Самое популярное 3 марта

забежала к Матросу на участок, то Матрос Покусал Алабая на прогулке, то Матрос оторвал от кошки, то-ли хвост, то-ли наоборот, кошку от хвоста (подробностей не помню), то пописал на соседскую Газель, а заодно и разбортировал у нее все четыре колеса. Короче, Матрос был чертовски ловок, силен, страшен и не предсказуем, хорошо хоть с людьми инцидентов пока не было. Чего только не изобретали в поселковом чате по поводу снижения опасности от его прогулок.

Хотя, нужно отдать должное, что один по улицам он конечно же никогда не шлялся, всегда брал с собой намордник и хозяина на поводке. Но люди чего только не придумывали; и чтобы гулял Матрос только ночью и только в високосный год, не чаще, или выходить с ним на улицу нужно только в сопровождении хозяина и кинолога с усыпляющим ружьем. Даже была идея засунуть Матроса в железную клетку и в таком виде катать его на телеге по поселку как Емельяна Пугачева. Ну, не знаю, как по мне, на телеге такое себе гуляние.

Итак, мы неспеша продвигались по улице: Матрос в вязаной тельняшке, рядом его хозяин и немного позади, я. Где-то далеко впереди истерично гавкали собаки за заборами, но по мере нашего приближения, все они, как по команде замолкали и только затравленно таращили глаз в заборную щель.

Этот ужасный крокодил- стаф-бур-буль-ам-пит-бух-бух-терьер, или как его там, потихоньку заинтересовался и мной, принялся недовольно оглядываться и внимательно изучать меня своими маленькими черными, непонятно куда смотрящими глазками.

Я еле удержался, чтобы не начать оправдываться, мол, уважаемый Матрос – это совсем не я предлагал вас катать в клетке, как Пугачева, я вообще ничего про вас не писал в поселковый чат. Да, если хотите, то я и читать его больше не стану.

Тут Матрос отвлекся от меня и весь напрягся, потому что мы уже подходили к кустам за которыми открывался восхитительный охотничий вид: скамейка, а на ней спали, разговаривали и просто скучали, греясь на зимнем солнышке, штук шесть котов.

Всё.

Решающий момент настал, до скамейки всего лишь какой-то метр. Молниеносный, охотничий рывок Матроса сквозь кусты, не заставил себя ждать. Но коты – все же коты. Они как кошачья бомба взлетели со своих мест и осколками разлетелись во все стороны света.

Но что это? На скамейке, как ни в чем не бывало, остались два кота. Один просто спал, а второй, как вылизывал себе грудь, так и продолжил, никак не обращая внимания на рычащую в десяти сантиметрах Матросовскую морду. На удивление, Матроса они тоже особо не заинтересовали, как будто это были не кошки, а пустое место. Матрос только недовольно фыркнул и спокойно пошел дальше, заглядывая в кусты, не прячутся ли там беглецы.

Я очень удивился такому устройству дикой природы.

Поздоровался наконец с хозяином Матроса, показал на спокойно сидящих котов и сказал:

— Неужели и правда работает правило: Всегда преследуют только тех, кто убегает.

Хозяин посмотрел на котиков, махнул рукой и ответил:

— Нет, все гораздо проще, Матрос в этой жизни не боится никого, даже меня. Никого, кроме этих двоих. Это его Мама и Папа. Они его с месячного возраста воспитали. Матрос при них даже на диване лежать стесняется, как только они входят в комнату, сразу слезает и уходит к себе на коврик…

нужен ключ? А сколько сил и бабла высасывает из нас этот мерзкий процент… Если каждому воришке высыпать на голову все большие и маленькие замочки, которые мы купили ради него, то его накроет многокилометровым курганом железных дверей, полицейских полков, обманутых надежд и прочих охранных сигнализаций.

Я не идеалист – это я просто облегченно выдохнул, от того что люди все-таки оказались братьями.

И вот как это оказалось: Два месяца назад я как всегда выехал утром из гаража. Езда мне в тот день совсем не понравилась, и я решил причалить к ближайшей станции метро.

