Женские истории

по клавиатуре.

Рядом кто-то тихо беседует с клиентом, кто-то опять же пишет. Кто-то прервался на кофе. На календаре 28 апреля.

Мобильник.

- Да е[ж] твою в тапки (шепотом)... -Да, Аня, что еще? Да приеду я, приеду! Успокойся уже, все будет аргентина! (Почему Аргентина? Бог знает откуда это). Ань, чтобы было быстрее - не дергай. Я жутко занят по работе, Аня. Знаю, что важно. Работать тоже важно. Да, потому что кушать это важно, а без работы не будет кушать. Тебя еще кормят родители, а я кормлю двух таких, как ты, и еще одну постарше. Все, чао, до вечера!

Народ переглядывается. Что за сопля достает пятидесятилетнего мужика? Любовницу что ли завел? Да вроде не в его характере, хотя...

Шур-шур-шур...

Трель.

- [дол]бать твою двадцать, Анна Батьковна! - в полный голос. - Ну какого хера ты мне названиваешь?! Ты мне бабки не платишь! А "спасибу" свою можешь запихать в жопу и ходить крутить ею! Это ты умеешь лучше всего! Да! Именно это ты и умеешь! И людей доставать тоже! Аня, на кой хер вы пошли на РЖД? Вас в коллекторском агенстве в жопу целовать будут! - вскакивает - Взасос, [м]ля! Самый прожженый должник расплатится через пять секунд! Лишь бы ваши дурацкие претензии не слышать. Нет, [м]ля, красава! Я, [ч]удак старый, согласился помочь бесплатно по старой памяти и за это мне за пять минут выебли мозг до желудка. Еще один звонок, Аня, и я всю вашу ржаво-жадную дурь посылаю на хер и [дол]битесь, как хотите, если своих спецов нет! Все! Я сказал все!

Сбрасывет звонок и смущенно говорит:

- Простите.

Садится, тяжело дыша. Ослабляет галстук. Лицо багровое. Кто-то наливает человеку минералки, девочка-секретарша спрашивает не померить ли давление?

Шеф отдела:

- Андрей Васильевич, не изволите ли объясниться?

Васильевич хрипло:

- Эта коза-дереза, бесстыжие глаза, черт ее знает кто на нашем отделении РЖД. То ли рекламщица, то ли фиг ее поймешь. Чья-то доча. Первого мая открывают сезон на ДЖД (детская железная дорога). Им в том году передали паровоз. Она придумала проект пустить под ним первый поезд. Разрекламировала, то-се. И вот только в двадцатых числах до кого-то доперло, что паровозников-то на нашем отделении дороги нет. Так они порылись в старых списках сотрудников и вышли на меня. Получается, что я последний бывший машинист на сто километров вокруг, который помнит, как с паровой техникой работать. Позвонил один знакомый, он теперь большой начальник на отделении, скулил-скулил, уговорил помочь. Я, дурак, и согласился.

- А вы что, умеете водить паровоз? - у народа глаза по чайнику. Надо же, живой паровозный машинист!

- Помнить-то я помню. А вот хочу ли я помочь этой крыске - уже сильно сомневаюсь.

P. S. На открытии сезона ДЖД 1 мая первый поезд тянул тепловоз. Специально съездил посмотреть.

человек в форме! "Боже мой,-- подумала Валя,-- опять надрался. Сейчас кто-нибудь из соседей его увидит в таком состоянии!!!" Схватив незадачливого мужа за штаны, напрягаясь что есть силы, стала втаскивать его волоком в комнату. Надо же такому случиться, но в это время в коридор покурить вышел другой сосед, остановился, очумело уставился на Валентину, еле-еле волочащую по полу мужика, и замер... "Чего уставился?-- подумала Валя, -- помог бы лучше!"-- и закрыла дверь.

