Лучшие истории месяца

немецкое кладбище, разбросанное от
Сталинграда до Праги... Он, кстати, всегда, когда ездил с ветеранскими делегациями в ГДР, любил вставить при случае: «Я добровольцем пошел на войну, уничтожил немецкую роту в полном составе и вернулся домой к маме... »
«Немецкие друзья» в ответ кисло улыбались и эта кислая улыбка всякий раз очень радовала Деда Максима...
Но история не об этом.
Сидя у Тарасыча в огороде, деды заспорили: у какой страны оружие было все-таки лучше?
Спорили долго, ругались даже, так ни к чему не пришли и решили, что каждый скажет про свое, в котором понимает. Летчиков среди них не было, потому и решили не спорить о самолетах. Начали с деда Максима: "Чья снайперская винтовка была самая-самая? "
Дед прокашлялся и доложил:
— Я работал и с немецкими, и английскими и конечно с трехлинейками, но так сходу не скажу какая лучше.
У каждой есть своя «слабинка».

Все разочарованно загудели:
— Максим, ну ты ляпнул... эдак и мы можем. Ты еще скажи, что все зависит от человека...
Дед Максим:
— И скажу. Конечно от человека. Вот нашим какой мячик не подсунь, а в футбол они так и не сыграют...
И наоборот – люди могут творить такие чудеса с трехлинейкой, которых и быть не может.
Когда я был уже бывалым снайпером, до меня стали доходить нелепые слухи про какого-то хохла – снайпера, который валит выглянувших из окопа немцев с расстояния 1000 метров!
Я то понимал, что пятьсот–шестьсот метров – это уже предел, а на расстоянии в километр, столько нужно предусмотреть: и температуру воздуха, и влажность, и уход пули вправо из-за вращения, я уж не говорю про скорость и направление ветра... и это при идеальном оружии и патронах.
Конечно я не поверил.
Но Х@хол-снайпер обрастал все новыми легендами, они приходили от тех людей, не верить которым я не мог, тут пришлось призадуматься, как же он это делает?
А представьте, каково было немцам: вначале они думали, что у русского снайпера шапка-невидимка, он всегда попадает, а его самого нет нигде и судя по рельефу местности и быть не может... Потом когда они поняли, что снайпер сидит в километре от них, заволновались еще больше... Видно у русских появилась секретная винтовка, которая изменит всю тактику войны.
Наши целые полковники, выпрашивали друг у друга хохла-снайпера, хоть на денек.
Снайпер приезжал на «гастроли», выщелкивал с километра пару офицеров и уезжал на другой участок фронта.
После этого еще неделю можно было смело ходить вдоль линии фронта в полный рост и собирать грибы, немцы воспринимали это как заманку и еще больше вжимали головы в землю.
Наконец я и сам встретил легендарного снайпера, когда он прибыл на
«гастроли» к нашим соседям. Мне пришлось десять километров по лесу прошкандыбать, но не познакомиться я не мог. Фамилия его Кравченко.
Секрет конечно у него был...
Оказалось что этот Кравченко не человек... а целая семья: дядька и трое племянников и все Кравченки.
Ну конечно, доложу я вам они, и правда были настоящими артистами: возили с собой чуть ли не «полуторку» с оружием и инструментами. Тут тебе и вертушки — мерить скорость ветра и телескопы и стереотрубы и всякие штопанные-перештопанные куклы на веревочках. Я даже позавидовал.
Доходило до того, что у них была кукла, которая «дергала» за веревочки другую куклу.
К оружию они относились как к фарфоровым сервизам — винтовки переносили только в ящиках, с патронами чуть ли не спали, чтоб не отсырел порох.
Но самое главное — их "фирменный" стиль: занимали позицию вчетвером рядышком друг к дружке, дядька мерил, высчитывал и всем давал разные поправки – одному «щелчок» правее, другому левее, третьему, так держать, себе еще как-то...
И такая у них выработалась слаженность, что, почти не сговариваясь, все четверо «лепили» одним залпом, поэтому немцы воспринимали их, как одного снайпера и какой бы не был разброс пуль, всегда одна из четырех, да попадала в цель.
Личный счет убитых немцев, Кравченки пополняли строго по очереди, ведь не известно, чья пуля у немца в голове...
Самый удивительный случай из их работы был, когда они убили старшего немецкого офицера сквозь стальную баржу...
Деды зашевелились:
— Максим, не бреши, как сквозь баржу? Ну, перестань, не может быть...
Дед Максим продолжал:
— Так ведь немец тоже, как и вы подумал, что не может, потому и был убит...
Представьте себе: линия фронта шла по реке, с одной стороны окопались немцы и они знали, что с другой, их караулят наши снайперы, а расстояние порядочное – метров 800 – 900, кругом равнина.
Кравченки убили нескольких солдат и целый день пасли торчащую офицерскую стереотрубу, но так ни разу не стрельнули, чтоб себя не выдать. Ждали голову.
Но офицер тоже был не дурак, так и не выглянул. Хоть плачь.
Вдруг видят: тащится по реке длиннющая, ржавая, обгоревшая, полузатопленная баржа и вот когда она проплывая, полностью перекрыла офицера от снайперов, немец «не подвел» — решил размять затекшие за день ручки и ножки, и выпрямился в полный рост.
Кравченки его тут же и убили, хоть и не видели сквозь баржу, но чувствовали, что должен выглянуть из окопа.
Просто немец, как и вы не был снайпером и не знал, что на таком расстоянии пуля описывает такую высокую дугу, что под ней поместится даже баржа, метра полтора, два высотой...