Но тут таких хитрых целая автомобильная свалка, пришлось долго кружить вокруг большого магазина, пока не подвернулось местечко. Устаканился, купил газетку и покорно дал себя проглотить метрополитену имени Ленина.

Вечером после работы вернулся на эту станцию за своим бессмысленным железным другом, смотрю – а меня подлейше–наглейшим образом закрыла точно такая же машина как моя, только цвет салатовый.

Зло всматриваюсь и обнаруживаю за стеклом на торпеде бумажку с номером телефона.

Звоню:

— Здравствуйте, Вас беспокоит тот человек, машину которого вы так жестоко закрыли. Выходите.

Женский голос:

— Добрый вечер. Извините, но так уж получилось. Дело в том, что я не рядом, а на другом конце города на работе, но Вы ради Бога не переживайте, я выпущу Вас через три минутки.

— Что значит на другом конце!? Какие три минутки!? Кто же меня выпустит вместо Вас!?

— Выпущу я, не переживайте, только Вы должны меня понять, ведь я полдня готовилась к нашему разговору.

— Девушка, не морочьте мне голову! Мне все равно где Вы и сколько Вы готовились к нашему разговору, но если в течении трех…

— Подождите и послушайте, пожалуйста. Я Вам обещаю, что Вы уедете через три минуты, но для этого Вы тоже должны пойти мне навстречу.

— Ладно, я засекаю время.

— Отлично, видите газетный киоск?

— Ну. А причем тут...?

— Пожалуйста, не перебивайте, время уходит. Подойдите к его тыльной стороне.

Обычно я не любитель глупых розыгрышей, но тут в виде исключения решил позволить сделать из себя дурака, уж больно голос располагающий… В конце концов – что я теряю? Моя машина недалеко и надежно закрыта во всех смыслах.

— Але, я подошел, дальше что?

— Вы там? Прекрасно. Видите — помадой написано слово на уровне лица?

Прочтите мне его.

— Да идите Вы к черту! В игрушки решили поиграть, так я сейчас возьму домкрат и…

— Нет, нет, нет, сейчас Вы все поймете и уже через две минутки спокойно поедете домой. Поверьте мне, ведь я Вас ни разу в жизни не обманула.

— Ладно, тут написано – "Лариса"

— Супер, Лариса – это я, а теперь пожалуйста скажите номер своей машины.

— Ну номер то Вам зачем? Ну "34-60"

— Спасибо и последний-препоследний вопросик: — на какой передаче стоит

Ваша машина?

— Обычно на второй. Три минуты уже прошли.

— Все спасибо, я поняла, что Вы – это Вы. Теперь подойдите к моей машинке и аккуратненько, чтобы никто не видел, откройте лючок бензобака, там лежит ключ с брелком. Я ведь и закрыла именно Вас, ведь Вы без труда справились с сестрой своей машины.

Через две минуты с прекрасным настроением, я уже ехал домой, размышляя о том, как приятно доверять людям и что далеко не любая женщина глупее любого мужчины.

И вот сегодня, так же как и два месяца назад, я вывернулся из длинной очереди стоящих на работу машин и снова стал наворачивать круги в железном лабиринте той самой стоянки у магазина, но места не было, хоть матом ори. Часы показывали, что даже на метро я уже почти не успеваю.

Смотрю – стоит старая знакомая — салатовая сестра моей машины.

Я решительно ее "запер", Номер телефона той девушки у меня не сохранился и я оставил на торпеде записку – "Долг платежом красен"

Поздно вечером, когда я вернулся за своим обленившимся красиво припаркованным халявщиком-конем, под крышкой бензобака нашел свой ключ и записку – "Все люди братья! "

Алия. – Муж давно ушёл, дети выросли и разъехались. Если хочешь, к твоему приходу я сделаю своё коронное блюдо чак-чак.

Такой практичный подход Оладьев одобрил.

