Пьяные истории

пива, водки и конкретно зависли на хате. Видимо, выпили они немало, сидят, разговаривают "за жизнь", и тут входная дверь открывается и заходит мужик. Естественно, и наши мужики, и гость несколько растерялись, но потом ситуация разъяснилась. Вновь прибывший оказался зятем тетки (мы его отродясь не видели), и зашел квартиру проверить, цветочки полить. О нашем приезде его почему-то не известили, вот он и удивился. Мужики стали гостя приглашать выпить (естественно), а тот отказывается:

- Не могу, - говорит - я - йог.

Ну, наши мужики не сильно продвинутые, но йогов уважают, поэтому напоили его - мама не горюй.

Когда гость дошел до нужной кодиции, мужики начали допытываться, что это за йога такая, и зачем она нужна. Гость почему-то решил начать не с теории, а с практической части и говорит, а хотите я сейчас во весь рост прямо лицом вперед упаду? Те, конечно - да, да, хотим! Встал этот чудик и грохнулся во весь рост мордой прямо о пол: кровища брызнула, а йог лежит и не шевелится. Мужики сидят - думают, что так и положено, еще и обсуждают - смотри-ка, и вправду йог, от боли даже не вскрикнул. В конце концов, даже они поняли, что что-то не так, перевернули гостя, а тот без сознания. Откачали, йог открывает глаза и говорит:

- Что-то у меня сегодня не так получилось.

Долго мы вспоминали этот случай. Сейчас с йогом переписываемся, ездим друг к другу в гости. Правда, водки он больше не пьет, несмотря ни на какие уговоры, и йоговские фокусы не показывает.

Христа и, пригласив его в свою мастерскую, сделал с него несколько набросков и этюдов.

Прошло три года. "Тайная вечеря" была почти завершена, однако Леонардо так и не нашел подходящего натурщика для Иуды. Кардинал, отвечавший за роспись собора, торопил художника, требуя, чтобы фреска была закончена как можно скорее.

И вот после долгих поисков художник увидел валявшегося в сточной канаве человека - молодого, но преждевременно одряхлевшего, грязного, пьяного и оборванного. Времени на этюды уже не было, и Леонардо приказал своим помощникам доставить его прямо в собор. С большим трудом его притащили туда и поставили на ноги. Человек толком не понимал, что происходит, и где он находится, а Леонардо запечатлевал на холсте лицо человека, погрязшего в грехах. Когда он окончил работу, нищий, который к этому времени уже немного пришел в себя, подошел к полотну и вскричал:

- Я уже видел эту картину раньше!

- Когда? - удивился Леонардо.

- Три года назад, еще до того, как я все потерял. В ту пору, когда я пел в хоре, и жизнь моя была полна мечтаний, какой-то художник написал с меня Христа...

и работали. Некоторые даже более ответственно.

Одним из первых в число ответственных товарищей входил один работник.

Профессия его называлась «Сливщик-разливщик» и трудился он на центральном складе. Вот он и принимал, откупоривал, закупоривал, разливал всякого рода ТМЦ. Кладовщики даже не выходили на розлив на производство, он всё делал сам, потом только принимающая сторона заходила в отдельное помещение к кладовщикам и там оформляла необходимые документы с подписями «принял» - «отпустил». Никаких недостач при этом никогда не было, сливщику-разливщику доверяли безоговорочно и, в связи с этим, он пользовался уважением у руководства и некоторыми поблажками.

Но, всё когда-то кончается. Начальник ушёл на пенсию, заступил новый, молодой и ретивый. Сливщик-разливщик загрустил. И было от чего, за его преданность делу его второй месяц лишили премии. Вердикт в обоих случаях был один – «нахождение на рабочем месте в состоянии алкогольного опьянения». Мужик затаил горькую обиду и отказался в следующий раз разливать спирт из большой бочки в пять двух литровых канистр (а наливал спирт он по-старинке: в бочку засовывал шланг, засасывал и разливал по ёмкостям, чётко без проливов). Коллеги кладовщики его понимали и где-то, в глубине души, поддерживали его. Молодой начальник сообщил ему, что он не выполняет свои непосредственные обязанности и попросил написать объяснение. Выдержка из объяснения уважаемого специалиста по сливу-розливу жидких продуктов:

«А спирт Ваш, я сосать больше не буду. Потому как Вы опять лишите меня премии, мотивируя это тем, что я находился на работе пьяным. А я не пьяный – работа у меня такая ответственная. За годы моей работы у меня выработался производственный рефлекс – когда я засасываю спирт, то не могу даже чуть-чуть пролить на пол. Поэтому приходится глотать…»

Начальник больше никогда его не наказывал.

