Истории на отдыхе

держится.

Её практически выгрузили из такси и внесли под белы рученьки пред светлы очи девушки на рецепшн.

Собственно сама история. Признаки бурного веселья в соседнем номере проявились к 12 ночи на следующие сутки. Бодрящие веселые голоса и заливистый жизнерадостный хохот под звон стекла продолжался часа полтора, пока супруг не познакомился с соседями через балкон и на хорошем английском поведал им о том, что в соседних номерах тоже отдыхают люди, которые хотят спать. Каково же было его удивление, когда в веселящейся компании из тех, кому за 75 он узнал вчерашнюю английскую пару, разбавленную обществом более молодой дамы лет 65. На столе присутствовала пустая бутылка виски и початая новая …. Румяная преобразившаяся старушка бодро пожелала нам спокойной ночи. Веселье было в разгаре…

Следующей ночью в половине третьего мы проснулись от жуткого хохота и пьяных криков, раздававшихся под окнами. Та же компания, дополненная пятью англичанами, судя по всему, той же возрастной категории прыгала в подсвеченный бассейн в одежде, плескалась, радостно шаля. Рядом застыли сбежавшиеся на шум сотрудники охраны, которые ночью дежурили на рецепшн.

У них тоже не было слов…

для перекура, туалета и просто размять ноги, он подошел к каждому курящему даже не с просьбой, а довольно-таки безапеляционным требованием окурки не разбрасывать, а кидать их в урну, и лучше всем завести себе личную пепельницу, тем более предстоит выход в море, куда тоже мусорить не следует.

Пока ехали дальше он завладел вниманием встречающего гида, и среди прочих его расспросов я уловил такой: «А быдляк у вас тут бывает? Или в основном приличные люди ездят? », а то он не любит, когда ведут себя как быдло.

Когда прибыли на яхту, он стал единственным, кто не помыл за собой тарелку после ужина на борту, заботливо приготовленного к нашему приезду организаторами. В ответ на просьбу шкипера с утра вставать как можно раньше, чтобы к десяти часам успеть принять утренние процедуры в условиях двух крошечных санузлов на семь человек, а также приготовить завтрак на тесной кухне или сходить на берег в кафе, он сообщил, что «е**л он в рот такой ранний подъем, это ж о*уеть как рано, пи*дец какой-то! » (а среди нас были и женщины, и дети) и что он не завтракает, а кофе все равно кто-нибудь будет себе варить, вот пусть и на его долю чашку сварит, не сложно ведь, встанет без пяти десять и выпьет его. После чего пожелал принять душ раньше всех, чтобы потом не ждать, при этом от каюты до душа и обратно перемещался полностью голым.

персонала вызвало удивление. Долго искали ответственное за них арабское лицо. Оно оказалось смурным и открыло великую тайну - велосипеды были сломаны. Не то что бы совсем - это были самодвижущиеся механизмы, но с массой сюрпризов - тормоза не тормозили, рули поворачивались отдельно от колес, цепь прокручивала. Но самое эффектное заключалось в том, что сиденье неожиданно самопроизвольно опускалось. Требовалась цирковая ловкость, чтобы продолжать движение. Наш отечественный энтузиазм был непоколебим. Мы решили велосипеды починить. Железных коней повели в мастерскую, которая оказалась совсем рядом. В ней гремела арабская поп-музыка. При нашем появлении никто не шевельнулся. Затем они поняли, что белый человек - настырный человек и медленно стали собираться на мозговой штурм. Лучший способ заставить работать - дать понять, что чем быстрее сделаешь, тем быстрее освободишься. Через некоторое время около велосипедов собралось все свободное работоспособное окрестное население.

Они дружно участвовали в починке. Через полчаса гайки были прикручены, колеса накачены. Сплоченный трудовой коллектив провожал нас как корабль в первое плавание. Еще через полчаса руль опять крутился отдельно от спущенных колес, а сиденье с лязгом опускалось вниз.

– Если еще захотите кататься, лучше дайте деньги мне – полцены, - преданно шепнул египтянин, когда мы возвращали коней в стойло.

Одного я никак не могу понять - как они построили свои пирамиды.

после работы, вечером молодежь уходила на турбазовскую дискотеку, а кто постарше – расходились по берегу Волги парочками полюбоваться на звезды.

