Когда до премьеры оперы Ж. Бизе `Искатели жемчуга` осталось две недели, либреттисты никак не могли решить, как же закончить оперу. Никак не получался впечатляющий финал. Положение неожиданно спас директор театра, который в раздражении воскликнул: — Да пусть они все сгорят! Сказанная директором в раздражении фраза подсказала либретистам идею-пожар! Так в либретто `возник` пожар, воспользовавшись которым Лейла и Надир бегут. А Бизе на эту директорскую подсказку написал прекрасную музыку.
* * *
ХИТЕР, БОБЕР! . . Сальвадор Дали был очень популярным и успешным художником. Ходят слухи, что он неоднократно использовал свои персональные чеки для набросков рисунков, чтобы удержать людей от обналичивания средств по этим чекам.
Россини присутствовал на представлении оперы Моцарта `Дон-Жуан`, где одну из главных партий исполнял знаменитый тенор Рубини. Рядом с Россини сидел какой-то юнец, который довольно громко подпевал артистам, мешая соседям слушать оперу. Наконец Россини не выдержал: — Какой все-таки мерзавец! — Это вы по моему адресу? — спросил юнец. — Нет, — тут же успокоил его композитор, — это я по адресу остолопа Рубини, который мешает нам слушать вас!
Некогда в одной российской совершенно немаленькой компании происходило совещание "генералитета". Вел совещание Самый Главный. И не суть важно, о чем именно было совещание, но вот что-то в процессе совещания не заладилось. Дошло до того, что начали раздаваться даже возгласы типа "мол, это вообще ущемление прав". И тут Самый Главный произнес следующее: — Господа, я не понимаю в чем проблема. Мы все — свободные люди, и живем в свободной стране. У нас каждый имеет право встать и пойти нах@й. Говорят, что после этой фразы совещание немедленно обрело совершенно продуктивное направление.
В Германии, в небольшом городке, бургомистр разругался с городским советом и во всеуслышание заявил, что половина гор. совета состоит из муд@ков. Разразился скандал — от бургомистра потребовали извинится, с чем он мгновенно согласился. На следующий день в местной газете большими буквами опубликовали его извинение: в городском совете не половина муд@ков !
ЛЮБЕЗНОЕ ПРЕДУПРЕЖДЕНИЕ "Проникновенье наше по планете Особенно заметно вдалеке". В. Высоцкий. "Я гуляю по Парижу" Русских в Сан-Франциско около 60 тысяч, что составляют около 7% населения, но их присутствие нередко бросается в глаза. Например, такой эпизод. На крыше нашего дома в даунтауне ведутся кровельные работы, и внизу на тротуаре выставлен большой предупредительный щит для пешеходов: Крупно — "CаUTION! Workеrs аbovе", что переводится на великий могучий примерно как: "ВНИМАНИЕ! Над вами — рабочие". А ниже, помельче, как положено, название фирмы, ведущей работы, кой там "Urbаn wаtеrproofing", контактный телефон... № лицензии... Да, видать в порядке заботы о земляках, приписка от руки на великом могучем о работниках сверху (грамматика сохранена): "И могут наебнуца вам на голову! "
Пришлось мне как-то, в середине восьмидесятых, ехать знаменитым (в тех краях) поездом "барыга". Маршрут Куйбышев — Оренбург. В поезде этом нет ни мягких, ни плацкартных вагонов — только "общаки". (Мне местные объяснили, что "барыгой" поезд был назван неспроста. То есть: в багаже пассажиров на один приличный чемодан приходилось от полутора до двух десятков мешков, здоровенных сумок и накрытых сит с цыплятами) Ну, так вот... Суть сама: на боковых местах — два мужика. Нормальные такие, в пиджаках и с чемоданами. В Куйбышеве еще, когда садились, не знакомы они были. А как проехали пару остановок, так оказались родственные души: оба играют на баяне. Причем, правда про баян открылась только после первой пол-литры. И тут понеслось... Баяна-то ни у одного из них, как на грех (или — слава Богу), с собой не было — а превосходство свое показать хотелось обоим, хоть лопни. И