Ик в тот год «выстрелил» к самой околице
Назаркина. Бешеная весенняя вода била всю весну в берега, поворачивала их, «съев» оставшиеся пятьдесят метров яра до деревни. Старики кучей выходили к обрыву, молчали. К ночи расходились, чтобы не спать, ворочаться, прислушиваться к играющей воде.
В ту весну по срочным телеграммам ко многим старикам приехали дети.
Подходили к обрыву, мерили глазами расстояние, оставшееся до отцовских домов. Уже назавтра, скооперировавшись, начали раскатывать стариковские дома и куда-то увозить. К осени, когда засентябрило, в Назаркине осталось дворов семьдесят со старухами и стариками. Молодежи в селе не было. Тревога утонула в снегах до весны.
... ПОВОРОТА в душах московских чиновников в ту зиму старик Горянин не произвел. Надев тяжелый от орденов и медалей пиджак, фронтовик Сергей
Кузьмич Горянин ездил в Москву «за правдой». Он рассказывал в столице, как посередине затерянной в сердце Россия деревушки Назаркино течет река
Большой Ик. Весной «она ровно бешеная» — моет берега, унося дома и могилы.
Поворачивал по-всякому разговор одноглазый старик (выбило миной правый глаз на фронте). Рассказывал, что уже пятнадцать лет местные старики дают наказ депутатам сельсовета и Кугарчинского райсовета (по-нынешнему
— администрация), Верховного Совета Башкирии — с просьбой помочь выкопать обводной канал. Бес¬полезно. Наша власть нам — мачеха.
Но и в столице старик получил поворот от московских во¬рот.
Сельчане все поняли без слов, когда Горянин вернулся.
ПОВОРОТ на очередную весну пришел быстро. В те мартовс¬кие дни Сергей
Кузьмич Горянин задолго до ледохода выходил на пустынные по весенним дням берега Большого Ика. О чем-то думал, мерил шагами берега далеко за деревней, поворачивал назад.
Перед самым ледоходом Горянин предложил самим выкопать обводной канал, чтобы река обогнула деревню. Старики подняли Сергея Кузьмича на смех.
После войны и позже, в 60-х годах, местные колхозники дважды пытались выкопать обводной канал — на каждый двор приходилось всего по три метра
— и то не смогли. А тут чтоб полторы оставшихся в деревне калеки справились?
Ни с чем ушел Горянин от земляков. В ту весну река унесла еще пять домов и сельский магазин.
И вот обычным весенним днем 62 летний инвалид Великой Отечественной войны Сергей Кузьмич Горянин в одиночку вышел за околицу родной деревушки Назаркино со штыковой лопатой в руках — под насмешки и издевательства земляков.
ПОВОРОТ в тот год река не сделала. Но Горянин прокопал первые 30 метров канала двухметровой глубины, работал от темна до темна, до середины ноября, пока штык не перестал брать грунт. В октябре его засыпало дважды, и дважды его откапывала жена Матрена Григорьевна, носившая старику обед в сырую глиняную щель. Сотни кубов вынутой глины разрывали спину, стала ныть пустая глазница.
Следующей весной вода тоже не пошла по обводному каналу, только обрушила стенки и залила русло. Всю весну, лето и осень старик расчищал канал, поднимал его стенки. Он углубил его до четырех метров, дойдя до гранита.
... ПОВОРОТ в сознании горянинских земляков; так и не произошел. Дня не проходило, чтобы кто-нибудь, отправляясь по грибы или на рыбалку, не завернул к Горянину на канал. Расстелив плащ на сырые отвалы глины, вывороченные стариком, начинали беседу.
— Когда его в канале по грудь засыпало, я ему по-дружески говорил:
«Увезут тебя, Серега, отсюда вперед ногами». А он мне кричит: «Уйди, тунеядец», — один из земляков Горянина заразительно смеется, глядя на меня.
— Бывало, идешь вечером с рыбалки, а он все роет. Уже темне¬ет, но он шутит: «Я подопру солнышко, оно подождет», — рассказывает почти глухой сосед Горянина Алтухов.
Упрямый старик рыл и рыл канал, уходя все дальше и дальше от деревни и отеческих гробов, по весне ежегодно уносимых Большим Иком. Прошло уже три года.
Свое 65-летие старик встретил на канале. Матрена Григорьев¬на подарила ему новую штыковую лопату.
На четвертый год, задолго до ледохода, Горянин выходил на заснеженный обрыв — за три года он прорыл по изгибу земного шара 80 метров канала и надеялся, что Большой Ик устремится в канал, расширяя и пробивая течением русло.
Этого не произошло. Старик понял, что времени, отпущенного Богом до конца жизни, может не хватить. Всю весну он провозился с какой-то фантастической машиной из ржавых металлических труб.
К лету необычная конструкция была установлена на краю канала, вызывая новые издевательства земляков.
ПОВОРОТ дел с установкой новой машины произошел кардинальный. Это был ручной «кран» с нависающей над каналом двухметровой стрелой.
Старик лез на четырехметровую глубину, наполнял ящик землей, вылезал по лесенке наверх, запускал самодельный бензиновый моторчик и поднимал ящик наверх. И так сотни раз, как старая белка, — вверх — вниз, вверх — вниз...
«Механизация» только за один год помогла продвинуться старику на 150 метров с глубиной по всему руслу 4 метра.
... ПОВОРОТ от совхозных ворот получил старик Горянин, придя просить трактор у директора совхоза «Октябрьский». Сергей Кузьмич понял, что не успевает. В шестую весну горянинской работы река унесла целую улицу и
«съела» больше половины огородов Назаркина. Село впало в полнейшую прострацию и оцепенение.
— Мы его всей семьей уговаривали — бросай копать, не вы¬держит сердце, — рассказывала мне дочь Горянйна, Мария Сергеев¬на. — У него правая сторона начала отниматься, надо было срочно переезжать оттуда.
Шестой год Горянин работал, как одержимый, продолжая по метру вгрызаться в землю. Дважды у него в тот год шла кровь горлом. Старик тогда понял, что вода не пойдет по обводному каналу, пока не будет перегорожено основное русло реки.
Несколько месяцев он от темна до темна рубил на берегу деревья, обрубал сучья, шкурил, скатывая по бревнышку к реке. Из бревен связал плот, вбил в его середину вертикально торчащее бревно с прибитым наверху роликом, через ролик пропустил веревку с привязанной чуркой. За веревку поднимал чурку вверх, опускал веревку — чурка ухала вниз. Так Горянин начал вбивать колья поперек Большого Ика.
ПОВОРОТ всей работы был сделан на 180 градусов. К осени старик перегородил половину русла реки. Теперь этот частокол надо было переплести лозой, сделав «плетень» на реке.
Нарубив лозы, старик несколько месяцев, до начала ноября, нырял ко дну, ощупью переплетал лозу. Тогда он получил «пра¬востороннее воспаление легких», как записала фельдшерица. Тогда же ему, по выражению Матрены
Григорьевны, «захлыстнуло» ло¬зой глаз. Поскольку другого глаза у
Горянина не было, наступила тьма.
В тот день Матрена Григорьевна уже принесла мужу обед, а стало быть, помощи ждать было неоткуда (зеваки с наступлением холодов перестали ходить на канал). Старик просидел пару часов молча и пошел наугад к деревне. Он потерялся, проблудив до рассвета по лесу. Утром его нашли в сорока километрах от Назаркина, старик бесчувственно сидел, привалившись к громадному осокорю.
Всю зиму Горянин пролежал в больнице, зрение левому глазу частично вернули.
... На седьмой год расчеты старика оправдались: тихая вода за его плотиной промерзла почти до дна и вместе с самой плотиной застопорила весной основное русло. Паводок устремился по свободному каналу в обход деревни.
... ПОВОРОТ в тот седьмой год горянинской работы река наконец-то сделала, обогнув по Большой дуге канала деревню. Назаркино было пощажено. Но в нескольких километрах за деревней Большой Ик вдруг споткнулся о стену большого леса. Этого старик предусмотреть не мог.
Уровень воды резко поднялся, снес стариковскую плотину, и вода снова хлынула по старому руслу в центре деревни, унося последние дома.
В тот же день Горянин поехал в райцентр за топорами.
И три года старик в одиночку рубил лес, разговаривал с деревьями, как с людьми. Он почти полностью ослеп, сломал семь топоров, а просека становилась все длиннее и длиннее, уходя все дальше от родного
Назаркина. Старик работал и зимой, с фермы, где он до этого был сторожем, пришлось уволиться.
... Спустя десять лет каторжный труд был окончен. Старику исполнилось ровно 72 года. Десять раз он встречал свои дни рождения на канале. Канал длиной 550 метров, глубиной 4 метра и шириной метр был готов.
Следующей весной, спустя десять лет с того дня, как старик впервые вышел со штыковой лопатой за околицу, Большой Ик устремился в направлении, указанном ему горянинской рукой, окончательно и бесповоротно».

