пассажиров. А в Боинге мест мноооого. Идет медленно, как будто издевается (а тем временем все остаются на местах), но улыбается, надо заметить, видать, инструкция-таки. Как говорится, две большие разницы.

И еще вдогонку, кому доводится во Владивостокском аэропорту границу переходить (оттуда-сюда), посмотрите: прямо перед паспортным контролем масенькое помещение, в котором все население самолета толчется и ждет очереди. Зато высокое, метров 5-6, а на высоте 4 метра — электрическая розетка. Прикольно.

на десять. Условия — спартанские. Народ подобрался в основном с высшим образованием, разношёрстный, так или иначе травмированный. Врач нам попался сравнительно молодой, к пациентам, мягко говоря, равнодушный, зато изрядно озабоченный сбором материала для кандидатской диссертации. Особенно интересовали его результаты пункции нашего спинного мозга. Кто не знает — это прокол между позвонками с целью набрать ликвора, спинномозговой жидкости.

Штука, в общем-то, диагностически малоценная и притом весьма опасная: малейшая ошибка — и травмирован спинной мозг, со всеми вытекающими последствиями. Однако материал для диссертации должен быть представительным, выборка – репрезентативной. И любопытный исследователь, ничтоже сумняшеся, подвергал этой рискованной процедуре всех, кто попадал к нему в лапы и, по незнанию или легковерию, не оказывал сразу же отчаяннейшего сопротивления.

А потому первым же делом матёрые больные, здешние старожилы, предупредили меня о лекарской причуде. И, кстати же, показали мне в коридоре жертву доброго доктора-пункционера — прихрамывающую миловидную девушку, которую этот эскулап всё-таки подбил на свою любимую процедуру, наврав, что иначе исход болезни может оказаться печальным. Товарищи по палате добавили, что таких доверчивых больных он покалечил на их памяти уже несколько, и наказали категорически от предлагаемой пункции отказываться, несмотря на всю настойчивость любознательного экспериментатора.

И действительно, не успев толком представиться, лечащий врач (странное это словосочетание – "лечащий врач", вроде как пишущий писатель или танцующий танцор… ну, да ладно, не об этом речь) начал упорно склонять меня к означенной пункции, а я принялся столь же целеустремлённо изворачиваться. В ход пошли страшилки и всё более мрачные прогнозы моего будущего, спасти которое может только чудотворная сила целительной пункции. Я в ответ вежливо благодарил добряка за желание спасти мою молодую жизнь, но от милой его сердцу процедуры неизменно, под разнообразнейшими предлогами уклонялся.

В таких беседах прошло несколько дней, доктор терял лицо и всё более входил в раж, стремясь добиться желаемого. И тут к нам поместили новенького. Им оказался сильно пьющий сантехник, доставленный с так называемой "пьяной травмой". Мужичок этот был угрюмым молчуном, изъяснялся лишь несколькими простыми словами, в основном — непечтаными.

Обязательную для каждого новичка историю про пункцию он выслушал внимательно, прокомментировал лапе[тух]но. И, действительно, через некоторое время пришёл к нему наш айболит, поздоровался, традиционно представился. Сантехник отреагировал своеобразно. Он неторопливо уселся на кровати, прижавшись к стене, подобрав колени к подбородку и крепко обхватив их руками. Набычился и молча, настороженно уставился на доктора. Тот слегка смутился и повторил свою речь во второй, затем – и в третий раз. В ответ — молчание сантехника, застывшего всё в той же позе.

И вот, наконец, лекарь произнёс то, из-за чего затевал всю слащавую беседу: "ну, и, конечно же, для надежности диагноза и полноты исцеления мы Вам, батенька, сделаем ПУНКЦИЮ! "

И тут Валаамова ослица заговорила. Громко, злобно и отчётливо, глядя на ненавистного врага исподлобья, сантехник отчеканил: "ПОШЁЛ НА Х...!!!".

Врач изумлённо отпрянул, отступил и, помолчав, нерешительно пробормотал:

"Тааак... Ну, значит, этому мы пункцию делать не будем... "

И наша палата разразилась громовым хохотом. Каких только ухищрений и дипломатических ходов не перепробовали мы, интеллигентишки, уклоняясь от грозной вивисекции. А единственный верный ответ с ходу нашёл малограмотный сантехник!

неделю, но нас пугают осложнениями и приводят примеры о людях вообще не лечивших простуду (проще говоря тех кто перенес ее на ногах). Ну да ладно, сама история.

В классе 5 или 6 во время планового осмотра школьным "врачом" (как говорит Задорнов "врач — это от слова врать") меня направили в поликлинику, на предмет шумов в сердце. Далее куча анализов и кардиограмма. По результатам которой врач заявляет "у вашего сына (т. е. меня) врожденный прок сердца. Оно неправильно повернуто". Сколько лет жизни потеряла моя мама от этой новости — это вопрос. Однако врач заверил что и с этим живут, только нужно пить лекарства, кучу лекарств. Короче сказал родителям что пить лекарства не буду, точнее не сказал, а просто не стал пить первый курс. А далее как в сказке, по мере приближения к 18 годам (и потенциальной службе в армии) сердце сперва разворачивается, а потом и шумы проходят. Во истину, наша медицина творит чудеса. И чудо не в том, что служат слепые, если у собаки поводыря не обнаружат плоскостопие, а в том что сперва болезни появляются, а потом волшебным образом исчезают вместе с деньгами из кошельков пациента на "лечение". В заключении хочу написать что мне 30 проблем с сердцем нет (стучу по дереву), а кардиограммы из карточки за время "лечения" на просвет почти идентичны.

ПС

Этот случай единичный в принципе доктора попадались нормальные, но "врачей" видно сразу. Во-первых они всегда выписывают конкретные лекарства из списка "блатных", во-вторых они всегда с охотой критикуют народную медицину.