Лучшие истории - случайно

я не помню! ).
Обихаживали ученого всячески и все интересовались, как он отдохнуть по завершению желает. А тот ответил, что мечтает уединиться на острове и чуток рыбы в Волге половить. Срочно призвали прапора, высадили его со снастями и соответствующими традиционной рыбалке всякими там запасами (ну вы понимаете о чем я! ) и вечером привезли "главного рыболова". К этому времени прапор уже наловил чего надо, посадил на крючки донок и периодически вызывал академика к действию фразой "Товарищ академик, а у вас клюеть! ".
Наловились, поужинали со всем чем надо и забрались в палатку спать.
Когда почти засыпали академик спросил прапора "А не выпить ли нам еще по рюмашке? ". Прапор тут же согласился, но сказал, что должен фонарик найти, ибо уже стемнело и в палатке трудно не перелить стакан! На что академик удивленно спросил "А что, ты по булькам разливать не умеешь? Давай стакан, покажу! " И действительно подавал команду "Стоп" и перелива не было. Выпили и легли спать. Утром прапор все же не выдержал и попросил великого ученого посвятить и его в столь сложный процесс предотвращения перелива. Академик засмеялся, сказал "Давай стакан — заодно и здоровье подправим! "
Взял стакан и, перегнув большой палец руки через край стакана, сказал "Видишь как все просто — когда почувствуешь большим пальцем напиток, можно орать стоп! " Когда прапора спросили как прошло все, он заявил, что никогда в жизни не встречался со столь великим человеком!

какому врачу желаете попасть на прием?
— Слюшай, мнэ бы к анэсэтэзиологу, — почему-то шепотом ответил кавказец.
— А почему шепотом? — тоже понизила голос девушка.
— У мэня параблема. Доктару расскажу, нэ тэбе.
— Вообще-то анестезиолог не ведет приема пациентов, — засомневалась девушка. — Может быть, сначала к терапевту? У Вас сильные боли?
— Нэт, пока болэй нэт. Но скоро будут, очэнь сильные!

Через пять минут кавказец вошел к терапевту. Полный сочувственного внимания и заботливого участия, какое бывает только в платных клиниках, врач спросил:
— На что жалуетесь?
— Мне очэнь стыдно, доктар! Очэнь мнэ стыдно. Я нэдостойный сын своего народа и своей матэри! Обэщайте, что никому никогда нэ расскажэте, зачэм я у вас был.
Терапевт кивнул и сложил руки в замок:
— Я давал клятву Гиппократа. Не расскажу.
— Харашо, доктар. Мнэ нужна местная анэстэзия рук, ног, живота и спины.
Срочно, пока оно аканчатэльно нэ засохло!

Кавказец стал лихорадочно раздеваться, и многое повидавший на своем веку терапевт увидал такое, что даже снял очки и принялся быстро-быстро их протирать.
Почти все мохнатое тело кавказца было покрыто белыми восковыми полосками, предназначенными для эпиляции. Только на груди виднелся розовый безволосый квадратик.
— Доктар, я смог атадрать только одну полоску! Вот здэсь! — кавказец указал на грудь. — Это были такие боли, доктар, такие боли! Я думал, что пойду и зарэжусь!
— Госссподи, да зачем вы намазались этим воском? Неужели нельзя просто побриться?
— Нэт! У мэня свидание чэрэз два часа! А чтобы побрытся цэликом, мне нужно часа чэтыре! Так что дэлайте анэстэзию, доктар. Мне еще нужно успэть за цвэтами!

Терапевт молча просидел минуту, тупо уставившись на пациента, потом вздрогнул, опомнился и пошел за обезболивающим...

— У нас новый мальчик Антошка, он всем прозвища придумывает и потом дразнит. Ему уже и воспитательница Нина Ивановна замечание делала, а он все равно дразнится.
— Давай, дочь, я сейчас его попрошу так больше не делать и родителям его скажу.
Приехали в сад, как раз в раздевалке мальчишка этот раздевается. С ним его папа. Подошел, познакомились. Отец такой общительный, позитивный.
Говорит:
— Я с Антошкой поговорю конечно, но вы не делайте трагедию, это же дети, подразнятся и перестанут.
Вечером дочь спрашивает:
— Папа, а как прозвища придумываются?
— Дразнится?
— Да.
— Нужно к имени прибавить первое созвучное слово. Например, Антошка-картошка.
Скажу сразу, поступил неправильно. Но "алягер ком алягер".
На следующий день вечером звонок от Антонова папы, судя по голосу, позитива поубавилось.
— Мы поговорили с сыном, он больше дразниться не будет, но и ваша дочь пусть больше не дразнится.
— Конечно. Как она его дразнит?
— Антон-картон. Мальчик расстроен, плачет, в сад идти не хочет.
— Успокойтесь, это же дети. Подразнят и забудут)))
— Нам в школу через год, не хватало чтобы еще это прозвище прилипло.
— Конечно, моя дочь тоже в школу через год, может даже в один класс попадут.
— Я Вас понял.
Блин, Антошка, не с твоим именем прозвища раздавать.