"Живёт одна – это хорошо, – подумал он. – Муж сдул – ещё лучше. Дети разъехались – совсем замечательно. Да ещё и чак-чак наклёвывается. По всем приметам, я для Алии – "последний поезд", и она торопится в него запрыгнуть. Не будем тянуть хвост за кота. Берём! "

Оладьев и Алия условились о встрече. Юра пришёл. Алия Закировна встречала его при всём параде и выглядела гораздо моложе своих лет. Первое впечатление было превосходным.

— Идём за стол? – спросила Алия. – Или сначала посмотришь, как я живу? Небогато, но для жизни хватает.

"Квартирка приятная, просторная, – думал Юра, разуваясь. – Ремонт сделан. Окна на юг. Из кухни чак-чаком пахнет. Вот сюда можно своё барахло поставить. Сюда гитару повесить. Чего не жить-то? Вполне…"

Они прошлись по комнатам, как новобрачные. Ванна, пианино, цветы. Лоджия, гардероб, аквариум. Нигде ни пылинки, чувствуется хозяйственная женская рука. Чистота и красота!

"Да, – думал Оладьев. – Есть где приклонить буйную голову. Пожалуй, я здесь остановлюсь. Поживу, пока Алия со своим чак-чаком не надоест…"

Они стояли в гостиной. Взгляд Оладьева упал на фотографию на полочке. На фото мужик громадной комплекции держал в руке топор и загадочно щурился.

— Кто это? – спросил Юра неприязненно. – На маньяка похож…

— Мой старший сын Айнур! – Алия с гордостью протёрла фото страшилища. – Какой же он маньяк? Айнур на мясокомбинате работает, на доске почёта висит. Мастер – золотые руки. Может так разделать бычью тушу – в чемодан поместится! Виртуоз.

"Видели мы таких виртуозов, на фарш искрошат и не заметят! " – подумал Юра и пошёл дальше. Вид мрачного мясника не внушал ему оптимизма.

— Айнур тебе не понравился? – огорчённо спросила Алия.

— Признаться, я несколько смущён… – почему-то на старомодный манер ответил Оладьев. – Больно грозно выглядит.

— Но характер у него ангельский, – сказала Алия. – Пальцем никого не тронет… если не злить.

В следующей комнате Юра остановился как вкопанный. На стене висело фото мужика с винтовкой.

— Это что за коммандос?

— Мой второй сын Тимур, – пояснила Алия. – Служит снайпером в спецназе, ордена имеет. Тимур всегда говорит: "Мама, если кто тебя обидит, знай – лишний патрон у меня всегда найдётся. Застрелю то, что Айнур топором не дорубит".

"Очаровательная семейка! – подумал Юра, отворачиваясь от фото снайпера Тимура. – Человеколюбие из этих мальчиков так и прёт".

— Тебе не нравится? – встревожилась Алия.

— Признаться, я несколько смущён, – снова сказал Юра. – Сыновья у тебя один другого стоят. А кто-нибудь менее кровожадный в роду есть?.. Доченька, например.

— Конечно, есть! – воскликнула Алия. – Вот моя отрада, моя дочка Гуленька. Мила, как незабудка, скромна как фея.

У Юры отвисла челюсть. Гуленька оказалась крупной плечистой девицей с перебитым носом и в боксёрских перчатках. Смотрела с портрета так, словно вот-вот зарядит Оладьеву хук слева – и с копыт долой.

— Милейшая дочурка! – пробормотал Оладьев. – Признаться, я несколько смущён. Девочка-снежиночка, блин. У неё удар правой, небось, килограммов двести пятьдесят…

— Двести семьдесят, – поправила Алия. – Наша Гуля чемпион Татарстана по женскому боксу в тяжёлом весе! Её даже братья боятся. Все, кроме Дамира.

Оладьев почувствовал противную дрожь в поджилках. Квартира Алии перестала ему казаться такой уютной, как раньше.

— Ах, у нас ещё и Дамир есть? – сказал Оладьев иронично. – Какая прелесть. И то верно, в семье не без Дамира… Алия, скажи сразу: сколько у тебя детей?

