Женские истории #девушка

выдержанное. Потом стол по быстренькому уносят, и на сцену выходят те же самые ученики, только уже не в школьной форме, а во всяких платюшках-костюмчиках и разыгрывается как бы выпускной бал 41-го года. Который, естественно, прерывается взрывами и сообщением Советского Информбюро о начале войны. Участники бала - кто падает, кто разбегается. И на фоне тех, кто упал и не успел убежать, романтичные парень с девушкой, обнимаются, говорят трогательные слова и клянутся в верности друг дружке и стране. Ну и последняя сцена - участники выпускного бала, уже в военно-партизанской одежде, с перевязанными головами и руками, сидят как бы на полу землянки и поют под аккордеон, естественно, "Землянку". Вот такой, в общем, серьёзный и проникновенный сценарий.

Долго готовились, репетировали. Ибо должны были приехать на просмотр делегации с других школ и комиссия какая-то из ГОРОНО. Подготовились на славу, старались. На репетициях у учителей даже слёзы на глаза наворачивались.

И вот долгожданное выступление.

... Наверное, в каждом классе была, есть и будет девочка, с которой постоянно что-нибудь случается. Была такая и у нас. Танька. Замечательная девочка, красивая и фигуристая. Но если есть на какой-нибудь скамейке гвоздь, то джинсы на заднице об этот гвоздь порвёт Танька. Если кто с утра в школу без платья, но в фартуке придёт, то это Танька. Если на ком-то на физкультуре на канате футболка выше головы задерётся, то тоже на Таньке. И если кто-то свой сокровенный личный девичий дневник каким-то чудом на столе у учительницы литературы забудет, то да, конечно же, Танька. Все это знали, все понимали, но в постановку её всё равно взяли. Ибо пела замечательно, танцевала хорошо, да и просто шустрая была и славная. Думали, пронесёт - репетировали же. Да фиг там.

Всё началось в самом начале, когда все участники выступления сидели на сцене за длинным столом. На столе этом конечно же была самая настоящая красная скатерть. Очень идеологическая. Но короткая. И конечно же в самый патетический момент Таньке приспичило раздвинуть ноги. И не просто раздвинуть, но ещё и размахивать коленками из стороны в сторону. Туда-сюда, туда-сюда. И так до конца первой части. Зрительный зал был в восторге. смеяться было нельзя - постановка-то серьёзная, про войну, поэтому народ просто сгибался и корчился под сидениями. По очереди. Чтобы не нарушать патетику выступления.

Потом был "выпускной бал". Танька по сценарию была в числе тех, кому не суждено было убежать, и кто должен был рухнуть на сцене под звуки первых взрывов. Она и рухнула. На первом плане. Как полагается, трагично, лицом вниз. Но, блин, с задранным по шею бальным платьем. И клятву "комсомольцы" давали на фоне тех же самых, уже знакомых зрителю, розовых трусов с клубничками, только вид сзади. В зале царило небывалое оживление.

Ну и последняя сцена. Землянка. Перед её началом возникла заминка. На аккордеоне некстати оборвался ремешок. А, стало быть, играть на нём, сидя на полу вместе со всеми, не получится. Нужен стул. Вынести его на сцену попросили Таньку, она быстрее всех переоделась в свою коротенькую партизанскую юбку и гимнастёрку. Танька вытащила стул посреди пустой сцены, поглядела по сторонам и на всякий случай на него села. По залу, готовому уже ко всему, пробежал радостный гул и кто-то даже крикнул "Ну, давай! " Танька в этот момент, наверное, поняла, что сидеть на стуле должна не она, а аккордеонист, встала, плавно и без суеты обошла стул вокруг, зачем-то пристально посмотрела в зрительный зал и села рядом. На корточки. Потом немного подумала и умостилась "по-турецки". Тут многострадальный зал не выдержал и грохнул.

"Землянку" петь не стали. Не было смысла.

все же генеральный директор, пусть небольшого, но предприятия. Сидим, что-то говорим, но осознаем, что кто-то из нас кого-то не понимает. Тут телефонный звонок. Снимать трубку ему видно было лень или тяжело. Нажал на кнопку громкой связи:

- Сергей Петрович? Добрый день, это Анна Владимировна. Я на ваши вакансии технологов отправила двух соискателей. Побеседуйте с ними, пожалуйста, я думаю, они вас устроят.

Я так понял, что звонили с кадрового агентства или службы занятости. Серега буркнул какую-то благодарность и, нажав отбой, вновь ударился в воспоминания всего и вся. Которые минут через пятнадцать были прерваны скромным стуком в дверь, к которым я сидел спиной. Что там, что-то не так, я понял по вспышке то ли страха, то ли удивления в Серегиных глазах.