Итак, сидит довольно обширная мужская компания, вечером, и отмечает окончание очередного дня "учебы". И тут у папика с неким товарищем возникает какой-то спор. Совершенно не принципиальна ни тема спора, ни причина. Нужно заметить, что папик мой человек абсолютно миролюбивый и неконфликтный. И вот говорит он своему оппоненту типа "Ну что ты на свою жопу приключения ищешь"?

Тут тот аж подпрыгивает, как будто ему скипидаром одно место намазали, и с кулаками начинает кидаться. Естественно, их разняли, того вытолкали из комнаты. Друзья его просто под столом валяются от хохота. И вот история, поведанная ими.

Товарищ буровик, работал где-то в Сибири на буровой. Пошел он зимой справить большую нужду и то ли примерз к чему-то задницей, то ли отморозил родимую, короче оказался в больничке. После больнички дали ему отпуск, типа придти в себя после "трудовой травмы", и поехал он в Питер, где проживал у него брат. У брата он залезает по "таёжному" на унитаз

(проще говоря, с ногами) и тот раскалывается под ним, отхватив ему острым куском значительный кусок филейной части. Мужик вновь оказался в больничке, где ему отхваченный кусок благополучно пришили. Выписали его из больнички, податься ему, кроме как к брату, некуда. Сели они с братом

"отмечать" исцеление. По пьянной лавочке брат начал ему предъявлять, типа такой ты растакой-нехороший. Раскокал мне унитаз мой любимый.

Короче, поссорились они и он ушёл от брата. А деваться-то ему некуда, вот и сел он на набережной одного из каналов и заснул. Дело было зимой и примёрз он своей многострадальной жопой к граниту набережной, от которого его благополучно отодрали менты. Мужик опять в больничке со всеми вытекающими.

Короче, когда папик предлагал ему не искать приключений, тот решил, что он его историю знает и издевается над ним : -))

его не было предела. Приехали в субботу, накануне Святой Пасхи. Накрыли замечательный, для четырёх мужиков, стол. Сколько брать водки вопрос даже не стоял – внизу, перед привокзальной площадью стояли киоски круглосуточной торговли. Один из нас – Саша - не пил. Из каких соображений он не пил, я так и не узнал, но он, улыбаясь, объяснял тем, что не пьёт он «до первой звезды» (тогда, если кто помнит, на эту тему реклама была). Ну нет, так и нет. Никто не неволит. Курящие выходили на балкон и любовались потоками машин в обе стороны Садового кольца. Как стемнело, оказалось, что напротив кинотеатр – горит неоновая реклама – ЗВЕЗДА. Зовем непьющего-некурящего Сашу. Читай, вслух, говорю, что написано?

Читает - ЗВЕЗДА.

Значит пора и тебе пить!

Раз обещал, значит пора. А пить он, оказывается, умел большими порциями, что к полуночи поставило нас перед вопросом - кому бежать?

Отрядили Сашу, тем более, что на тот период он был наиболее трезвым. Мне было не лень и я добровольно отправился с ним.

У нас в стране как? Сегодня можно, а завтра нельзя, а через месяц, другой опять можно.

Вот и оказалось, что в те дни, точнее, ночи, торговля алкоголем, после скольких там часов не помню, была запрещена. За соблюдением этого распоряжения зорко и с удовольствием следила милиция.

Это в наши планы никак не входило, и мы стали тыкаться во все киоски по порядку. Какой-то очередной ларёк, до отказа заставленный ящиками и коробками со спиртным, оказался без продавца. Свет горит во всю, окошечко открыто. Стали мы туда кричать, звать хозяина. Слышим, приближающееся:

- Здесь, здесь, здесь, здесь…

И на повороте из-за кулис грохот. Продавец к нам очень торопился, зацепился за что-то, упал уже в торговое помещение и отключился.

Стали мы его голосами поднимать, реанимировать. В ответ на наши крики оттуда, из подсобки, появляется капитан милиции. Видимо, он там контролировал режим торговли спиртным. Споткнулся об лежащего, подконтрольного продавца, но ухватился за прилавок и выстоял. Выпучил глазища, что-то мычит. Мы хором говорим о цели визита, мол водочка нужна. Капитан понимающе кивает, берет в руку первую попавшуюся водку и пытается протолкнуть её в амбразуру. Водка не пролезает, т. к. её, бутылочку, надо подавать вертикально, а он может только в лежачем положении. Засунул я туда свою руку и хотел развернуть его кулак с бутылкой, но он, вдруг, руку свою одернул и мычит, что так не получится, мол надо нам зайти сзади в дверь.