проспали, так что на метро и автобусе до Пулково уже не успеваем.
(кстати, про каждую копейку на учете: ... через полгода, мой друг Дима, заработал свой самый-самый первый миллион долларов, и что самое интересное — нашу дружбу это никак не испортило... но то уже другая история). Стоим в десяти метрах друг от друга, чтоб быстрее поймать
«тачку». На все, про все у нас полтинник — это более чем достаточно, чтобы любой повез нас не торгуясь.
Возле Димы останавливается «шестерка», и одновременно около меня тормозит желтое государственное такси.
Я только открыл дверь, а Дима уже успел сговориться с Жигулями и зовет меня. Я извиняюсь, захлопываю дверь и сажусь в шестерку.
Не успели мы тронуться, как таксист обогнал и прижал нас к обочине.
Сдали назад, но и тут таксист не отставал. Он прижался слева, открыл окно и стал орать на нашего бомбилу:
— Э! Ты что не видел, что я остановился? Какого же ты хрена у меня из под носа воруешь клиентов? Выгружай, я их повезу!
Наш водила тоже был парень не робкого десятка: здоровый, мордатый, с золотым перстнем:
— Ты, чувырло! убирай свою колымагу, а то я сейчас выйду и тебе рога пообломаю! Будут еще всякие таксисты учить меня жизни. Ты у себя там в таксопарке наводи свои правила, а я кого и куда хочу, того и повезу... поэл! ?
Вдруг откуда не возьмись рядом проезжали два таксомотора, они сходу вникли в ситуацию и молча встали: один впереди нас, другой позади.
Соотношение сил кардинально изменилось.
Таксист показал монтировку и сказал:
— Ну что, я их везу, или у тебя есть в запасе лишняя лобовуха... ?
Наш водила загрустил, повернулся к нам и говорит:
— Ладно, ребятки, перегружайтесь к нему, от этих уродов всего можно ожидать...
И тут мы с Димой как-то огорчились: почему кто-то все решил за нас и мы как два мешка с органическими удобрениями должны сейчас перегружаться куда нам укажут, а может быть нам веселее на шестерке... ?
Дима:
— «Перегружайтесь к нему» — это все, что вы можете нам предложить... ?
Ладно, пойду покажу ему, кто в доме хозяин...
Дима вылез из машины, подошел к таксисту, и в течение десяти секунд перекинулся с ним парой фраз.
После чего, таксист убрал монтировку и с пробуксовкой покинул поле боя.
Двое его коллег, видя, что инцидент исчерпан, тоже разъехались по своим делам.

