— Что-то блинчиков так захотелось, — без всякого намека бросил я запрос во Вселенную.
от книжки.
— Не-е, я это так, мысли вслух просто, — открестился я от лишних телодвижений. — У нас всё равно не из чего делать, а в магазин я идти не хочу.
Проходит еще пять минут, и тут жена как бы невзначай вспоминает вслух:
— Там молоко есть скисшее.
— Да я уже не хочу. Читай, не отвлекайся.
Спустя ещё какое-то время она закрывает книгу и сдаётся.
— Ладно, сделаю я тебе блинов.
— Да говорю же, не надо!
— Я рецепт вспомнила хороший, а молока у нас всё равно только штук на пять хватит. Я быстро, — вскакивает она с дивана и уносится на кухню, откуда до меня начинает доноситься звон посуды и жужжание блендера, а позже и шипение масла.
Опомнился я где-то через полчаса, когда заметил антенну кошачьего хвоста: самой кошки видно не было, её скрывал жирный туман, расстилающийся над полом в комнате. Жена до сих пор отсутствовала.
Осторожно зайдя на кухню, я впервые увидел, как женщина превращается в ведьму. Всё как в кино: шкафы нараспашку, повсюду баночки, скляночки, скалочки; под белоснежной мукой скрываются колдовские тайны, половина кухонного гарнитура и холодильник. На чётырех конфорках в чётырех разных сковородах румянятся аппетитные кружочки, сотканные из бог знает каких химических соединений. На большом блюде под сливочным маслом, утопают два десятка готовых блинов; деловито булькает электрический чайник, а жена в полном неадеквате разговаривает с тестом.
— Всё нормально? — спрашиваю я, боясь любого варианта ответа.
— Ма-а-ас-ло, — словно из далекого космоса раздается голос супруги.
— Чего масло?
— Закончилось. Сходи в магазин.
— Так может, и не нужно больше? Мне и пяти штук хватило бы, куда ты столько напекла, а главное, из чего?
— МАСЛО!
Я убежал в магазин, проклиная свой бескостный язык. Ближе к одиннадцати стало понятно, что блинов уже не хочется ? хочется спать, но вот вернуть жену так просто вряд ли получится. В глазах её горели первобытные костры — природный инстинкт «накормить ближнего и не дать племени погибнуть голодной смертью» овладел моей супругой.
Когда звон воображаемых старинных часов в моей голове отбил полночь, комната распахнулась.
— Иди есть.
«А может, завтра? » — вертелся вопрос на языке, но так и погиб в глубинах моего страха.
— Вкусно? — смотрит на меня хищным взглядом моя ненаглядная. Мы сидим за столом, передо мной гора блинов, в кружке — чай, в глазах — слёзы.
— Офень фкуфно! А ты чего не ешь? — еле шевеля набитым ртом, спрашиваю у жены.
— Да я пока готовила, так нанюхалась, что как будто наелась.
— Можно я спать пойду?
— А для кого я старалась?
Два дня мы эти проклятые блины уже едим: на завтрак, обед и ужин, заворачиваем в них всё, что заворачивается, а они всё не кончаются.
Короче, больше я на ночь художественную литературу не читаю. Больно уж калорийная она и опасная.