— У меня их четверо, разве я тебе не говорила? Вот мой Дамирчик. Младшенький.

Юра сглотнул. Младшенький Дамирчик был сфотографирован рядом с гробом.

— Признаться вам, я несколько смущён, – в который раз сказал Оладьев. – Он что, гробовщик?

— Нет, работник крематория, – пояснила Алия. – Работа у Дамира тяжёлая и нервная. Вечно какую-нибудь неучтёнку сжигать приходится…

— Чак-чак, – сказал Оладьев. – Чак-чак…

— Что? – переспросила Алия. – Ты сказал "чак-чак"? Проголодался, а я тебя гоняю. Пойдём скорее кушать.

Но Оладьев не говорил "чак-чак". Это просто чакали его зубы.

— Алия, ты нарочно? – спросил Юра, чакая зубами.

— Нарочно что? – не поняла женщина.

— Нарочно таких детей нарожала, что без валерьянки смотреть невозможно? — выдавил Юра.

— И профессии как на подбор. Какая-то казанская ОПГ, а не семья. Одна морды бьёт, другой стреляет, третий рубит, четвёртый в печи сжигает…

— Не смеши, Юра, – сказала Алия. – Они мои любимые славные детки. Тебе-то бояться нечего, ведь намерения у тебя самые серьёзные, правда? Давай скорее пробовать мой чак-чак… а потом меня.

Оладьев подумал, что насчёт намерений надо всё хорошенько взвесить. А то свяжешься с этакой семейкой… они тебя самого на чак-чак пустят, костей не соберёшь.

У самого Оладьева был один только сын Петя. Пётр Юрьевич окончил семинарию и служил священником. Всё, чем он смог бы помочь незадачливому папе — это отпеть его вне очереди…

туда меня и определили. Это был класс скрипки. Шесть лет детства четыре раза в неделю приходилось заниматься тем, к чему душа ну никак не лежала. В хоре говорили, чтоб только рот раскрывала, но звуки издавать не рекомендовалось. В ансамбле — главное было смычком двигать со всеми синхронно. Почему не бросила — родители настаивали. Почему не выгнали — мама работала акушером-гинекологом. Но ребята были хорошие, в основном, из обеспеченных еврейских семей. Они старательно "пилили скрипку", как говорил герой Ликвидации, и демонстрировали мозоли на левом плече от скрипичных мостиков. Я же думала, что, пожалуй, можно и не резать опять ножом указательный палец на левой руке, можно просто его забинтовать, и с занятия отпустят!

Прошло уже больше четверти века, как я окончила ДМШ, исполнив на выпускном концерте песню про перепёлочку, которую, как правило, классе в третьем осваивают, но в самые трудные периоды жизни до сих пор снятся кошмары про экзамен по сольфеджио или "Икарус", который надо было брать штурмом с потертым футляром в обнимку.

А вот самая светлая история из области музыкального просвещения. Дружила я с девочкой, звали ее Наташа. Была она, как бы сейчас сказали, перфекционистка: отличница, председатель совета отряда, ну и играла замечательно. И добрая, предельно честная, светлый человек. Из таких пионеры — герои получались. Ещё отличалась тем, что в свои семь лет чётко знала цену деньгам, так как росла в рабочей многодетной семье. Она понимала, что 25 руб. в квартал — плата за обучение — существенная сумма для ее родителей. Ну вот однажды пришла она на сольфеджио очень гордая: папа в командировке, мама не может выйти на улицу, так как болеют малыши, а ей, старшей, доверили особо ответственную миссию. На последние до зарплаты три рубля надо было купить продукты по списку. Наташка чувствовала себя нужной, значимой и очень взрослой. Она нам показала коричнево-зеленую трешницу. Все завидовали, не деньгам, конечно, а степени доверия. Пошли мы с ней в гастроном после занятий. Она в карман — а там пусто. Нет кошелёчка с двумя кругленькими защелками сверху. Волна ее горя была такова, что сшибла меня с ног мгновенно: я заревела. Наташка плакать не могла, она захлебывалась своим дыханием, давилась спазмами и дрожала, почти до судорог. У наших ног лежали брошенные футляры со скрипками, нотные папки и мешки со сменной обувью.