Едем.
Наш водила как-то съежился весь, говорил мало, и перешел с нами на «ВЫ».
По пути, то и дело изучал Диму в зеркало заднего вида, но вот набрался храбрости и спросил:
— А если не секрет, что вы ему сказали?
Дима:
— Я просто обрисовал его незавидную перспективу, если он будет продолжать в том же духе...
Мужик вздохнул:
— Все правильно, в следующий раз будет знать, что «быковать» опасно для здоровья, неизвестно на кого нарвешься...
Примчались в Пулково, выгрузили из багажника сумки, я протягиваю полтинник, мужик отодвигает мою руку с деньгами и смущаясь говорит:
— Я вижу, что вы умеете «решать вопросы» и хотел бы спросить: не могли бы вы «сделать» одного человека... ?
У нас с ним война за гараж... этот черт все со мной судится и судится и никак не поймет, что гараж я ему все равно не отдам... Вы не подумайте, не насмерть, а так... покалечить его, что ли...
Дима:
— Нет ничего проще. Хоть насмерть, хоть покалечить... но, уважаемый, а почему вы решили, что наши услуги обойдутся дешевле вашего гаража?
Ладно, дело ваше, но сказали «А», говорите «Б», давайте адрес, имя и фамилию, а сами для алиби завтра же уезжайте из города...
У мужика округлились глаза, он извинился за свой нелепый вопрос, вскочил в машину и умчался, так и не взяв с нас плату за проезд...
Мы с Димой проржались и тут уж я, сгорая от любопытства, пристал к нему, чтоб наконец без свидетелей узнать –как же он так быстро разогнал тех троих свирепых таксистов с монтировками?
Дима:
— Подхожу к зачинщику и говорю:
— Да, ты прав, эти частники совсем обнаглели, у вас — государственных таксистов хлеб из-под носа выхватывают.
Таксист:
— Да и не говори... так куда едем?
— Едем в Пулково.
— Сколько платите?
— Десять рублей...
— Какие десять рублей! ! ? Туда минимум полтинник!!!
— Я знаю, но мы бедные студенты, думаешь просто было найти такого, кто сам бы туда ехал? Часа полтора ловили пока этого не поймали... Ну так что, повезешь... ?