Обошли мы магазинчик, стучим, а дверь открыта. Обстановка праздничная на двоих. Появляется наш капитан. Спрашивает – чего надо.

- Водки хотим!

Капитан с готовностью поднимает полкоробки с пластиковыми бутылками «Белого орла» и, со словами Христос Воскрес, валится в нашу сторону. Ловим его, спрашиваем – сколько с нас. Контролирующий мотает головой и произносит:

- Ничего. Он мне должен. Я его застукал, когда он водку продавал.

удивительные и отличные от неизменного питерского болота. А может быть руководитель группы был знатным копателем и собирателем всяких там немецких котелков-автоматов, которыми богата белгородская земля, впитавшая в себя не одну дивизию СС. А кроме сувениров, земля та родит в неизмеряемых количествах сахарную свёклу-буряка, из которой местные бабки варят эликсир в котором, по слухам, ложка стоит, а постояв с минуту и вовсе растворяется на составляющие атомы. Не говоря уже о влиянии такого эликсира на человеческое сознание.

Группа была самая обыкновенная - были в ней и ботаники (и в прямом и переносном смысле), и лодыри, и был даже один [мав]р. Помимо кофейного цвета кожи, ярко выраженных губ и волос мелким бесом, [мав]р этот обладал фантастически шикарным именем: Габриэль Рабинович. Звали его Габи, в честь той героини Светличной с которой Штирлиц танцевал, но не более.

История умалчивает каким образом отец Габи, корабельный врач Балтийского морского пароходства, сумел привезти из Кубы тропическую красавицу-жену, и сколько шила пришлось списать на капитана судна, особиста, и всяких таможенных чиновников, но кончилось всё успешно, благодаря папашиной пробивной силе, которую, впрочем, в отличии от орлиного носа и кошмарного зрения, наш герой не унаследовал.

Когда в первый день группа стала лагерем на краю небольшого леска, первым делом, конечно, возникла проблема пополнения запасов горючего, кончившегося в поезде ещё не доезжая Курска. Решили не дожидаясь вечера послать в близлежащую деревеньку группу захвата. Командиром группы был назначен известный приколист Витька Петров, который, именно прикола ради, взял с собой Габи, удивить местное население. На Габи даже в питерском метро иные политически неподкованные бабки показывали пальцем, а тут и тем более. Деревенька была небольшой, в одну улицу главную, и одну второстепенную. Как раз на углу, под красной тряпкой гарантирующей

Миру Труд в Мае, находился сельмаг. Он, конечно, был закрыт, но на крыльце, видимо в силу традиций, покуривал местный ценитель зелёного змия. Ценил он его, судя по всему, с раннего дошкольного возраста и вплоть до данного момента, а следовательно являлся особо ценным языком.

Завидев Витьку с Габи алкаш почему-то ничуть не удивился, и проявил неожиданную проницательность, дав показания не дожидаясь допроса. Вам, ребята, видимо к бабе Клаве - направо около колонки и третий дом слева.

Дом нашли без проблем, и Витька, мерзко хихикая, послал робкого Габи стучаться в дверь, а сам расположился сбоку, но так, чтобы увидеть реакцию бабы Клавы на представшего пред ней [мав]ра. Может со страху самогону нальёт подешевле, а может и весь аппарат отдаст. Но дверь не открылась, а открылось окошко, а из окошка высунулась голова размером примерно с это самое окошко, бритая наголо, а цвета лилово-чёрного.

Оценив ситуацию, голова неожиданно предложила - ну, заходьте, заробитчанэ...

Тем вечером по следам пропавшей группы захвата вышла группа прикрытия.

После непродолжительного поиска группа подошла к дому, у крыльца которого лежал Витька со стаканом в руке, любовно глядя на звёздное небо стеклянными глазами, в позе человека готового обнять всю вселенную. В дверном проёме, в трусах и майке, стоял младший научный сотрудник

Харьковского ВНИПИ Черметэнергоочистка Петро Омагумби, гостивший у тёщи в деревне, и тихо напевал "Iхав козак за Дунай. " А придерживаясь для пущей стабильности за перила, с крыльца деловито мочился студент третьего курса славного биолого-почвенного факультета ленинградского государственного университета Габриэль Михайлович Рабинович.