Миллиардеры Цукерберг и Маск решили зарубиться в поп-ММА
Большой интерес разгорается вокруг потенциального поединка двух мультимиллиардеров – гендиректора SpaceX и Tesla Илона Маска и предпринимателя Марка Цукерберга. Маск заявил, что готов принять бой с Цукербергом, если тот будет согласен. Цукерберг не остался в стороне и в стиле Хабиба Нурмагомедова попросил «скинуть локацию», на что Илон коротко ответил: «Лас-Вегас, октагон». Цукерберг увлёкся ММА ещё во время пандемии коронавируса. Марк активно начал изучать джиу-джитсу, ударную технику и постепенно стал втягиваться в тренировочный процесс.
Что касается его потенциального соперника, то здесь, скорее, есть опыт в интернет-боях, нежели какое-то спортивное прошлое. Да, Маск неоднократно говорил, что в детстве, когда он вместе с родителями жил в ЮАР, ему частенько приходилось принимать участие в уличных драках. Но даже если это правда, с того момента прошло уже слишком много времени. А нынешняя форма Илона говорит о том, что спорт – явно не самое его любимое занятие. Зато в Сети Маск очень активен: Цукерберг – далеко не первый, кому прилетел вызов от Илона. Ранее Маск уже вызывал на поединки политиков, что, впрочем, никакого эффекта не возымело.
Все меня спрашивают, как мы «Оскар» получали, какие впечатления. И я недавно вспомнила. Во-первых, какой там «Оскар», никто не знал, что это такое. Это как где-то на Луне. И когда, я узнала о награде, ощущение было, как будто ко мне он отношения не имеет. И вот я иду из рыбного магазина. А в магазине треску выбросили. И я иду с сумкой, из нее торчат хвосты тресковые. Перешла по подземному переходу. А мне навстречу соседка Роза: «Ирка! Вам же дали «Оскара», ты представляешь?! » А я отвечаю: «Да, я слышала». А потом и говорю: «Слушай, Роза, в рыбном потрясающую треску дают, и никого народу! » И показываю ей эту сумку с тремя хвостами. Она потом мне всю жизнь вспоминала: «Я ей про «Оскара», а она - про треску». Вот вам и «Оскар» весь. ⠀ Ирина Муравьева
⠀
Ирина Муравьева
После премьеры первой оперы Сергея Рахманинова «Алеко», к молодому двадцатилетнему автору, впервые выступившему в Большом театре со своим произведением, подошел Пётр Ильич Чайковский и смущённо спросил: — Я только что закончил двухактную оперу «Иоланта», которая недостаточно, чтобы занять целый вечер. Вы не будете возражать, если она будет исполняться вместе с вашей оперой?
Потрясённый и счастливый Рахманинов не смог ответить и молчал, будто воды в рот набрал.
— Но если вы против... — начал Чайковский, не зная, как истолковать молчание молодого композитора.
— Он просто потерял дар речи, Пётр Ильич, — подсказал кто-то из окружающих.
И Рахманинов в подтверждение слов о потери дара речи усиленно закивал головой.
— Но я так и не понял, — засмеялся Чайковский, — против вы или нет. Если не можете говорить, то хоть подмигните...
Рахманинов так и сделал. Подмигнул. Для убедительности несколько раз подмигнул.
Байка от Регины Дубовицкой
Вы знаете, как-то у меня на съёмке программы в концертном зале "Россия" мои артисты, Лукинский с Грушевским, подарили мне живого чёрного котенка. Теперь я понимаю, что мне не нужно было это показывать по телевидению, хотя сама сценка была очень смешная. На следующий же день после эфира программы я нашла у дверей своей квартиры первого подброшенного чёрного кота. И так продолжалось недели три. Каждые день я находила под дверью 2-3-4 подброшенные кошки. Я только тем и занималась, что их пристраивала по знакомым. Наконец мне всё это надоело. И я опять-таки по телевизору в шутку сказала, что лучше бы было мне снять программу, в которой артисты дарят мне не котёнка, а доллары. И что вы думаете? На следующий же день после эфира я нашла под дверью своей квартиры чёрного котёнка с запиской: "Его зовут Доллар".