пошло дело. "А Вы как про "Славянку" играете? , — орет, допустим, один, — Вы неправильно играете! Надо вот так! " — и пальцами так в воздухе мельтешит, как будто сороконожек с себя обирает. А другой ему в ответ: "Да ни х%я! Так вот надо! " — и еще красивше показывает. (Братки девяностых удавились бы за такую распальцовку, ей-богу). Люди в поезде привыкшие, всем пофиг — главное, не дерутся и других не трогают. Прослушав до конца "Славянку", я вышел покурить в тамбур. (Кстати, стоять в тамбуре последнего вагона, неторопливо курить и смотреть на убегающие шпалы — это нечто особенное. В такие минуты особенно отчетливо понимаешь, что это не ты едешь, а тебя везут. И довезут или нет — это тоже не от тебя зависит... Полная свобода духа и единение с нескончаемым, короче). Когда я вернулся в вагон на свое место, то один из этих двоих, подмыкивыя себе под нос, уже беззвучно играл на своем чемодане вальс "На сопках Мачжурии", а другой держал в сложенной из музыкальных пальцев руке стакан и пристально наблюдал за игрой, при этом ехидно, презрительно и несколько свысока ухмыляясь. Ладно... Подъехали к Гамалеевке, там "барыга" целых пять минут стоит. Все курящие — и я тоже — высыпали на перрон. Двое музыкантов также решили подышать воздухом. И тут — вот оно: какое-то местное чудо в обтерханном пиджачке, в заправленных в сапоги брюках-клеш, стоит и растрандыривает, прямо на перроне растягивая хриплые меха, знаменитую штуку про букет и велосипед. Что он там делал — встречал, провожал — неизвестно. Эти двое как его увидели — мандец. Ломанулись к нему, как Ростропович к скрипке. "Дайте мне, пожалуйста, на минутку инструмент, я покажу этому муд@ку, как на баяне играть надо! " А другой — то же самое, но про свои преимущества. Мужичок этот сначала струхнул — понятное дело, придолбались двое пьяных — а потом быстро сообразил, что к чему. А сообразив, повел презрительно плечом, поправляя ремень своего инструмента, и сказал культурно: — Мужчины, у меня вообще — гармонь. ... Когда "барыга" поехал дальше, в вагоне было тихо. Только щелкали на стыках колеса, да изредка попискивали чьи-то дети. Музыканты смотрели на проплзающие мимо лесопосадки и молчали. А еще через час я сошел в Барабановке...
Когда работал в коммунальной службе, был случай, когда труба водоснабжения прорвалась. Решили поменять. Но не тут то было — в том самом месте ее пересекала телефонная линия. Труба — на 3м под землей, а телефонные провода на 1 метр. На просьбу разрешить копать — Ростелеком ответил одной убедительной фразой — "Вы нам заплатите, за то, что положили свои трубы на наших линиях! " Только вот трубы прокладывали в 65ом, а телефонку в 93ем...
— Почему ты никак на работу не можешь устроится? — спросил я Петровича, своего соседа по коммуналке, с которым мы, сидя на кухне, уже третий час употребляли. Сосед пыхнул зловонной дешевой сигареткой без фильтра и вздохнул. — Да трудовая у меня... того. — Чего — того? — не понял я. — Ну, того. — он неопределенно помахал рукой. — Утеряна? — Да нет. Испорчена. Напрочь испорчена, Володька. — Это в смысле? — удивился я. — Постирал нечаянно? — Да не... — Прожог? — Да какое там прожег! Запись у меня там нехорошая. — По статье что ли вылетел? — Да уж лучше б по статье! — Петрович сморщился и разлил водку по стаканам. Выпили, закурили. — И все же, Петрович? — меня снедало нездоровое любопытство, помноженное на пьяную упертость. — Что у тебя такое в трудовой? Сосед вздохнул, затушил окурок и пошел к себе. — С директором я поссорился. — сказал он вернувшись, и положил передо мной трудовую. — Сильно поссорился. Очень сильно. — Угу. — кивнул я, открывая книжку на последней записи. Буквы сливались. — Что там у тебя такое? Нифига ж себе! Это как его нужно было достать?! ! Последняя запись, заверенная печатью, гласила: "Уволен нах@й".