конфетищу...
Изучили строительные проспекты и пришли к выводу, что крышу должны лично перекрывать живые финны, каким-то своим нано-технологическим мегашифером. Дороговато, но полвека финской гарантии тоже что-то значат, ведь дождь в Питере – это перманентное состояние неба.
Параллельно, наняли бригаду попроще: три человека из российской глубинки - для утепления, обшивания и всякого там, выламывания старых полов, одним словом — всего кроме крыши.
В назначенный час к дому подъехал огромный грузовик, выгрузил шифер, инструменты, продукты, бутыли с питьевой водой, биотуалет и двух усатых финнов.
Мастера осмотрели дом, посчитали, прикинули и объявили моему другу:
— Приезжайте ровно через неделю, крыша будет готова!
Потом быстро посовещались между собой по-фински и с тревогой в голосе добавили:
— На всякий случай, приезжайте через неделю не раньше двух часов дня, чтобы мы уж точно успели...
Всю неделю финны если и спускались с крыши, то только чтобы проведать свой биотуалет. С русской бригадой особого диалога не получилось – языковой барьер, да и некогда — каждая секунда на учете.
Наконец настал долгожданный день, когда мой друг с семьей, сгорая от нетерпения, ровно к двум подрулил принимать крышу.
Финны минута в минуту, не только успели сплести 12 рубашек из крапивы для братцев лебедей, но и убрать за собой каждую щепочку. Вымыли и пропылесосили весь чердак, где они жили. Мало того: вручили хозяевам большую коробку конфет и бутылку вина, в честь дня рождения новой крыши.
Мой друг был потрясен качеством и скоростью работы финнов, и в равной мере – раздолбайством нашей бригады, которой к тому же сегодня не было (они выпросили себе выходной). Несчастный хозяин ходил вокруг дома, репетируя матерную речь для завтрашней встречи с бригадой, загибая пальцы с недоделками. (Лучше всего у этих мужиков получалось находить проблемы, которые нуждались в незапланированных, но безотлагательных финансовых вливаниях).
За финнами приехала машина они погрузились и напоследок вручили моему другу пакет:
— Передайте это вашим гостям и извинитесь за нас, что мешали им спать... (в пакете были такие же конфеты и вино)
Хозяин: Каким гостям, чем мешали?
Финны:
— Ну, тем троим, которые отдыхали тут у вас.
Мы ведь просыпались в пять утра, жужжали и стучали молотками до поздней ночи. Они-то бедняги спали до часа. Но парни мировые, на нас не обижались, даже водку пить звали. Мы бы и выпили с ними, если бы не работа.
Иногда мы им тоже помогали, когда к нам на крышу залетал их воланчик или волейбольный мяч.
Кстати, гости ваши не загорали целыми днями, а даже что-то по хозяйству Вам тут делали: топорами махали, пилили. В общем, передайте им от нас привет. Они не давали нам скучать, делали шоу...