Незавидна участь актёра, которому не удалось добиться успеха: незнакомцы при встрече спрашивают его, кто он по профессии, режиссёры им пренебрегают, жена ругает за безденежье. Как тут не обратиться к главному на Руси утешительному средству? Прибегал к горькой и актёр Василий Васильевич Измайлов, выступавший на сцене Александринского
Один из друзей решил Измайлову помочь и устроил его в Царскосельский клуб играть в какой-то драме. И чтобы актёр не запил, строго-настрого приказал буфетчику клуба водки ему не наливать, а для надёжности присочинил, мол, Измайлов во хмелю буянит.
Василий Васильевич об этом услышал, зашёл в буфет и заговорил душевно с буфетчиком:
- Знаешь, есть у нас актёришка Измайлов, так вот ему водки давать нельзя!
- Да меня уж предупредили, - отозвался буфетчик.
- Этот Измайлов, мало того, что пьянчуга, ещё и буян! - продолжал Василий Васильевич, входя в роль. - Налей-ка мне, голубчик, рюмочку.
- Не извольте беспокоиться, - отвечал буфетчик, подавая Измайлову рюмку и закуску.
- Однажды пьяный Измайлов стёкла начал бить, нет, ему пить нельзя! Никак нельзя! . . Ещё рюмочку, пожалуйста!
Буфетчик поддакивает и наливает ещё.
- Если Измайлов напьётся, так и спектакль не состоится! Он же пьяный играть не сможет! А теперь, налей, братец, в стаканчик!
Так в приятной беседе Василий Васильевич выпил ещё пару стаканов водки, а потом вдруг как закричит на буфетчика:
- Ты что наделал?! Ты спектакль сорвал! Ведь Измайлов - это я!
Бедный буфетчик от неожиданности чуть графин с водкой не уронил. Вот ведь как получилось: лучше всего сыграл Измайлов в буфете! И как убедительно!
Во время своих посещений Большого Болдино Александру Сергеевичу Пушкину нередко приходилось играть совершенно несвойственную ему роль помещика. Здешние крестьяне настоящих хозяев практически никогда не видели, очень страдали от произвола нерадивых и жадных управляющих, а потому были рады появлению какого ни есть барина, чтобы обратиться к нему с челобитной. Пушкина эти обращения чаще раздражали, но иногда развлекали. Так однажды он весело известил друзей об обращении к нему некой местной жительницы. Она просила, чтобы её сына записали в пушкинские крестьяне, тогда как его зарегистрировали в качестве вы[ро]дка.
«А какой же он вы[ро]док, — возглашала просительница, — ежели он родился всего лишь через тринадцать месяцев после того, как мужа забрали в рекруты! Никакой он не вы[ро]док! »
Пушкин с радостью взялся помочь обиженной вдове. Результаты его деятельности нам неизвестны, но надо надеяться, что с таким заступничеством справедливость точно была восстановлена! : )
Как-то в Баку приехал на гастроли Евгений Леонов, его сопровождала по городу, первая азербайджанская женщина -режиссёр Гюльджахан Гюльахмедова-Мартынова.
Перед отъездом Гюльджахан повела его на Тезе базар, в те времена это был настоящий восточный базар, со своим колоритом. Леонов присел около закутанной в платок старой женщины, которая разложила свой товар на земле и стал выбирать гранаты.
Вдруг она закричала и стала наполнять гранатами его сумку. Сбежались соседи, а Леонов растерялся:
- Что она делает, что говорит?
- У себя в районе она видела вас по телевизору, она узнала вас и отдает гранаты даром… в подарок – перевели ему.
Он поднялся на ноги, поцеловал ее темную морщинистую руку и сказал: - Если эта женщина узнала меня, значит я недаром жил.
- Если эта женщина узнала меня, значит я недаром жил.
Джон Леннон встретил Йоко Оно в 1966 году и влюбился в нее с первого взгляда.
В 1969 году, после его внебрачных отношения с Оно, он бросил свою первую жену Синтию и женился на Йоко.