Мой приятель, назовем его Сергеем, зашел как-то в предбанник родного банка, снять с банкомата малую денежку. Получил чек и обратил внимание на любопытную сумму остатка на счете: первая цифра (которую он мне не назвал), три нуля и номер Серегиной машины. Не стыдная сумма, хотя догадываюсь, что у него это не единственный счет. Полюбовавшись на цифирку, Сергей бросил чек в урну и вышел. Пока курил у выхода, увидел через стекло, что в урне роется какой-то юноша вполне приличного вида, не бомж. Подумал было, что паренек случайно выкинул нужный чек, но потом заметил, что он пару чеков уже положил в карман, но продолжает рыться. Сергей, как человек креативный и любитель логических загадок, задумался, какую пользу можно извлечь из использованного чужого чека, но ничего не придумал. Через неделю, давно забыв об этом случае, Серега увидел, что дочь-студентка моет шею под большое декольте, проще говоря – собирается куда-то при полном параде. На прямой вопрос, куда намылилась, дочь ответила: — В ресторан с Вадиком. — Что за Вадик, почему не знаю? — Да я сама с ним на днях познакомилась. Представляешь, подошел прямо на улице. — Гони в шею. Очередная голытьба бесштанная. Они по твоей одежде видят, что у тебя богатые родители, вот и липнут как мухи на мед. — Нет, Вадик не такой. У него у самого полно денег. — Откуда знаешь? Он тебе сам наплел? Верь больше. Или айфон у него золотой? Так небось в кредит куплен. — Нет, пап, он не хвастался. Он вообще очень скромный. Но посмотри, на чем он мне свой телефон записал! Сергей перевернул бумажку с телефоном и увидел чек из банкомата с весьма солидной суммой остатка. С очень знакомой суммой, заканчивающейся на номер Серегиной машины. — Так-так, — протянул он. – Видали мы таких Вадиков. Худой, лохматый, похож на артиста этого, как его? Корч, Борч? Который Холмса играл. — Бенедикт Камбербэтч? Правда похож. Па, откуда ты знаешь? — Элементарно, Ватсон. Я тебе больше скажу. Денег у твоего Холмса нет ни шиша, зато соображалки даже больше, чем нужно. Жулик, каких поискать. Ладно, сходи, присмотрись, что за Вадик. Нам креативные люди в семье нужны.
О добросердечном соседстве. Не так давно в соседний дом вселилась семья: муж, жена и двое мальчиков-подростков. Я попытался было наладить контакт, как это здесь водится. Но новый хозяин хмуро отмалчивался, а самой длинной фразой, которую я от него слышал, была: ишь ты как оно... При этом с другими соседями отношения замечательные, гуляем вместе своих собаков, зимой помогаем почистить дорожку к дому от снега, или просто радостно улыбаемся друг другу. С этим же ничего не вышло. Ну и не больно-то и надо. Ко всему, он еще оказался rednеck. Он развил бурную деятельность на своем участке. Понастроил каких-то амбарчиков, заборчиков. А главное — ненавидел тишину. Тяжелый рок из открытых дверей его пикапа около дома не смолкал никогда. Количество грохочущих механизмов в его амбарчиках не поддается описанию. Траву косил дважды в день. Сначала трактором, под Пинк Флойд. Потом газонокосилкой, под музыку кантри. Потом проходился по обочинам специальной ручной фиговиной. А уж потом хватал воздуходувную трубу с мотором и носился по окрестностям сдувая пылинки. Типа Карлсон. По-моему, он и спал с этой трубой в обнимку. Житья не стало совсем. Вместо того, чтобы посидеть в шезлонге с моей любимой электронной книжкой, я прятался в доме, вздрагивая от особо мощных аккордов. Прямо в лоб дать, чтобы заткнулся, нельзя. Не принято. Можно нажить врага. Мне не нужен смертельный враг на расстоянии брошенного камня. От безнадежности я позвонил в полицию. Тем более, что я знаю мэра нашего городка. На параде в День Независимости он проплывает в шикарном открытом Форде 1938 года, сразу после пожарной машины и перед велосипедистами из баптистской церкви, и машет рукой. Я ему тоже махал с берега, то есть из толпы. Считай, знакомы. Полицейский скорбно выслушал мои причитания и вежливо ответил, что согласно законам города Фаерлона жужжать под музыку разрешается с 8 утра до 9 вечера. Шумит ли мой сосед после девяти? — Пока нет, сказал я. На том конце провода помолчали и добавили: вы тоже можете жужжать в указанное время... Полицию я уважаю, особенно после того случая, когда вернувшись с работы, я застал копа, крадущегося вдоль стены моего дома с пистолетом в руке. — Кого ловим? — жизнерадостно поинтересовался я. — Может, мне сбегать в дом за винтовкой? — Не успеешь, — прошептал коп. В животе у меня у меня похолодело, и я тоже пригнулся пониже. Полицейский открыл беглый огонь. Оказалось, на нашей улице был замечен больной суслик, представляющий несомненную опасность для цивилизации... — Благодарю за службу! — рявкнул я и повесил трубку. На следующий день я купил плеер и прямо в упаковке запихал его в соседский почтовый ящик вместе с бесплатной брошюркой министерства здравоохранения о первой помощи при тяжелых травмах. Сосед все так же тарахтит с утра до вечера. Но теперь он это делает в моих наушниках.