Отышавшись, Валя оглядела своего благоверного. Лицо прикрыто рукой, а на руке... обручальное кольцо! (Дело в том, что Валин муж не носил кольца

никогда) Перевернув его лицом вверх, Валя увилела в стельку пьяного еще

одного соседа!!! Охнув от неожиданности, схватила бедолагу за ноги и взялась вытаскивать его обратно. Пол в комнате был деревянный и тащить его обратно было еще труднее. Курящий сосед все еще стоял в коридоре...

Давясь от смеха, Валентина бросила соседа у его двери и вернулась в свою комнату, закрыла дверь. В этот момент в дверь постучал муж. Совершенно трезвый!

На следующий день, сквозь смех и слезы, Валя рассказала эту историю мне.

Теперь я знаю, что лучшие анекдоты придумывает сама жизнь!

из-за этого частенько попадала в забавные ситуации.

Однажды она мне говорит: «Андрей, я иду в больницу мужа навещать, он лежит в урологии, и настроение у него очень плохое. Расскажи мне какой-нибудь анекдот в тему, чтобы я его развлекла». Я ей говорю, что анекдотов на тему урологии не очень много, но один рассказываю: «Идёт один человек по коридору в поликлинике и видит другого — у двери в кабинет врача. Спрашивает: «П-п-п-простите, к-к-к-какой д-д-д-доктор т-т-т-тут п-п-п-принимает? » Тот мрачно отвечает: «Уролог! ». Первый снова спрашивает: «П-п-п-простите, а ч-ч-т-т-то у вас б-б-болит? ». «Как тебе сказать, — отвечает тот, — вот как ты говоришь, так я писаю! »

Анекдот, конечно, с бородой, но коллега пришла от него в полный восторг, закричала, что это как раз то, что нужно, что мужу наверняка понравится, и умчалась.

На следующий день приходит на работу непривычно тихая, и говорит мне: «Андрей, в какую неприятную историю я попала с твоим анекдотом! Прихожу в палату, а мужа нет, он на процедурах, в палате только его сосед. Но ты же меня знаешь, я не успела поздороваться, как говорю: «Вы тут в урологии лежите, а я на эту тему смешной анекдот знаю». И рассказываю ему, конечно же, в лицах, целый спектакль! А он слушает, потом говорит: «Д-д-действительно, с-с-смешно! ». Я от стыда готова была сквозь землю провалиться!

Зачем же сквозь землю, если действительно смешно? ?

говорит ей, что он так по описанию ничего сказать не может, надо бы посмотреть, ну а пока промывать нарывы нужно раствором ромашки.

На завтра с утреца к клинике подъезжает неплохой автомобиль, оттуда выходит дама лет 45 и мужчина (её муж лет 50) с хомячком на руках.

Дальше идёт диалог:

- Вот привезла, посмотрите нарывы, а то я их уже и давила, а они всё больше и больше. Может, их проколоть?

Саня ещё не въезжает, где нарывы, спокойно осматривает животное.

Не найдя ничего похожего, спрашивает: мол, где эти нарывы?

Мадам с явным недоумение раздвигает хомяку задние ноги и тычет пальцем: "Вот они! "

Саня потихоньку ползёт под стол и уже оттуда произносит: "Это не нарывы, а семенники! "

Дама в недоумении, мол, что-что? . .

ЯЙЦА это!

Но самое, что добило Саню, это реакция мужика.

Медленно поворачиваясь к своей жене, выдал одно только слово "ДУРА" и пошёл курить.

Саня, как говорится, плакал, а после этого рассказа и я.

у тебя уже всё в порядке?

Вика пару месяцев назад делала несложную операцию, поэтому я, конечно, интересуюсь её здоровьем.

- Да, всё окей! Мне даже премию выдали за болезнь, представляешь?

- Это как?

Вика рассказала. Первым её полётом после выхода на работу был рейс

Москва - Лондон. Летели на потрёпанном "боинге", человек сто на борту.