При разводе он почти ничего не дал Синтии из своих миллионов, хотя с ней оставался его пятилетний сын Джулиан.
В какой-то момент Синтия попала в тяжелое материальное положение и решила продать за кругленькую сумму любовные письма и рисунки Леннона, полученные ею, когда они были юной парой.
Многие письма начинались со слов-"Син, я тебя очень люблю» и можно только представить себе, как тяжело ей было расстаться с такой памятью о Ленноне, но нужны были финансы на жизнь с сыном.
Покупатель нашелся сразу, заплатил не торгуясь назначенную сумму и пожелал остаться анонимным.
Через несколько дней Синтия получила посылку со всеми своими письмами и рисунками от Ленона, которые были заботливо помещены в рамки и с приложенной запиской - «Никогда не продавай свою память. С любовью, Пол Маккартни»
Режиссёр Георгий Данелия рассказал, что после выхода «Кин-дза-дза! » к нему обратился американский режиссёр с предложением делать спецэффекты, так как ему понравился полёт пепелаца. Данелия ответил, что никаких спецэффектов тут не было, а гравицаппу ему дали в Министерстве Обороны. Через какое-то время Данелии позвонили и сказали не валять дурака, потому что американец на полном серьёзе запрашивал у них гравицаппу.
АРМЯНСКИЕ ШАХМАТЫ
Ныне покойный Константин Гумиров был довольно известным любителем шахмат. Странный чудак, игравший одно время под псевдонимом Ржевский. Он называл себя представителем неких "русских шахмат", атаковал всегда, не считаясь с жертвами фигур и пешек. Как-то перед одним из турниров он подошёл ко мне и спросил, буду ли я играть в русские шахматы.
- Я играю в армянские шахматы.
- Почему? - удивился Гумиров. - Потому что я воспитанник клуба имени Тиграна Петросяна.
- Потому что я воспитанник клуба имени Тиграна Петросяна.
Джудитта Челентано - мама того самого Адриано Челентано.
Адриано появился на свет, когда его матери было сорок три года. Она долго не могла поверить, что беременна, чуть не накричала на врача, который ей об этом сообщил. Тогда Джудитта Челентано решила, что ребенок либо родится мертвым, либо умрет вскоре после рождения - "это
Имя младенец получил в честь сестры Адрианы, которую никогда не видел - она умерла еще до его рождения, когда ей было девять лет. Мать обожала Адриано, и именно она напророчила ему карьеру. Однажды неожиданно сказала: Ты, когда вырастешь, должен стать или певцом, или цирюльником. Юный Адриано ответил: Нет, певцом - нет, никак. Я не умею, не знал бы с какой стороны начать, и потом, я никогда не пел. Это вы все поете! (Семья действительно была очень музыкальной).
В конце концов он стал заниматься ремонтом часов. А параллельно все-таки заинтересовался музыкой - американским рок-н-роллом, стремительно входившим в моду.
Так и началась история великого Адриано Челентано.
Хотя мать предпочитала классические старомодные песни, она поддержала сына, заставила себя полюбить рок-н-ролл и подолгу его слушала, делая звук погромче.
Когда Адриано женился на красавице Клаудия Мори, она очень тепло приняла невестку (по мнению самого Челентано, его мать и жена были женщинами одного типа). Если Челентано с женой спорил, то его мать чаще всего вставала на сторону невестки, даже когда понимала, что сын прав. И называла ее самой красивой женщиной в мире.
На репетиции первой оперы Сергея Рахманинова «Алеко» к молодому, ещё никому не известному, двадцатилетнему автору подошел Пётр Ильич Чайковский и смущённо спросил:
— Я только что закончил двухактную оперу «Иоланта», которая недостаточно длинна, чтобы занять целый вечер. Вы не будете возражать, если она будет исполняться вместе с вашей оперой?
— Благодарю вас, кокетливый молодой человек, за оказанную мне честь, — совсем развеселился великий композитор Пётр Ильич Чайковский.