А там действительно было чему удивиться. Вы когда-нибудь две капли воды видели? Так вот, две симпатичных девушки-близняшки от них ничем не отличались. В смысле поиска различий. Все один в один – одежда, прически, макияж, фигуры, лица и прочее. Одна из них держала в руках приличную пачку документов, состоящую из паспортов, дипломов и трудовых книжек.

- Мы к вам, от Анны Владимировны, - почти в тон, одновременно сказали они, - посмотрите наши документы?

Серега захлопнул рот и принял выражение лица, соответствующее генеральному директору пищевого предприятия.

- Да-да, конечно, - протягивая руку за документами, произнес он, - вы, я так понял, технологи?

Девушки кивнули головами одновременно. А Серега почему-то очень долго листал их документы, особенно паспорта. Потом сделал очень деловое лицо и произнес весьма неординарную фразу:

- Вы, я так понял, родственницы?

Я хрюкнул, стараясь подавить приступ смеха. А девушек вопрос ни грамма не смутил. По всей вероятности, за свою не очень долгую жизнь они уже успели наслушаться и не такого. Серега же, зыркнув на меня весьма недовольным взглядом, все же понял, что сморозил какую-то хрень. И тут же попытался исправить ситуацию:

- Я так понял, сестры? – заглядывая в их паспорта, выдавил он.

Я хрюкнул еще сильней, потому что на братьев они точно не были похожи. Девушки синхронно кивали головами. Серега, решив, что ситуацию уже не исправить, пошел ва-банк:

- Вы подождите пока в коридоре, я сейчас вызову бухгалтера, - произнес он.

Бухгалтер у него по всей вероятности исполнял и должность кадровика. Девушки как в синхронном плавании послушно растворились за дверью, а Серега обхватил голову руками.

- Ну что, берешь технологов? – чтобы заполнить паузу произнес я.

- Не знаю, что и делать. С одной стороны вроде и технологи нужны, а эти как раз по нашему профилю, а с другой…

- Что с другой? – не понял я, - молодые слишком что ли?

- Да не, дело не в них. Во мне. Ты же знаешь, что я иногда после работы жахнуть люблю. Вот и думаю, а нужны ли мне с утра дополнительные глюки?

После минутного раздумья, он все же вызвал бухгалтера, попросив оформить новых кадров. Оно и правильно, глюки - глюками, а за производство думать надо.

грудью и насмешливыми зелёными глазами - сказка семнадцати лет, мне уже вот-вот должно было исполниться 21. Эта разница в возрасте вскоре оказалась одним из роковых обстоятельств в наших отношениях. Сейчас многим себе трудно представить, но в те годы обычным делом была романтическая фаза отношений – просто прогулки, малозначительные разговоры, многообещающие взгляды, держания за ручки и назначенные вечерние свидания. Видимая логика событий отчетливо вела к сближению, углублению, знакомству с родителями, ну и далее – к детям и внукам. Жизнь распорядилась иначе…

Во второй половине сентября студентов отправили на сельхозработы. Нас, первокурсников, разделили: совершеннолетних послали на консервный завод, не достигших же восемнадцати лет – на уборку винограда. Так мы с Викой оказались разлучены.

Скажу честно: вплоть до того момента, девушки на меня никогда не бросались ни в одиночку, ни оптом. А на заводе я вдруг очутился в зоне их повышенного внимания. Ошеломительно приятно и при этом непонятно, как себя вести. Вечера и ночи около бараков у костра с гитарой, стоявшая неподалеку многотонная цистерна с перебродившим яблочным соком отнюдь не способствовала пуританству. Ну и замутил я напропалую сразу с несколькими… девушками. Забегая вперед, скажу, что одна из них оказалась настойчивее других и стала матерью моей дочери.

Во общем, вернулся я из колхоза на неделю раньше Вики. Слоняясь по полупустой общаге, в один прекрасный день я наткнулся на разыскивающую меня Наталью, вы ведь поняли, кто это. Мы уединились в моей комнате, и она не выходила потом из комнаты много дней.

А через неделю было утро. Я, склонившись, выговаривал что-то лежащей на кровати Наталье.

- Привет! – я поднял голову. На пороге стояла Вика. В руках она держала два огромных яблока. Что-то не переставая говорить, она заметалась по комнате, сунула мне в руки яблоки и выбежала навсегда.

Мне сегодня хочется увидеть её сегодняшнюю, чтобы, может быть, забыть её тогдашнюю.