Через час после вылета из Шереметьево попали в страшную грозу. Самолёт начал часто и грозно падать в воздушные ямы. Через десять минут настала такая болтанка и турбулентность, что все верующие на борту стали причитать и молиться, а остальные заорали в голос. Ситуация осложнялась тем, что на борту было много маленьких детей - им ничего не объяснишь, а глотки ого-го какие. Визг, крик и мат стояли невообразимые. Самолёт трясся и скрипел. Всё бы наверняка кончилось плохо, если бы не фантастическое хладнокровие Вики. В промежутке между пассажирскими воплями она тихим, суровым голосом объявила:

- Уважаемые пассажиры, просьба сохранять спокойствие. Я попадаю в такую грозу двадцать раз за год, и, видите, стою перед вами живая.

После этого Вика таким же негромким, суровым голосом успокоила нескольких особо истеричных дамочек, подала кому-то рвотные пакетики.

Потом ещё несколько раз обратилась к пассажирам - негромко, сурово, с расстановкой. Глядя на тихую, мужественную стюардессу, ни разу не повысившую голос, мужчины и дамы совсем умолкли, а дети приутихли и только продолжали испуганно икать.

Вика рассмеялась:

- На самом деле, я никогда не летала в такую грозу! Я тоже думала, что пришёл трындец! Как же мне хотелось заорать со всеми, ты не представляешь! Но я просто не могла - операция ведь была на связках.

Громче своего обычного голоса не получалось произнести ни звука.

Поневоле пришлось играть роль тихой, суровой воспитательницы...

– и всё реже вытираю пыль.

На даче я часами могу сидеть на крыльце и наслаждаться видом – мне теперь плевать, что на грядке сорняки.

Я всё ещё работаю, но никому не советую тратить на это слишком много времени- время с семьёй намного важнее…

Жизнью надо наслаждаться, а не просто «терпеть» её.

Удивительно, каким ясным стало моё мышление сейчас, когда уже ничего не исправить…

Я больше не пытаюсь сэкономить во время каждой покупки.

Все самые красивые скатерти, простыни и сервизы я стала использовать каждый день, а не только по «особому случаю».

Когда иду в магазин за продуктами, надеваю всё самое красивое.

Заметила, что когда хорошо выглядишь, гораздо легче расставаться с деньгами.

Я поняла, что не надо ждать «особого случая», чтобы воспользоваться самыми любимыми и дорогими духами. Такое удивительное чувство: благоухать, когда идёшь в банк или ко врачу.

Меня больше не злят все те мелочи, которые так часто портили мне настроение раньше: незаконченные домашние дела, неприветливые кассиры в супермаркете или протекающий бачок в уборной.

В моей жизни больше никаких «на следующей неделе» или «Когда-нибудь».

Всё самое интересное я делаю прямо сейчас.

Каждое утро я спрашиваю себя: «А что бы я сегодня делала, если бы точно знала, что завтра уже не проснусь? ». Это отрезвляет.

Если бы я узнала, что мои дни сочтены, я бы разозлилась. Я бы разозлилась, что мало говорила мужу, как сильно я его ценю. Я бы разозлилась, что не написала письма, которые собиралась написать.

Я теперь чаще звоню детям и стараюсь при каждом удобном случае извиниться за что-то в разговоре с подругами.

Я стараюсь радоваться каждой мелочи, как ребёнок, чаще говорить людям, как я им благодарна, да и просто хвалить то, что мне в них нравится.

Годы, которые каждому из нас остались – это подарок, а не что-то, что якобы у тебя ещё «есть».

Никто ничего нам не гарантировал, даже завтрашний день. Никто нам ничего не должен. Каждый шаг — это только наш выбор.

И каждое утро, открывая глаза, я говорю себе, что сегодня — особенный день. Каждый день, каждая минута, каждый вдох — это настоящий подарок от Бога.

Возможно, наша жизнь — это не та песня, которую мы бы хотели услышать. Но пока мы здесь, мы всё ещё можем танцевать".

"Любите себя и цените каждый миг своей жизни!

