Пьяные истории

различать очень хорошо поставленную речь мужчины за соседним столиком - обсуждался хорошо известный мне вопрос по политике, но подробности были просто удивительные для меня. Слегка прислушавшись, я понял, что человек в курсе самых сложных хитросплетений власти, до которых мне как до луны. Минут через 5 мужчина, по просьбе своего собеседника, переключился на экономику, и так же начал выдавать весьма интересную и местами даже совсекретную информацию, сыпля терминами и цифрами, недоступными простому смертному. Минут через 10 я отлучился в известное заведение, после возвращения из которого услышал, как несколько сбавивший тембр голоса мужчина, доверительно пододвинувшись к собеседнику, начал говорить о том как он общается с "ними". Мда, подумал я, мне до общения с такими серьезными людьми ещё весьма далеко - знать столько всего, о чем я даже местами не подозревал - это нужно общаться как минимум на уровне Совбеза, а лучше конечно лично и непосредственно с первым лицом. Но тут мужчина, резко повысив голос и сделав удивленно - раздраженный тон голоса, заявил собеседнику:

Михалыч, да ты пойми, когда общаешься с инопланетянами, нужно быть осторожным! Иначе они тебе ничего не расскажут! "

Хорошо что я хоть слушал в полуха и работал параллельно... .

его надо изготовить, благо не бозон Хиггса, коллайдер строить не придется, и взялся за изготовление браги. Но и бабка славилась не глупостью, а прозорливостью, поэтому такой необходимый для брожения продукт как сахар был под особым контролем. Но дед все же оказался ловчей, и через неделю у него уже было нужных полкило.

А вот с дрожжами ситуация была безвыходная, бабка хоть и пекла каждую неделю пироги, дома никаких запасов не держала. Покупала исключительно перед готовкой пакетик сухих порошкообразных дрожжей и сразу все пускала в дело. Дед однажды даже оказался в нужный момент в нужном месте, когда бабка засыпала их в тесто, хотел дунуть тихонько, а потом с полу собрать, особо много ведь не надо, но в этот раз ловчей оказалась бабка.

Жаль было деду, но пришлось на браговарение крест поставить.

Зная, что женщины старея телом, душой не стареют, решил старый хрыч на романтических чувствах своей благоверной, как в молодости, сыграть.

Бабка как раз пироги пекла. Заковылял дедуля на кухню и давай стихи собственного сочинения о любви ей шпарить. С интонаций, с паузами, со слезой и дрожью в голосе, в нужные моменты. Кончались они, естественно, довольно прозаично, так: Ты – свет, ты - звезды, ты - мечта, ты – дива.

Купи за это мне полтарашку пива.

Бабка, конечно, млела от удовольствия, но в ответ, все равно, показывала только фигу.

Закончив с пирогами, она из остатков теста сделала маленький каравай, сунула в духовку, и, собираясь в магазин, сказала совсем печальному деду, чтоб тот не забыл его вытащить минут через двадцать.

Вернувшись, минут через сорок, она накрыла на стол и позвала супруга. А тот есть отказался, сказав, что когда достал готовый каравайчик, он настолько показался ему аппетитным, что он его съел и теперь сыт.

Следующие три дня были очень спокойными. А на четвертый, бабка вдруг заметила, что дед под хмельком. Но дед умудрился отмазаться. А через день все повторилось. И бабка, включив Шерлок Холмса, принялась изучать сусеки. И нашла бражку.

Откуда взялось сырье? Когда бабка ушла в магазин, оставив в плите каравай, дед допекать его не стал, а быстренько вытащил. В готовом хлебе, как все знают, живых дрожжей нет – гибнут из-за высокой температуры. А каравай, по большей части, был еще сырым. Достав из него все сырое тесто, дед смешал его с водичкой, добавил сахарку и убрал в укромное место. Через три дня продукт был готов и стал употребляться по назначению.

собрался, поехал. Дверь в подъезд открыта, в дверях мужик лет 35, немного окосевший от принятого вовнутрь, видимо по поводу выходных. Прохожу мимо, он увидев-таки своим окосевшим взглядом человека в форме заинтересовался:

- а Вы хто?

ну можно было конечно и мимо пройти молча, но я ответил:

-пожарный

и иду дальше, а мужик не унимается:

-а Ваши документы покажите!

мысленно послав его далеко-далеко иду дальше, и вдруг слышу сзади пьяный крик на весь подъезд:

-ко мне! я сказал иди сюда!

секунд 10 простоял пытаясь до конца прочувствовать весь смысл происшедшего, а мужик всё орёт:

- я кому сказал, ко мне!

я решил, что разговаривать не буду, просто пойду и вежливо стукну его кулаком по лицу. Апперкот бить слишком жестоко, крюк в условиях тесного прохода тоже не прикалывал, поэтому решил бить правый прямой (в левой руке папка дежурного). Подхожу совсем близко, вот уже в полуметре от того расстояния с которго я могу пробить, а мужик то ни грамма не волнуется... и тут, к нему подбегает маленькая такая собачка. Я в ауте. Разворачиваюсь на 180 градусов и иду по своим делам, размышляя о том, что вся наша жизнь состоит из случайностей. А что если бы собачка вовремя не послушалась...