В давке социалистического гастронома все абсолютно безразлично суетились между очередями. Но к нам подошёл молодой мужчина, прошло 25 лет, я помню его глаза. Даже ребёнку было понятно, что он очень далёк в своих мыслях от поиска пропитания в очереди. Глаза были умные, добрые и отстраненные, будто он думал о чем-то гораздо более важном. Мужчина спросил, что случилось. Я рассказала. Он молча дал Наташке три рублёвых бумажки, отвернулся и ушёл. Растворился в толпе. И мы, обе пионерки, поняли, что есть на свете какая-то добрая сила, спасающая нас в отчаянии. Ведь нет ничего глубже детского горя....

тут повод был найден: знакомая предложила взять щенка на передержку с перспективой, что после он отправится в постоянную семью.

В первую минуту нашего знакомства я сразу поняла, что буду звать его Лунтиком. Жутко несуразное чудо средних размеров с горящими глазами и просто огромными ушами сразу бросилось облизывать мне лицо. Я была немного озадачена и впервые задумалась, смогу ли я с ним справиться. Первую неделю мы потратили на ветлечебницы и прививки, а также подбор корма, ибо Лунтик был такой же несуразный внутренне, как и внешне и предпочитал мясу и специальному корму мои кулинарные шедевры, которые люди есть побаиваются, а также был не прочь стащить и слопать что-то из моей корзинки с фруктами. Купания, сон и прочие собачьи заботы для мне тогда были ужасом. Но пока пес жил у меня, нужно было действовать.

И вот мы с Лунтиком, нацепив парадный поводок на него и лучшую кофточку на меня, пошли гулять на ту самую площадку. Сосед подошел сразу, но тут меня ожидало разочарование: он презрительно фыркнул, что беспородным страшилам среди статных собак не место, а потом косо ухмыльнулся и скомандовал "фас", а его чудовище ринулось к моему Лунтику. Я не помню деталей, помню только, как кинулась к своему собакевичу и зажмурила глаза. Очнулась, когда боксер давал деру, а мой герой вылизывал мне лицо.

Как потом рассказали очевидцы, Лунтик полез в драку с собакой соседа, а та трусливо поджала хвост и смоталась вместе с хозяином. Так, мой собакевич с передержки остался у меня на постоянное место жительства, и жениха мы мне нашли. Им оказался ветеринар, у которого мы были на приеме. Лунтик сразу же кинулся вылизывать ем лицо и я поняла, что это судьба. Женаты, есть Лунтик:)

в путь к партам все разом, мне куда деваться на велике? Сквозь них пройти — это как сквозь стадо баранов в ущелье.

С трудом протиснувшись, проскакал по лужайкам к дорожке окольной. На ней обитают немногочисленные остатки нормального человечества: любители быстрой ходьбы, джоггерши и велокурьеры. В этот час дорожка оказалась совершенно пуста. Вдали маячила фигура, не предвещавшая никаких проблем: человек возрастом с доцента шагал бодро, был совершенно лыс, представителен, одет в приличный костюм и слегка вертел головой, любуясь живописными окрестностями. Но шел он точно по центру дорожки, и при столь деятельном характере черт его знает, в какую сторону он может дернуться в следующий момент. Нагоняя сзади, я вежливо издалека предупредил зычным голосом:

— Доброе утро! Извините, я сейчас объеду вас слева!

Мужик понимающе кивнул и шагнул влево, прямо мне под колеса.

Но я уже привык, что в этом университете преподы мыслят нестандартно. Заранее был готов и успел свернуть вправо. Уносясь вдаль, услышал искреннее ржание. Обернулся — чувак явно был в удивлении, как он мог так затупить, улыбался до ушей.

и зрение. Практически ничего не ел и много спал, и на улицу выходил лишь по нужде.