Вы украшаете этот мир собою! "

выдержанное. Потом стол по быстренькому уносят, и на сцену выходят те же самые ученики, только уже не в школьной форме, а во всяких платюшках-костюмчиках и разыгрывается как бы выпускной бал 41-го года. Который, естественно, прерывается взрывами и сообщением Советского Информбюро о начале войны. Участники бала - кто падает, кто разбегается. И на фоне тех, кто упал и не успел убежать, романтичные парень с девушкой, обнимаются, говорят трогательные слова и клянутся в верности друг дружке и стране. Ну и последняя сцена - участники выпускного бала, уже в военно-партизанской одежде, с перевязанными головами и руками, сидят как бы на полу землянки и поют под аккордеон, естественно, "Землянку". Вот такой, в общем, серьёзный и проникновенный сценарий.

Долго готовились, репетировали. Ибо должны были приехать на просмотр делегации с других школ и комиссия какая-то из ГОРОНО. Подготовились на славу, старались. На репетициях у учителей даже слёзы на глаза наворачивались.

И вот долгожданное выступление.

... Наверное, в каждом классе была, есть и будет девочка, с которой постоянно что-нибудь случается. Была такая и у нас. Танька. Замечательная девочка, красивая и фигуристая. Но если есть на какой-нибудь скамейке гвоздь, то джинсы на заднице об этот гвоздь порвёт Танька. Если кто с утра в школу без платья, но в фартуке придёт, то это Танька. Если на ком-то на физкультуре на канате футболка выше головы задерётся, то тоже на Таньке. И если кто-то свой сокровенный личный девичий дневник каким-то чудом на столе у учительницы литературы забудет, то да, конечно же, Танька. Все это знали, все понимали, но в постановку её всё равно взяли. Ибо пела замечательно, танцевала хорошо, да и просто шустрая была и славная. Думали, пронесёт - репетировали же. Да фиг там.

Всё началось в самом начале, когда все участники выступления сидели на сцене за длинным столом. На столе этом конечно же была самая настоящая красная скатерть. Очень идеологическая. Но короткая. И конечно же в самый патетический момент Таньке приспичило раздвинуть ноги. И не просто раздвинуть, но ещё и размахивать коленками из стороны в сторону. Туда-сюда, туда-сюда. И так до конца первой части. Зрительный зал был в восторге. смеяться было нельзя - постановка-то серьёзная, про войну, поэтому народ просто сгибался и корчился под сидениями. По очереди. Чтобы не нарушать патетику выступления.

Потом был "выпускной бал". Танька по сценарию была в числе тех, кому не суждено было убежать, и кто должен был рухнуть на сцене под звуки первых взрывов. Она и рухнула. На первом плане. Как полагается, трагично, лицом вниз. Но, блин, с задранным по шею бальным платьем. И клятву "комсомольцы" давали на фоне тех же самых, уже знакомых зрителю, розовых трусов с клубничками, только вид сзади. В зале царило небывалое оживление.

Ну и последняя сцена. Землянка. Перед её началом возникла заминка. На аккордеоне некстати оборвался ремешок. А, стало быть, играть на нём, сидя на полу вместе со всеми, не получится. Нужен стул. Вынести его на сцену попросили Таньку, она быстрее всех переоделась в свою коротенькую партизанскую юбку и гимнастёрку. Танька вытащила стул посреди пустой сцены, поглядела по сторонам и на всякий случай на него села. По залу, готовому уже ко всему, пробежал радостный гул и кто-то даже крикнул "Ну, давай! " Танька в этот момент, наверное, поняла, что сидеть на стуле должна не она, а аккордеонист, встала, плавно и без суеты обошла стул вокруг, зачем-то пристально посмотрела в зрительный зал и села рядом. На корточки. Потом немного подумала и умостилась "по-турецки". Тут многострадальный зал не выдержал и грохнул.

"Землянку" петь не стали. Не было смысла.