настоящий белорусский партизан Вера Сергеевна.
Я был уверен, что Вера Сергеевна, как гостеприимная хозяйка, потащит всю нашу группу за стол, а потому заранее хорошенько подготовился. С собой мы прихватили то, что пригодится в хозяйстве любой бабушке: здоровенную пачку хорошего чая, сгущенку, пару килограммов разных леденцов, литровую банку меда и немеряное количество мятных пряников.
Вера Сергеевна оказалась очень приятной, миниатюрной старушкой, в белой нарядной блузе и сером жилете с орденскими планками. Когда она увидела нашу огромную камеру, аж за сердце схватилась. Очень уж она боялась сниматься, а чтобы немного успокоить героя, начать мы решили с толстых плюшевых альбомов, где бережно хранились фотокарточки грустных партизан, худющих лошадей и каких-то деревенских родственников.
Потихоньку наш белорусский партизан — Вера Сергеевна немного оттаяла, осмелела, свыклась с камерой и начала рассказывать о таких страшных и будничных военных вещах, что делалось как-то не по себе. Даже оператор иногда не выдерживал и шептал из-за камеры: — «Да как же так? » «Вот ни черта себе! » «Это уже какой-то, ну совсем…»
Всем нам еще раз хотелось снять шляпу перед этой маленькой старушкой, с простодушной улыбкой. Просто не перестаю удивляться – как же тяжело им досталась победа.
Вера Сергеевна рассказывала, например:
— Наш партизанский отряд был не обычный, а боевой.
— Извините, «боевой» – это в смысле — героический?
— Нет, боевой – это – боевой. Дело в том, что на десяток партизанских отрядов, боевых приходилось всего три, или четыре.
— А остальные, что же?
— Остальные просто сидели в лесу тихо как мышки, и пережидали — когда, наконец, война закончится сама собой.
А мы — боевые отряды, все время совершали разные вылазки и диверсии, убивали немцев — охранников железной дороги, разбирали пути, в общем — пакостили, как могли.
Боевые партизанские отряды не любили обычных партизан, а те ненавидели нас…
— Извините, но то, что вы не любили их – это понятно, но им-то за что вас ненавидеть? Вы же воевали за них, пока они просто отсиживались.
— Ну, что вы, если они кого из наших в лесу ловили, то и убить могли. Бывало, целые делегации на переговоры к нам посылали, дескать – сидите смирно, как мы и не воюйте, красная армия и без вас придет и немцев прогонит.
Ведь после каждой нашей боевой вылазки, фашисты сатанели и посылали в лес большие отряды карателей. А те уж не разбирались – кто боевой, а кто просто отсиживался в землянке и грибы сушил…
Еще она рассказывала, как ходила в деревню на разведку и в маленькой плетеной корзиночке всегда брала с собой гранату, чтобы живой не попасть в плен.
И вот однажды, она вернулась в отряд только поздно ночью, босая, без юбки и прижимая к себе гранату «деревянными» руками.
В деревне девушку Веру остановили немецкие солдаты, что-то спросили, да и пошли себе дальше, но Вера, с перепугу, уже успела незаметно выдернуть чеку, оставалось только отпустить рычаг.
Чеку обратно вставить не сумела, так потом и вернулась с гранатой в онемевших в руках, а ботинки и юбка утонули в болоте (руки-то были заняты) сил не было даже от себя гранату отбросить…
После съемки хозяйка позвала всех к столу и налила чаю. Ей очень хотелось угостить нас не только тем, что мы сами принесли, но и чем-то своим. Я краем глаза видел, как Вера Сергеевна достала из холодильника какую-то кастрюльку с супом. Постояла, подумала и, видимо постеснявшись его предложить, убрала обратно в холодильник.
Тяжело было смотреть на это. Детей у старушки никогда не было, так что теперь, в свои восемьдесят с гаком лет, рассчитывать она могла только на себя и свою пенсию…
Вера Сергеевна, вдруг что-то вспомнила и воскликнула: — «Вот я балда, у меня же есть! » Она проворно встала на коленки и из-под стола вытащила трехлитровую банку с квашеной капустой:
— Вот, я вас сейчас своей капусткой угощу, у меня ее много насолено.
Мы не отказались.
Сидим, хрумкаем и хозяйку нахваливаем:
— Интересная у вас капуста, необычная, но очень вкусно. Почему-то морковки в ней не меньше, чем самой капусты, интересный рецепт. А нарезано-то как мелко, просто идеально.
— Да, там и капуста и морковка и яблочки и огурцы и лук, даже помидоры иногда попадаются. Всего понемногу.
— Ну, помидоры, еще ладно, но огурцы и лук в квашеной капусте зачем? Странное сочетание. Без огурцов, скорее всего, будет лучше, а то уже какая-то окрошка получается…
— Да, вы правы, без огурцов было бы лучше, но не беда, и так есть можно. Правда ведь?
Эту капусту мне сосед приносит и денег не берет, дай ему Бог здоровья. Он в электричках продает разные овощерезки, и на овощах показывает людям – как оно работает. За день, пока по вагонам ходит, целую сумку настрогать может, хоть и вперемешку все, да мне, старухе, и то за счастье…
…Мы молча доедали свою капусту и пытались скрыть что нам отчего-то было невыносимо стыдно…