Отключили 7 миллиардов Очередная жесть с видеонаблюдением в Москве. Помните случай с Александрой Лотковой и применение ею травмата? Вы что-то поняли из этого видео? Власти, видимо, тоже не поняли. Как результат феерическое сообщение: "Власти констатировали полную неэффективность полицейской системы видеонаблюдения, созданной во времена Юрия Лужкова. В феврале текущего года глава московской полиции Анатолий Якунин заявил, что эта система была отключена, так как "невозможно было ничего распознать". Напомним, что к той системе было подключено около 90 тыс. камер (41 тыс. подъездов, больницы, объекты культуры, подвижной состав "Мосгортранса"), на что было выделено до 7 млрд руб. (см. "Ъ" от 28 февраля). В 2010 году разгорелся скандал вокруг установки муляжей видеокамер в подъездах и во дворах домов на севере Москвы. Властям даже пришлось выделить 100 млн руб. на инвентаризацию камер – в том числе с целью понять, сколько реально действующей, а не фальшивой техники есть в распоряжении мэрии. " В результате, взяли и заказали камеры на другую, не менее внушительную сумму: "Власти констатировали, что ранее созданная полицейская система видеонаблюдения стоимостью 7 млрд руб. неэффективна и поэтому отключена. Теперь в подъездах и во дворах жилых домов, а также на городских площадях съемка ведется по-новому: мэрия закупает не камеры, а уже готовую картинку для полицейской системы у трех сторонних операторов за 642 млн руб. в год. (МГТС, "Акадо" и "Ростелеком"). " На эту тему хорошо написал Кононенко: "Стоила та, отключенная система с неразборчивым видео… сделаю паузу… Семь. Миллиардов. Рублей. Это, например, на полтора миллиарда больше, чем сумма, которая фигурирует в деле Магнитского. Однако про дело Магнитского знает весь мир, по нему принимает законы конгресс США — а про старую систему видеонаблюдения Москвы больше не вспомнит никто. Отключена — и все тут. А ведь только на проверку, какие из тех 90-та тысяч видеокамер были настоящими, а какие — фальшивыми, было выделено сто миллионов рублей. Сто миллионов на то, чтобы не делать ничего — ведь такую проверку можно было сделать автоматически, просто по сигналу с камер. Есть сигнал — работает камера. Нет сигнала — не работает камера. Одному программисту работы на день. Программе работы на одну ночь. Сто миллионов рублей. И ни уголовных дел, ни допросов чиновников предыдущих городских властей, ни домашних арестов белокурых красавиц, ни сделок со следствием — ничего. Тишина. Семь миллиардов рублей. Это ведь в два раза больше, чем объем всех известных на сегодняшний день хищений в «Оборонсервисе». Я не слышал даже о том, чтобы те, старые камеры кто-то пытался продать, как теперь собираются продавать знаменитые дирижабли Лужкова. Впрочем, кому могут быть нужны эти камеры, если на изображении с них ничего не разобрать? На дирижабле хотя бы можно летать. "
Чем пишут в космосе? Уточнение одного приятного анекдота Есть такой старый-престарый, возможно еще дореволюционный анекдот: — Правда ли, что Цукерман выиграл в лотерею миллион? — Правда! Только не Цукерман, а Сахарович, не в лотерею, а в покер, не миллион, а три рубля, не выиграл, а проиграл. Почему-то этот анекдотик вспоминается, когда читаешь в сотый раз перепечатанную веселую байку, как тупые специалисты NаSа потратили два миллиона долларов на разработку специальной авторучки для писания в невесомости, а советские космонавты догадались, что можно писать карандашами. Тут рассказчик (возможно, даже юморист Задорнов) просто ухохатывается от того, какие же они там тупые и зажравшиеся, и какие наши простые и находчивые. Слушатели тоже ужасно довольны. Спору нет, история замечательная. Но в ней, как в истории с выигрышем миллиона в лотерею, есть некоторые неточности. Прежде всего, карандаши в невесомости неприменимы, потому что стружки и грифельная крошка не ссыпаются в мусор, а плавают по кабине, чем создают немалую опасность: их можно вдохнуть, они могут залететь в глаз, в тонкий прибор и т. д. Кроме того, карандаш состоит из дерева и графита – чрезвычайно горючих материалов, что в условиях замкнутого пространства, наполненного кислородом, очень нежелательно. В начальный период освоения космоса, когда фломастеров еще не было, единственной