В молодые годы коту сильно доставалось от деда, то за несанкционированное место для туалета, то на стол запрыгнет, то мышей не ловит. Уж не знаю, что кот думал о педагогических способностях деда, но дедужкино воспитание шло коту на пользу. Не смотря на то, что после каждой экзекуции бабка прижимала котишку (так она его звала иногда) к груди и успокаивала его поглаживая, с намерением загладить того до потери сознания. Дед не одобрял столь нежных порывов бабушки, но молчал.

Так как очень её любил, а она, в свою очередь, очень любила пушистого рыжего сорванца. Жизнь наладилась, кот слушался деда, ловил мышей и иногда крыс, а дед взамен не применял к коту репрессий.

Вот так и жили два ветерана — дед, да кот. Так как дед понимал, что кот уже на заслуженной пенсии, то особых требований к нему не предъявлял.

Кроме как уложить его себе на грудь, чтобы тот её погрел. Что кот с удовольствием и делал, свернувшись калачиком. А дед в такие моменты уходил в прошлое, воспоминаниями о своей бабушке. Ведь кот был её любимцем.

Мышей дед ловил мышеловками. Но однажды, сжалившись над старым котом, решил побаловать его свежепойманной мышкой. Вынул её из мышеловки, принёс её в избу и положил перед котом. Кот долго нюхал её, чуть пошевелил её лапой, посмотрел внимательно на деда, потянулся и тихонечко мяукнув попросился на улицу. Вот засранец, промелькнуло в голове старика, я ему мышей ловлю, а он морду воротит. Однако кота выпустил.

Кота не было сутки, что было просто невиданным случаем, так как больше чем на час кот на улице не задерживался. Дед переживал. Но кот явился, как в старые добрые времена с мышью в оставшихся зубах. Положил её у порога, как делал это в своей кошачьей молодости, попил молока и лёг спать.

Дед стоял столбом, смотря то на кота, то на принёсенную им мышь.

Вспомнил, как вчера предлагал ему пойманную мышеловкой мышь, и, немного подумав, сказал спящему животному:

— Рыжик, да я не это имел в виду...

и "подвиги" своей службы. И не важно, что служил с лопатой — дембельский альбом будет украшен фото воина, увешанного оружием, который в одиночку предотвратил как минимум 10 мировых войн, не считая тайных операций во время очередного отпуска.

А теперь к истории. Так уж вышло, что мать моя пять лет назад вышла замуж во второй раз и мы переехали жить "к нему". Благо было куда. И по сравнению с нашим городом, здесь все-таки поживее и потеплее. Отношения с отчимом вроде сложились нормальные. А после окончания школы и поступления в ВУЗ в соседний город, я можно сказать и не путаюсь под ногами у мамкиного счастья. Но вот заметил за ним я странную особенность — когда за столом собираются мужики не из ближнего круга и заводят традиционные разговоры про службу в армии, отчим скромничает. Говорит служил в стройбате, рядовым, и особо про службу рассказывать и нечего... Про службу бывает и говорит. Но только когда собирается "ближний круг". Причем все там в звании не ниже полковника, оказывается. Некоторые еще служат. И армейских фото в "семейном" альбоме у него нет. Попались в отдельном альбомчике всего две, и там он без знаков различия с одним из ближнего круга на фоне коричнево-желтых гор в камуфляже явно не стройбатовском — пустынка какая-то с камушками. И по обрывкам разговоров они там явно не стройкой занимались, потому как среди шуток их мелькали упоминания, что отчим "ночной", "солнца не видел и из командировки белый вернулся" и "что это тебе не по ночам за нулем лазить". Причем несмотря на шутки товарищи его к нему подчеркнуто вежливы и уважительны.

Летом я пошел на рукопашку. Оказалось тренер знаком с отчимом и они иногда вместе в пустом зале тренируются. А с виду отчим — тюфяковатый, расслабленный пенсионер.

И вроде человек он правильный, но похоже не так он прост, как хочет казаться.

А мамка в нем души не чает. Ну и ладненько...