Из жизни знаменитостей VIP

событие воспринимать поражение Байдена и Камалы Харрис на президентских выборах в Америке. Конечно, это было неплохо, только вот мы, как бы, отношения к этому не имели. У нас выборы прошли хорошо, но это было достаточно ожидаемо.

Но у меня есть хороший выход!

Буквально на днях замечательный человек, врач, что называется, от Бога, самый главный пульмонолог России академик Александр Григорьевич ЧУЧАЛИН рассказал мне (правда. по совсем другому поводу) очень интересную. смешную и поучительную историю. Которую я вам и перескажу. Записываю её по памяти, поэтому все ошибки, какие вы найдёте в рассказе, прошу относить на мой счёт, а не на счёт академика.

Итак, дело было в конце 1950-х годов, в период, когда СССР руководил Никита Хрущёв. Как-то утром, когда Никита Сергеевич уже был на работе, его супруга, Нина Петровна. поучаствовала острую боль в нижней части живота. Приехавшая кремлёвская «скорая» немедленно госпитализировала первую леди страны в ЦКБ, знаменитую «Кремлёвку», которая тогда располагалась на улице Грановского. При осмотре женщине предварительно диагностировали приступ острого хронического панкреатита, когда камень блокирует жёлчный проток. Либо, что было менее вероятно – опухоль.

Срочно собранный консилиум звезд советской медицины принял экстренное решение: «Резать! Не дожидаясь! »

Естественно, Никиту Сергеевича сразу поставили в известность о госпитализации супруги и о предстоящей операции. Разумеется, руководил операцией главный хирург «Кремлёвки», лучший специалист страны, будущий Академик АМН СССР и Министр здравоохранения СССР, а тогда – пока ещё "простой" членкор Борис Васильевич Петровский.

Нину Петровну доставили в операционную, сделали общую анестезию, подключили ко всем необходимым аппаратам, и операция началась. Однако уже спустя несколько минут выяснилось, что никаких камней у Нины Петровны нет. Не только блокирующих проходы, но вообще никаких. Дальнейший ход показал, что и в отношении онкологии у Нины Петровны всё чисто. Все остальные предположения так же подтверждения не получили. В конце концов, врачам не осталось ничего другого, как просто зашить бедную женщину и отправить в палату. отходить от операции. В течении которой ничего спасительного для организма сделано не было.

А в это время машина Никиты Сергеевича, под рёв сирены и в сопровождении мотоциклистов, уже подъезжал к больнице. Врачам же надо было срочно решить, как объяснить отличавшемуся непредсказуемым взрывным характером Первому секретарю ЦК КПСС, что его супругу, с которой Никита Сергеевич к тому времени прожил уже больше 40 лет, «порезали» просто так, без необходимости.

Дело пахло грандиозным скандалом и неизбежными «кадровыми перестановками». Участвовавшие в консилиуме и в самой операции молились на то, чтобы их просто отправили руководить больницами куда-нибудь в провинцию, что было бы в данном случае самым лучшим исходом.

«Отдуваться» за всех отправили того, кто руководил операцией – Бориса Петровского.

– И вот тут, – сказал мне Чучалин, – представьте себе длинный-длинный коридор «Кремлёвки». И с одного конца в него быстрым шагом входит, а вернее будет сказать – вкатывается маленький, кругленький как колобок Никита Хрущёв. И быстро-быстро «катится» вперед. А с другого медленно и нерешительно входит огромный и статный хирург Петровский. Они сближаются. А по мере сближения у Петровского, который был человеком отнюдь не робкого склада, в голове начинается паника. Что сказать главе страны, когда сказать нужно, а нечего?

Расстояние между ними неумолимо сокращается. Колобок-Хрущёв быстро катится на помощь супруге, он ждёт от врача отчёта об операции, ответа на вопросы чего ждать, какие прогнозы, каких мировых светил вызывать... А Петровский может сказать только: «Ничего у вашей супруги не обнаружено, возможно, она просто что-то не то съела…».

И вот, когда дистанция между руководителем страны и хирургом сократилось до критического минимума и молчать было уже просто нельзя, Борис Васильевич набрал воздуха в лёгкие, и, неожиданно даже для самого себя, выпалил:

– Никита Сергеевич, рака нет!

– …!

Что было дальше описать сложно. Счастливый Хрущёв реально подпрыгнул почти до потолка. Его лицо, до того хмурое и озабоченное, расплылось в радостной улыбке, казалось – ещё немного, и он заключит напуганного хирурга в объятия. Но Первый достаточно быстро взял себя в руки и просто поблагодарил врачей за хорошую работу.