Как Мари Кюри вынесла травлю и поставила на место Нобелевский комитет. Она открыла радий, получила две Нобелевки, но позволила себе роман с женатым мужчиной и стала объектом всеобщего порицания.
Мария Кюри вписала свое имя в историю науки золотыми буквами. Она первая женщина, получившая Нобелевскую премию и первый человек, который получил
Нобелевский комитет после этого скандала холодно попросил Мари не приезжать на церемонию вручения премии. Мари ответила так же холодно: «Считаю, что нет никакой связи между моей научной работой и моей личной жизнью», приехала в Швецию, там — спина прямая, голова высоко — получила премию и — все. Силы кончились, ее отвезли в больницу, и врачи месяц возвращали ее к жизни...
Замуж Мария Саломея Склодовска выходила без большой любви, но по большой симпатии и отчасти – по необходимости. Она родилась в Российской империи, в Варшаве, а там на исходе ХIХ века возможностей заниматься наукой у женщины не было. Мария с золотой медалью окончила гимназию и... пошла в гувернантки. Это было проявление сестринства: сначала Мария работала, чтобы помочь сестре (та училась медицине в Париже), а потом сестра работала и оплачивала учебу Марии.
В 1891 году Мария успешно поступила в знаменитый университет, изменила на французский манер имя на Мари, получила степень магистра физики и магистра математики. У нее был план вернуться на родину и работать там для ее процветания и славы, но Краковский университет отказался принимать на работу женщину.
А ее любил Пьер Кюри, замечательный физик; они дружили, а главное, «смотрели не друг на друга, а в одном направлении». Пьер писал ей: «Я даже не решаюсь представить, как это было бы прекрасно, если бы мы могли прожить наши жизни вместе, очарованные нашими мечтами: твоей патриотической мечтой, нашей гуманистической мечтой и нашей научной мечтой».
Конечно, потом Мари полюбила своего мужа. Он был самый лучший, у них были одинаковые политические убеждения, принципы и взгляды на жизнь, общее дело, огромное уважение друг к другу. Потом появились две общих дочери.
Когда в 1906 году Пьер трагически погиб, Мари потеряла не мужа, она потеряла целый мир. Они вместе не пуд соли съели; они просеяли тонны уранита в своей лаборатории, которые друзья обзывали смесью конюшни и картофельного погреба. И оба расплачивались за свое открытие здоровьем: Пьер чувствовал постоянную усталость, у Мари воспалились подушечки пальцев (а это симптом лучевой болезни)... И это Пьер, ее Пьер заставил Нобелевский комитет признать заслуги Мари и дать премию не только ему, но и ей тоже:
Мне бы хотелось, чтобы мои труды в области исследования радиоактивных тел рассматривали вместе с деятельностью госпожи Кюри. «Действительно, именно её работа определила открытие новых веществ, и её вклад в это открытие огромен (также она определила атомную массу радия)».
И вот Пьер ушел. Мари было 39 лет, и каждое утро она заставляла себя открывать глаза. Депрессия держала за горло холодной костлявой рукой. Мари переехала на окраину Парижа, оставила дочерей на тестя и с головой ушла в работу. В Парижском университете ей предложили место мужа, и так мадам Кюри стала первой в истории университета преподавательницей, потом профессором с собственной кафедрой. Она работала, как проклятая. Коллеги предложили ее кандидатуру в Академию наук Франции – и тут началось такое!
Позже биографы Кюри назовут это «полемика», но полемика сводилась, в сущности, к одному вопросу: «может ли великий ученый, нобелевский лауреат быть членом нашего уважаемого консервативного заведения, если он женщина? ». Она проиграла два голоса (некоторые источники говорят, что один) и никогда больше не соглашалась выдвигаться в Академию наук.
После смерти Пьера прошло четыре года, когда Мари наконец-то сняла траур. Она ожила настолько, что увлеклась мужчиной, своим старым знакомым, бывшим учеником мужа Полем Ланжевеном. Он был на пять лет моложе, у него была жена и дети. Поль был несчастлив в браке, но не будем требовать от него невозможного. Он был влюблен в Мари, и он боялся жены. Этот роман стал достоянием общественности. Была опубликована переписка:
Я дрожу от нетерпения при мысли о том, чтобы вновь увидеть тебя и также рассказать, как сильно я тосковал о тебе. Целую тебя нежно в ожидании завтра.