В один из заездов попал мужичок из тех, о ком говорят: «отличнай семьянин», - лет сорока, маленький, тихий, невзрачный, не вызывающий интереса у противоположного пола, да и сам ни на что не претендующий. И вот каждый вечер после ужина, когда юнцы бежали на дискотеку, а солидные люди разбредались по кустам шерочка с машерочкой, он брал большую сумку и шел в лес собирать бутылки. Пустых бутылок там было больше, чем в любом лесу - грибов. Как известно, отдых способствует распитию, а местная продавщица бутылки обратно не принимала в принципе, хотя и должна была.

За вечер «старатель» совершал несколько ходок, а добычу выкладывал поленицами вдоль стен дома, в котором они жили. Все хихикали в кулак, но мужику ничего не говорили, надеясь вдоволь посмеяться в конце срока – не с собой же он повезет всю эту прорву бутылок. Однако, финал оказался неожиданным. Оказывается, этот предприниматель заранее договорился с продавщицей, что они разделят деньги пополам. Та к сроку заказала на базе грузовик с ящиками и парой грузчиков. И когда группа возвращалась в Тверь, у «мужичка» в кармане покоилась лишняя пара сотен. Уж не знаю, какое влияние оказало, что по образованию он был экономист, ну и национальность, конечно, соответствующая. А тут все кричат: «Почему почти все олигархи -... ?» Потому что клювом не щелкают.

книг под ласковым солнцем, выбором вина и закусок в ближайшем супермаркете, обследованием окрестностей и самого Херсонеса, мы поехали на экскурсию в умирающую деревню в горах. Везли нас на "паровозике" – стилизованном под паровоз автомобиле с прицепленными к нему тремя открытыми тележками-вагончиками. Когда почти все места в вагончиках заполнились, место рядом с "машинистом" заняла молодая миловидная девушка-гид. Высокая и совсем с "не модельной фигурой", а, скорее, с такой, что создавали древнегреческие скульпторы.

Пейзажи в пути особым разнообразием не отличались: горы и долины, усаженные оливковыми деревьями. Лишь один раз вдали показались поля для гольфа (такой вывод мы сделали благодаря дорожному указателю). Знакомство с деревней началось со знакомства с фабрикой по получению и розливу оливкового масла. А потом почти вся группа на "паровозике" поехала в таверну, а пятеро с гидом иным маршрутом прошлись пешком до той же таверны. Мы шли по улочкам деревни, среди одно-двухэтажных невысоких домов. Какие-то из них были вполне ухоженными и современными, но много было посеревших с облезлой побелкой и покосившимися с облезающей краской дощатыми дверями и маленькими высокими темными оконцами. Иногда у входа дома на стуле или лавочке сидели один или два местных жителя почтенного возраста. Наша экскурсовод с некоторыми обменивалась приветливыми фразами и рассказывала нам, что молодежь уезжает из деревни, чтобы найти заработок в городах. Обменявшись веселыми репликами с пожилой женщиной, сидевшей подле гранатового дерева, она сорвала пару гранатов с этого самого дерева, разломила их и раздала нам. Гранат оказался очень вкусным и сладким. В поисках подходящего места, куда можно выбросить косточки граната, я вдруг остановил взгляд на окне небольшого дома. Там, среди убогой обстановки и голых стен, на застеленной кровати, в профиль ко мне, сидела старуха в черном. Не маленькая согбенная старушонка. А статная, с прямой спиной, не склонив головы, сидела женщина, прошедшая длинный жизненный путь, который не сломил её, хотя и был не легким. Язык мой беден, чтобы воспроизвести увиденное. Я бы назвал это величественным смирением перед неизбежным.

Я не владею кистью и не смогу написать встающую перед моими глазами лаконичную картину. Сфотографировать я даже не пытался. Крайне неуместным было бы праздное любопытство туриста, а совершить это с должным почтением к вечности, я в том состоянии потрясения и ошеломления ни как не смог бы. Так и привез я с Крита увиденную мной в оконном проеме, как в фотографической рамке, неподвижно сидящую старуху в черном, а за спиной веселый голос молодой красивой гречанки.

А этот в поезде. Да еще и в галстуке.

Коля принялся бегать в тамбур, чтоб убить время курением, а я стал ловить спутники на своем КПК, посмотреть далеко ли еще до Питера?