Так, к чему я это? А вот к чему:

– Дорогие читатели. Ядерного конфликта в 2024-м не случилось!

© Дзен-канал "Белорус и Я"

Как раз в честь юбилейных торжеств Олега Николаевича вместе с группой авторов "Современника" пригласили на прием в Большой Кремлевский дворец. Тогда попасть на прием в Кремль было так же невероятно, как сейчас к президенту Соединенных Штатов.

Ефремов отправился в Кремль. Естественно, перед тем как туда попасть, нужно было пройти через несколько кордонов охраны и везде предъявлять документы. На одном из постов стоял молодой солдатик из кремлевского полка, для которого увидеть живого

Ефремова - это огромное событие в жизни, тем более что в то время Олег Николаевич был безумно популярен благодаря фильму Три тополя на Плющихе.

Впереди Ефремова шла группа авторов. Охранник берет в руки паспорт Михаила Шатрова и читает в нем фамилию: Маршак. Фамилия не совпадает с указанной в списке гостей. В результате проверки Шатров, объяснивший что-то про псевдоним, проходит.

Дальше солдат берет паспорт Володина и читает: Лившиц. Снова проверка.

В некотором недоумении охранник пропускает Володина. Следом идет Михаил Рощин.

Уже совсем удивленный солдат читает в его паспорте: Гибельман. За Рощиным проходит Свободин. В его паспорте указана фамилия Либерте.

И когда наконец подходит Олег Николаевич Ефремов, солдатик дрожащей рукой берет его паспорт и, глядя не в документ, а в глаза Ефремову, говорит: Олег Николаевич, ну Ефремов - это хотя бы не псевдоним?

чего получила ожоги третьей степени 6% кожного покрова.

Либек пыталась договориться с «Макдоналдсом» о компенсации затрат на лечение в $20 000, максимальным ответным предложением «Макдоналдса» были $800. После этого Либек подала в суд. 18 августа 1994 года присяжные вынесли вердикт о разделении вины в пропорции

80 % за «Макдоналдсом» и 20 % за Либек, назначив $160 000 компенсации за лечение и дополнительную штрафную компенсацию

(обычно присуждается за намеренный вред либо безрассудное пренебрежение опасностью для жизни и здоровья) в размере 2, 7 миллиона долларов.

Судья снизил сумму дополнительной компенсации до $480 000.

Победители

2002. Сёстры Берд — Дженис, Дэйл и Ким — за иск о причинении им эмоционального расстройства из-за того, что они были вынуждены находиться рядом с их матерью, привезённой в больницу для прохождения незначительной медицинской процедуры, во время срочной операции, когда что-то пошло не так. Сёстры не заявляли о причинении страдания матери, но добивались компенсации за причинение страдания им при реализации права больного на присутствие членов семьи в чрезвычайных ситуациях.

2003. город Мадера и Марси Норьега — за иск к компании-производителю электрошокеров за то, что Марси Норьега, будучи сотрудником полиции, при задержании преступника перепутала электрошокер с пистолетом и вместо электрического разряда пустила в грудь мужчине пулю, убив того мгновенно.

Марси утверждала, что «любой разумный сотрудник полиции» мог ошибиться так же, как и она.

2004. Мэри Убауди — за иск к компании «Мазда Моторс» на 150 тысяч долларов за то, что компания не укомплектовала автомобиль инструкцией по применению ремня безопасности, что привело к аварии.

2005. Кристофер Роллер — за иск к иллюзионистам Дэвиду Блейну и Дэвиду Копперфильду. Истец, считающий себя Богом, обвинил иллюзионистов в том, что в своих фокусах они игнорируют законы физики, а значит, используют божественную силу; следовательно — нарушают его авторские права.

2006. Аллен Рэй Хеккард — за иск к Майклу Джордану и компании «Найк». Несмотря на то, что Хеккард на 3 дюйма ниже, на 25 фунтов легче и на 8 лет старше известного баскетболиста, он говорит, что его часто путают с Джорданом. И поэтому он заслуживает 52 миллиона долларов «за клевету и постоянные травмы» и 364 миллиона «для возмещения эмоциональной боли и страданий». Такой же иск был выдвинут против основателя Nike Фила Найта и общая сумма составила

832 миллиона долларов. Он отказался от иска после переговоров с юристами Nike, которые пригрозили выдвинуть ответный иск.

2007. Рой Л. Персон-младший — судья из Вашингтона — подал иск на владельцев химчистки за то, что там потерялись его штаны.

Свои штаны судья Персон оценил более чем в 65 миллионов долларов. Верховный суд отклонил иск Персона и обязал возместить убытки владельцам химчистки.