После этого правые газеты устроили Кюри настоящую травлю: «о, как ты гоготал, партер! ». Однажды под ее окнами собралась целая толпа разгневанных защитников общественной нравственности, и Мари с дочерьми пришлось уехать из дома. После упомянутой публикации Гюстава Тэри в антисемитском журнале Мари подумывала покончить с собой, а Ланжевен вызвал этого Тэри на дуэль (дуэль не состоялась, никто из них не стал стрелять). Кто тогда помог Мари, так это Эйнштейн, который отлично понимал цену всему.
Если эта чернь будет донимать тебя, просто перестань читать эту ерунду.
«Оставь это для гадюк, для которых эта история и была сфабрикована».
Но «будь ты хоть роллс-ройс, все равно стоять в пробке». Будь ты хоть дважды лауреатка Нобелевской премии, ты живая, ты ранимая, и ты тяжело выбираешься из любовных историй. Прошло три года, и Эйнштейн печально писал, что во время их совместного отпуска «мадам Кюри никогда не слушала, как поют птицы». Радости не было, но личная сила мадам Кюри оставалась при ней. В годы первой мировой войны Мари изобрела мобильные рентгеновские установки, научила 150 женщин на них работать и сама ездила с такой установкой на фронт, помогала раненным. «Мы не должны ничего бояться в жизни, но все понимать», — говорила эта удивительная женщина. И она ничего не боялась, все понимала... . правда, никогда не улыбалась. Первая фотография, где на прекрасном лице Мари снова видна улыбка, появилась в 1921 году, через десять лет после это ужасной истории – она спускается по ступеням Белого Дома об руку с президентом США и сияет. Ее дочь станет второй в мире женщиной, которой дадут Нобелевскую премию.
Однажды, ещё до войны, Агния Барто по путёвке Союза писателей заселялась в какой-то подмосковный санаторий, где уже отдыхали Чуковский и Маршак.
Провожая её в номер, дежурная по этажу, малограмотная старушка из соседней деревни, рассказывала ей:
- А вы тоже, значит, из этих, из писателей? Тоже стихи для детей пишете?
- Ну да.
- И в зоопарке тоже подрабатываете?
- В каком зоопарке?
- Ну как же? Мне этот ваш, как его, Маршак рассказывал. Доход, говорит, у поэтов непостоянный, когда густо, когда пусто. Приходится в зоопарке подрабатывать. Я, говорит, гориллу изображаю, а Чуковский - ну, тот длинный из 101-го номера - тот, говорит, жирафом работает. А что? Почти по профессии, что там, что там - детишек веселить. И плотют хорошо! Горилле 300 рублей, а жирафу - 250. Это ж какие деньжищи за подработку в Москве плотют...
На следующий день Барто встретила Чуковского и смеясь, рассказала ему про розыгрыш Маршака. Корней Иванович хохотал как ребёнок, а потом вдруг резко погрустнел и сказал: - И вот всю жизнь так: если ему - 300, то мне - 250!
- И вот всю жизнь так: если ему - 300, то мне - 250!
Людей, умеющих решать, мало, умных среди них еще меньше. Много решительных дураков. А когда человек безапелляционно говорит, тебя так и тянет выполнить; уже когда бежишь обратно, громыхая ведром, думаешь: зачем поливать, когда идет дождь?
У меня такой был начальник, когда я в порту работал, Хаджибаронов его фамилия. Он ночью звонит, в шторм:
– Кто дежурный?
– Жванецкий.
– У вас же портальные краны заливает, немедленно принять меры.
Я засуетился, натягиваю плащ, а старый механик:
– Ты куда?
– Да вот краны заливает, начальник звонил...
– И что, ты идешь задом волны отбивать?
Когда решительно прикажут, очень сложно успеть оценить приказ, прежде чем сорваться и побежать...