Дед, как только аккуратно повесил пиджак на вешалку, сразу стал приставать к нам со своей большой потертой шахматной доской.

Оказалось, что он председатель одного московского самодеятельного шахматного клуба и едет для организации турнира с питерскими коллегами.

Звали его соответствующе статусу – Янош Альбертович.

Дед, расставляя фигуры:

- Молодые люди, давайте скоротаем день до вечера хорошей шахматной партией.

Я:

- «Хорошей» не получится, а «какой-нибудь» не хочу оскорблять ваш шахматный интеллект.

Я и, правда, в шахматы играл даже хуже Остапа Сулеймановича.

Коля:

- Нет, спасибо. Я тоже вынужден отказаться. Вот если в настольный теннис, то да, а в шахматы вам точно будет с нами неинтересно.

Дед все продолжал призывно показывать на видавшие виды, аккуратно расставленные фигуры, как будто предлагал в пустыне холодную воду...

Но пить нам не хотелось.

Через час уговоров он нас слегка подгрузил.

И тут я толкаю Колю в бок и шепчу ему: «Соглашайся на черные. Сыграем»

Я уселся за столиком у окна, Коля рядом, Янош Альбертович, в предвкушении, потирая сухонькие ручки, напротив нас.

Дед начал Е2-Е4.

Коля отвечал мощно и размашисто, думая не более секунды, но перед каждым ходом заглядывая под стол.

Первую партию мы все-таки проиграли в жесткой борьбе. На доске оставались только несколько фигур.

Перед второй партией я внес глобальные коррективы в Колину игру – мы с первого уровня перешли сразу на шестой...

Дед, радостно расставляя фигуры:

- Не переживайте, Николай, у вас есть задатки, но вы не можете в ключевые моменты сосредоточиться и как следствие детские и необдуманные ходы. Не гоните, перед каждым ходом чуть подумайте.

Янош Альбертович нехотя, но согласился опять на белые.

В этой партии игра гроссмейстера Николая преобразилась до неузнаваемости: на доску не смотрит, взгляд рассеянный, перед каждым ходом все так же заглядывает под стол, но думает уже не по секунде, а по

3 минуты 20 секунд. Немало, но куда деваться – он гроссмейстер, ему виднее.

В результате. Мы задавили деда в его же логове. Партия выглядела странно, как будто это не шахматы, а группа «Альфа» молниеносно уничтожила Амина в его же дворце.

Мат!

У Амина-Яноша Альбертовича нервно закачалась голова и дробно затряслись руки:

- Ну вы, Николай, даже не дали мне... Как-то вы так сразу... А этого подлого хода ладьей, я от вас вообще ожидать не мог...

Коля, протягивая руку:

- Ну, пожалуй, хватит. Один – один.

Дед, заикаясь и тряся головой:

- Как же так, после такого разгрома, я-я-я же ночью спать не буду.

Давайте третью решающую.

Я как Колин тренер ничего менять не стал, и так все шло неплохо.

Дед начал, а Коля через 3 минуты 20 секунд подхватил... да как мощно!

Казалось еще несколько ходов, и мы опять раздавим бедного старичка об его же пешки.

Вдруг Коля сломался, потому, что сломался и я, его тренер. Сломалась вся

Колина гроссмейстерская игра.

Больше под стол смотреть было незачем...

Наши ходы стали бессмысленны и, конечно, дед скоро очухался, доведя дело до быстрого мата.

Янош Альбертович улыбаясь собирал в коробку фигурки, чуть ли не целуя каждую:

- Николай, я вам вот что скажу: у вас, безусловно, есть недюжинный шахматный талант, о котором вы и сами не подозреваете. Я победил только потому, что у меня за плечами большой опыт турнирной борьбы. А вот характер у вас слабоват... В третьей партии: великолепный ваш прорыв слоном, так нужно же было доводить эту идею до конца и мне светил мат через два хода, а что вы? Какие-то непонятные, беззубые ходы... Будто вы сдулись... ну не огорчайтесь, проиграть такому сильному игроку как я незазорно.

Я:

- Аккумулятор сел.

Дед:

- Вот точно вы сказали, как будто батарейка села у Николая.

Коля обиженно (тихо, чтоб не слышал дед):

- Повезло ему, что он кощей бессмертный, а мы сдохли. Была бы тут розетка 220, я бы показал ему опыт турнирной борьбы... а слон - это что за фигура?