Несчастные финны минут на десять потеряли способность шевелиться, даже усы их повисли, когда хозяин после длинной паузы открыл им страшную тайну, что те ребята, вовсе ему не друзья, даже не родственники, а такие же наемные рабочие и «отдыхали» они примерно за ту же зарплату...

фронтовое оружие в руках подержать, вспомнить молодость...
Тарасыч вроде бы и обещал, но как-то не конкретно... все откладывал и отмазывался.
Прошел год.
Ветераны схоронили очередного своего друга и заявили:
— Ты чего Юра ждешь, что мы так по одному перемрем, и тебе не нужно будет нас в тир вести... ? А ведь ты ЕМУ тоже обещал...
Крыть было нечем, Юрий Тарасович отложил все дела, созвонился, напряг генерала-однокашника, тот дал "добро", и уже на следующий день «пазик» привез дедов к какому-то подземному тиру, где упражняются в стрельбе различные спецслужбы.
Грохот стоял неимоверный: кто на ходу «шмалял», кто, лежа с перекатами, кто за секунду из «Стечкина» выпускал всю обойму, один из чего-то шипяще-бесшумного фыркал...
Вот, наконец, в стрельбах сделали перерыв, принесли снайперскую винтовку Мосина без оптики, позвали наших дедушек, (всего шесть человек), выдали им по три патрона, указали на «погрудную» мишень в пятидесяти метрах: «Прошу, кто первый?»
Мужики вокруг улыбались и одобрительно кивали, когда дедушки, звеня медалями, ловко, по-деловому заряжали оружие. Сразу было видно, что «руки помнят» у всех...
Хоть почти никто из ветеранов не попал в жестяного «фашиста», но все равно после очередного выстрела, вокруг раздавались дружные аплодисменты бойцов.
Деды были счастливы как мальчишки.
Последним в очереди довелось стрелять старому фронтовому снайперу деду Максиму.
Он подошел к огневому рубежу, зарядил свои три патрона, отстрелялся ни разу не попав, и сконфужено отошел...
Вместо аплодисментов раздались удивленные голоса бойцов: «Е-мое!!! Да это же снайпер!!!», «Снайпер и дожил до наших дней, ай молодца!!! »
Парни кликнули своих товарищей и через минуту возле деда Максима, уже толпилось с десяток бойцов и все жали ему руку. Каждый молодой подарил старому снайперу: кто значок, кто брелок с патроном, кто берет, а в ответ стали выпрашивать, хоть что-нибудь себе на удачу. Для них-то вОйны еще не закончились, и удача им ох как понадобится, а лучший талисман — это вещь от снайпера, который провоевал всю войну и остался жив...
Дед Максим смутился, пошарил в пиджаке и вытащил маленькие карманные шахматы. Всем подарил по фигурке, пожелал удачи и сказал: «Пусть каждый ваш бой всегда заканчивается только вашим выстрелом... »

Юрий Тарасыч был несколько обескуражен происходящим, он подошел к одному снайперу, который заворачивал шахматную фигурку в бумажку, чтоб не потерять, и спросил его:
— А как вы все поняли, что дед Максим бывший снайпер, ведь он даже ни разу в мишень не попал?.. Да и я никому не говорил.
— А потому, что «бывших» снайперов не бывает. Рефлексы, полученные рядом с окопами противника, не пропьешь.
Когда он после выстрела передергивал затвор, то делал он это по-снайперски, запястьем, чтоб гильза не улетала, а прыгала ему в ладошку.
Это для того чтоб вылетающая гильза не сверкнула на солнце или не шевельнула травку...