Однако Персон, который уже не работает судьёй, всё ещё пытается обжаловать решение.

125 рублей, однако выплачивал только по 25 рублей в месяц, и никакие мольбы молодого литератора не помогали.

Островский позднее рассказывал: "Но мне необходимы деньги! " — умоляешь его.

- Э, батюшка! Вы человек молодой, начинающий. Для вас достаточно и 25 рублей в месяц на житьё. А то сразу получите этакую сумму денег: шутка ли - 125 рублей, ведь это 437 с полтиной ассигнациями! И прокутите! А у меня деньги вернее.

Никакие заявления о нужде не помогали.

Наконец Островский нашёл способ, как избавиться от такой зависимости. Погодин был должен Островскому 125 рублей, и литератор написал на своего приятеля задним числом вексель на 125 рублей, срок погашения которого уже истёк.

Затем Островский отправил проинструктированного приятеля к Погодину, сопроводив того слёзным посланием от Островского с просьбой об уплате долга.

Погодин сурово спросил приятеля: "А что вы сделаете с Островским, если я не уплачу за него денег? ".

Приятель был хорошо подготовлен к подобному вопросу и оставался непреклонным: "Завтра же потащу его в "Яму"! ".

"Ямой" называлась московская долговая тюрьма у Иверских ворот.

Погодин попытался повторить свой любимый трюк: "А не согласны ли вы будете получить по 25 рублей в месяц в уплату? ".

Приятель Островского стоял твёрдо: "Или всё, или «Яма»! ".

Погодин покряхтел, но всё же смилостивился и заплатил всю сумму.

прогнали.

В театре он встречает Евгения Лебедева и ему приходит в голову мысль угостить коньяком гениального актера. Конечно, Лебедев удивляется неожиданной доброте начинающего режиссера.

А Герман настаивает, мол испытывает потребность сводить в ресторан гения театра, перенять у него опыт. Ну ладно, пошли - выпили - закусили. Лебедев и говорит:

- А теперь скажи, что ты от меня хочешь? Тут Герман и сознаётся:

- Мне нужно чтобы вы прокричали как хорёк, которого схватила сова. Но об этом должны знать только вы, я и звукооператор, который это будет записывать.

Естественно Лебедев спрашивает:

— А как кричит хорёк?

— Если бы я сам знал, - отвечает Герман...

Но великий актер на то и великий актер (тем более после 2-3 рюмок коньяка), чтобы изобразить пару-тройку вариантов крика ведьмы - потише и погромче.

На следующий день Товстоногов спрашивает:

- Ну что, есть что-нибудь? Это не подделка?

Герман:

- Обижаете!

Начинают слушать вопли.

— Вот, пожалуй, третий. Понимаете теперь почему я работаю с молодыми! " - резюмировал главный режиссер. ..

Так никто и не узнал, что не хорек кричал, а Евгений Лебедев.

знакомы? — удивился посети­тель.

— Четыре месяца назад, — улыбнулся Алехин, — вы заказали в аптеке Феррейна лекарство по рецепту вра­ча Заседателева для вашей шестилетней дочки Анны, у которой болело горло. Я стоял в очереди и случайно услышал ваш разговор с фармацевтом. Полуэктов лишился дара речи.

— Вы тогда носили пенсне в роговой оправе, — продолжил Алехин. — Достали из левого бокового кармана серый бумажник крокодиловой кожи и вы­нули из него...

Но Алехин не договорил. Испуганный гость выбе­жал на улицу и с тех пор никогда больше не появлял­ся в этой студии.

Смешная ситуация, но когда будущий чемпион мира спустя год работал уже в другом месте — следователем в Главном розыскном управлении милиции, многим «жертвам» его памяти было не до смеха.

... Как-то Алехин услышал разговор дежурного уп­равления с задержанным, назвавшим себя Иваном Тихоновичем Бодровым.

— Как вы сказали, ваша фамилия? — вмешался Алехин.

— Бодров, — повторил тот. — А что?

— Вы не Бодров, а Орлов, — уточнил Алехин. — И не Иван Тихонович, а Иван Тимофеевич.

— На пушку берете, начальник. Не на того напали!

— Пару лет назад в военкомате, где я вас впервые встретил, вы представились

Иваном Тимофеевичем Орловым, — сказал Алехин. — На груди у вас висел золоченый крестик на тонкой цепочке из белого ме­талла, а под ним была небольшая родинка.

Преступник замер на месте, словно вкопанный. Когда дежурный расстегнул у него ворот рубашки, все увидели родинку и крестик на цепочке. Вскоре след­ствие установило, что этот человек действительно Ор­лов, рецидивист, сбежавший из заключения.