и каждый занимался своим делом: кто-то смотрел в телевизор (именно Смотрел в телевизор, а не Смотрел телевизо, так как он в тот момент был выключен), кто-то вел философские беседы, кто-то уже час не вылазил из сортира. А двое друзей сидели на кухне, вернее один лежал на столе и спал , а второй пытался его разбудить. Стол большой, тяжелый. Друзья тоже большие - килограмм так под 100. И вот значит один будит другого путем шатания стола и двиганья его по кухне. Стол не выдерживает такого обращения и у него подламываются ножки. Друг падает и просыпается. Оба немного трезвеют и начинают понимать, что хозяину квартиры не понравится, что они сломали стол. И тут в их замутненных алкоголем мозгах рождается гениальная идея: Надо выбросить стол из окна, а хозяину сказать : "Ой, у тебя стол случайно из окна выпал (типа сам, никто его не трогал), и наверное у него при падении ножки оторвались!" И тут же начинают приводить свой план в действие. Тут на кухню входит хозяин и видит, как двое друзей пытаются выпихнуть в окно его стол. Хозяин естественно интересуется, что это они делают? Они начинают объяснять ХОЗЯИНУ КВАРТИРЫ, что мол сломали стол, а что бы ХОЗЯИН ничего не заподозрил, теперь хотят выбросить его в окно, а хозяину сказать, что он сам выпал. Хозяин, принявший наверное больше всех остальных адского пойла, немного поразмыслив решает, что идея гениальная и … ПОМОГАЕТ ИМ ВЫБРОСИТЬ СТОЛ С ШЕСТОГО ЭТАЖА!

На следующий день хозяин ходил смотреть на обломки стола и удивлялся, как это стол смог САМ ВЫПАСТЬ ИЗ ОКНА? (Почти никто не помнил события прошлого вечера, зато у хозяина и двух друзей надежно отпечаталась в мозгах мысль, что стол выпал сам)

спросил Дима, увидев занесенную снегом площадь и сцену с воющими на ветру боковыми брезентовыми стенами. Градусник показывал минус шестнадцать. - Мы вам что, дедморозы? Сорок пять минут в тонкой рубашке, в шелковой блузочке и на каблуках - вы нас до весны на бэкстейдж сложите или на кладбище оттащите?! »

Но в таких случаях всё и всегда происходит примерно одинаково. Много ласковых слов. Много тепла и участия. «Понимание» и «взаимопонимание» мельтешат в каждом предложении. Но суть-то всё равно одна: надо, Федя, надо. И неустойка ого-го, и агент старый друг, и реноме жалко.

Дима орал на меня страшно и грозил воспалением легких как лучшим из возможных исходов. Он-то изначально ратовал за идею «послать все к дьяволу, и хрен с ними, с деньгами». Но какой мороз может победить мою страсть к наживе?!

Спектаклей, как всегда в декабре, было натыкано по четыре штуки в день. С одного бока нам привесили обогреватель, от которого на таком морозе толку было ровно ноль, зато тот, кто вдруг оказывался на сцене в определенной точке, мог ненадолго почувствовать теплый дымок, скользящий по правому уху. И хотелось заплакать, окунуться в него целиком и забыться навсегда. Особенным шиком был последний номер, для которого мне за ширмой нужно было быстро раздеться почти догола и, стоя босиком, натянуть цыганский костюм. Не хватало проруби, вырезанной крестом, она бы придала благочестия этому одинокому и бессмысленному снежному стриптизу.

Никогда в жизни, ребята, никогда в жизни мы так не пили - ни до, ни после, никогда. Если бы не ларек с горячим глинтвейном, то Мюнхен стал бы нашим последним приютом. Мы приходили в двенадцать, и первый глинтвейн был - «чтобы пережить этот день». Пили за пять минут до каждого спектакля - «чтобы хоть на полчаса хватило». Пили сразу после - «потерпи, потерпи, сейчас полегчает».

Нам в помощь был, как обычно, выделен юный помощник с невнятными функциями. По задумке он должен был следить, чтобы мы «feel happy». Но поскольку feel happy в предлагаемых обстоятельствах мог только полный олигофрен, то бесполезный волонтер мерз, дрожал, сбивал висящие под носом перламутровые сосульки, глубоко и равномерно синел и уныло советовал не пить на морозе алкоголь, потому что сосуды мозга. Мы бы и рады были ему тоже кое-чего посоветовать, да сострадание не позволяло. Он и так жил прихрамывая - был веганом, облезлым и тощим, как швабра у школьной уборщицы.

Сам арт-директор (кажется, Роберт) нам на глаза старался не попадаться. Посмотрев наше первое «сноу-шоу» и вусмерть закоченев в ветронепроницаемой парке, толстенном шарфе, в нахлобученной аж на глаза шерстяной шапке, он как-то сообразил, что мы не будем рады его обществу. Хау ар ю, пискнул он чисто из вежливости. «Иди сюда, я тебе сейчас расскажу, - обрадовался Дима. - Скидавай давай свою куртку, шапку, ботинки тоже и постой-ка тут в футболочке! И сразу поймешь, how we are». «We are fine, thank you» - перевела я и оттащила Диму подальше.

В последний день мы снова встретили Роберта - зелёного, провалившегося в шарф, распухшего от соплей, со слезящимися несчастными глазами. «Я заболел, ребята» - жалобно прошептал он. «Бедный Роберт» - сказала я. «Бог не фраер» - сказал Дима.

Вы не поверите, но сами мы даже насморка не заработали.

Lisa Sallier