возможностью было использование шариковых авторучек. Однако и они не работают в невесомости. Частный предприниматель Поль Фишер (Pаul C. Fishеr) и его фирма FishеrPеnCompаnу вложили миллион долларов (своих денег, а не средств NаSа) в разработку того, что теперь известно как «космическая ручка Фишера». Устройством, запатентованным в 1965 г. , можно писать, находясь вверх ногами, при температуре от -45 °C до +200 °C, и даже под водой. В ручке Фишера для работы в отсутствие силы тяжести чернила залиты в картридж, заполненный азотом под давлением 2, 5 атм. – в 2, 5 раза выше давления земной атмосферы на уровне моря. Это давление подает чернила к кончику ручки, где находится шарик из карбида вольфрама. Сами чернила похожи на плотный гель, они не окисляются и не высыхают. Фишер предложил свое изобретение NаSа. После испытаний в феврале 1968 г. NаSа заказало 400 антигравитационных шариковых изделий Фишера для лунной программы «Аполлон». Через год Советский Союз заказал Фишеру 100 ручек и 1000 картриджей к ним для использования на кораблях «Союз». Сообщившее об этом международное агентство «Юнайтед Пресс» отметило, что и NаSа, и Советское космическое агентство при массовой закупке получили 40-процентную скидку: вместо $3, 98 (себестоимость) за штуку они заплатили по $2, 39. Так что потрачены были отнюдь не миллионы. Ручка Фишера использовалась и на американском Шаттле, и на российской станции «Мир». Сейчас любой землянин может приобрести такую ручку за $50. Интересно, что советским изобретателем М. И. Клевцовым также была разработана аналогичная шариковая авторучка, в которую паста подается к шарику при помощи поршня, вмонтированного в герметический стержень с пастой, куда накачан азот под давлением. Но из-за тупости и медлительности чиновников Министерства приборостроения, в ведении которого были заводы-изготовители авторучек, в США успели раньше. Там авторучка запатентована и изготавливается массовым тиражом, давно окупившим затраты на ее разработку. Жалко расставаться с такой красивой, такой приятной историей про ручку за миллион и карандаш за копейку, но... вспомним анекдот: и не миллион, а три бакса, и не NаSа, а частный предприниматель, и карандаш в космосе не годится, и для наших космонавты покупали эти ручки в США, да еще и наш изобретатель придумал их раньше американцев – но не сумели внедрить в производство... А так все правда – хороший был анекдот
На работе у нас одна кофеварка на всех. Однажды утром я пошла в туалет, чтобы набрать в нее воды, но, глядя на себя в зеркало, решила поправить прическу и подкраситься. Должно быть, я провела за этим занятием много времени, потому что под дверь туалета коллеги просунули записку: "Твоя взяла, согласны на любой выкуп, только верни кофеварку! ".
Давно это было... В году эдак 1998-м. Я тогда технологическую практику проходил на одном весьма космическом предприятии. Был там дедок, который работал еще в 1975 про программе Союз-Аполлон. Он и рассказывал. Естественно — мерикане зачастили на предприятие. Это был чуть ли не первый случай когда их так близко подпустили к производству наших космических кораблей. Ходють-смотрють... Глядь — русише рабочие из кусков дерева что-то выкладывают. Спрашивают — что таке? Наши люди ученые. Тайну выдавать низя, послать — невежливо. Теплозащита говорят. Из дуба. Горит и кусками отваливается. Америкосы в полном ах@е. Дикая страна, в долбленых бревнах в космос летает. К днищу спускаемого аппарата прикручиваются куски свинца — ракета слишком мощная, высоту орбиты регулируем навешивая дополнительные грузы... Фигеют, слушают, записывают... Что им объяснять, что иногда для вытяжки алюминиевого листа проще сделать деревянную форму. Производство малосерийное и делать стальной штамп для десятка деталей просто нерентабельно. Что для проверки компоновки и собираемости аппарата вовсе необязательно каждый раз прикручивать дорогущий прибор, а можно обойтись деревянным макетом. Что тонкую центровку аппарата проводят на последнем этапе и без грузиков тут не обойтись, иначе угол атаки будет не тот и сгоришь к едреной фене... Уж не знаю, что потом мерикане рассказали своим начальникам, но на слухи про листовой свинец и деревянную теплозащиту я регулярно натыкаюсь в инете...