На обратном пути в автобусе дед Максим потихоньку спросил у Тарасыча:
— Это ты им проболтался, что я на фронте был снайпером?
— Нет, Максим, они поняли это по твоему орлиному взгляду...

водителей не рискнул воспользоваться подобной ситуацией и окатить народ, стоящий на остановке. Никто, за исключением одного урода на старом корыте, когда-то именуемом "Mеrsеdеs".

Он еще метров за 30 разгоняться. Я предусмотрительно отошел метров на 7, и поэтому избежал участи большинства, которые оказались с ног до головы облиты холодной водой. Я метнулся было к тротуару чтобы хоть номер запомнить, и поэтому пропустил тот момент, когда откуда-то из разъяернной толпы вылетел булыжник и приземлился аккуратно на заднее стекло этого пепелаца.

Водила походу был настолько туп, что практически сразу же затормозил, выскочил из машины и даже смог пробежать метров 10 в направлении остановки, грозно потрясая руками. Не учел он (или забыл) одного: остановка эта — около завода, и половина народу на ней — работяги с сильными мозолистыми руками.

Все это он сообразил слишком поздно, когда человек 25 синхронно ринулись в его сторону. Он даже успел заскочить на водительское сидение, но не успел закрыть двер. Тут его и достали...

А минут через 5 все было кончено. Мерседес сиротливо стоял без стекол, с проколотыми шинами и отломанными зеркалами. Его хозяин, изрядно помятый и извалявшийся в грязи, пытался умыться в той самой луже.

Честно говоря, я не знаю, усвоил ли он этот урок. Но то, что ему очень доходчиво объяснили, чем чревато неуважение к людям, оспаривать никак нельзя.

требовательно постучал по дверце кулаком. Сначала реакции не последовало, затем медленно поехало вниз боковое стекло:
— Че надо?
— Машину уберите. Это вообще-то территория школы.
— А че, напрягает?
— Да, напрягает. Мы, представьте, иногда здесь рисуем.
— Смотри, какой борзый, гыыы… А че, моя тачка портит пейзаж?
— Офигенно портит.
Мужик поперхнулся и рассвирепел:
— Куда я те нахрен ее уберу? Перед домом все занято. Щас моя телка выйдет, я уеду, не возникай.
Стекло поползло вверх. Парень вернулся к своему мольберту. Но, как только он сел, из внедорожника на полную громкость зазвучала музыка:
«Унц-унц-унц-унц». Даже кисти в стаканах – и те завибрировали.
Парень снова подошел к машине и постучал. Боковое стекло осталось неподвижным. Парень постучал сильнее, всем кулаком. Спустя минуту стекло наполовину поехало вниз, из салона высунулась рука с квадратом цветной бумаги и приклеила эту бумагу к дверце. Затем рука скрылась обратно, показав на прощание средний палец.
Тема быстро сбегал в комнату за биноклем и вернулся на балкон. Настроив резкость, он прочел на бумажке: «Стоял и буду стоять. Вали отсюда, петушок».
Парень вернулся к мольберту и начал о чем-то совещаться с подошедшими к нему друзьями.
Через пару минут из подъезда теминой многоэтажки вышла девушка на высоких каблуках – надо полагать, та самая «телка» — и быстро села в машину. Внедорожник дал по газам и скрылся со двора.
Тема допил уже остывший кофе и подождал минут пять – не случится ли еще чего-нибудь интересного? Но ничего не произошло.
Интересное случилось позже.

Тем же вечером, возвращаясь с прогулки, Тема заметил на площадке знакомый внедорожник – видимо, бритоголовый поц остался у своей пассии ночевать.
Наутро, выйдя на балкон, Тема не смог сдержать приступа здорового хохота – внедорожник превратился в произведение искусства, достойное Бэнкси.
Огромное граффити, покрывавшее даже лобовое и боковые стекла, изображало красочную сценку из тюремного быта: бывалые зэки проверяли новоприбывшего на прочность кормы. Причем «петушок» имел черты лица, удивительно схожие с владельцем машины!

К лобовому стеклу была прикреплена бумажка: «Рисовали и будем рисовать, чо».