Истории о милиции и армии

Случай в райвоенкомате.
Пришла мне повестка – пройти очередное обязательное медосвидетельствование. На работе отпросился. Взял военный билет и вперед. И уже в который раз попадаю на комиссию с одним и тем же мужчиной с ампутированной ногой. Понятное дело, там с близорукостью кто-то, другой какой болезнью – возможно излечение. Но ведь нога-то не вырастает у человека!
Пока прошли всех медспециалистов – день почти прошел, все устали… Порядок такой: прошел всех специалистов – со всеми бумажками обязательно отметиться у товарища в военной форме (увы, не помню звания), внести, куда надо, соответствующие поправочки и получаешь справку, что день провел в военкомате. И вот тот, который сидел и записывал всех, видимо, решил передохнуть, и попросил кого-то из своих подменить его. И вот уже тот, который другой, бодренько приступил к работе:
— Следующий… Фамилия?
— Иванов.
— Женат, Иванов?
— Так точно.
— Фамилия супруги?
— Иванова.
Небольшая пауза, а потом:
— Гы-гы… Однофамильцы что ли?

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

 * * * 

Совпало.
В 88-м году (Афган еще актуален) мой отец работал по теме модернизации гранатомета АГС-17 (превращая его в АГС-30), а я попал на олимпиаду по НВП всея РСФСР. Не принеся команде особых успехов по большинству дисциплин, я вдруг отличился в метании гранат, заняв второе место за дальность и первое за точность. Точность оценивалась количеством попаданий в лежащие на "спине" хоккейные ворота с дистанции 40-50 метров. Я бросил все гранаты ровно в цель и безоговорочно выиграл этот раунд.
Один из "судей" знал моего отца и сказал: "Вот, если твой папа не поправит АГС, мы тебя будем использовать, будешь по горам скакать с чемоданом гранат".

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * *

Не мое.
ПОТРЯСАЮЩАЯ ИСТОРИЯ
Это серое, ничем не примечательное здание на Старой площади в Москве редко привлекало внимание проезжающих мимо. Настоящее зрелище ожидало их после поворотов направо и трех минут езды – собор Василия Блаженного, Красная площадь и, конечно же, величественный и легендарный Кремль. Все знали – одна шестая часть земной суши, именуемая СССР, управлялась именно отсюда.
Все немного ошибались.
Нет, конечно же, высокие кабинеты были и в Кремле, но, по-настоящему рулили Советской империей те, кто помещался в том самом сером здании на Старой площади – в двух поворотах и трех минутах езды.
И именно здесь помещался самый главный кабинет страны, кабинет генерального секретаря ЦК КПСС, и в данный исторический момент, а именно ранней весной 1966 года, в нем хозяйничал Леонид Брежнев.
Сегодня в коридорах этого серого здания царила непривычная суета. Можно даже сказать – переполох. Понукаемая нетерпеливыми окриками генсека, партийно-чиновничья рать пыталась выполнить одно-единственное, но срочное задание.
Найти гражданина СССР Армада Мишеля.
Все началось с утра. Генсеку позвонил взволнованный министр иностранных дел и в преддверии визита в СССР президента Французской Республики генерала Шарля де Голля доложил следующее. Все службы к встрече готовы. Все мероприятия определены. Час назад поступил последний документ – от протокольной службы президента Франции, и это тоже часть ритуала, вполне рутинный момент. Но один, третий по счету, пункт протокола вызвал проблему. Дело в том, что высокий гость выразил пожелания, чтобы среди встречающих его в Москве, причем непосредственно у трапа, находился его ДРУГ и СОРАТНИК (именно так) Армад Мишель (смотри приложенную фотографию), проживающий в СССР.
— Ну и что? – спокойно спросил генсек. – В чем проблема-то?
— Нет такого гражданина в СССР, — упавшим голосом ответствовал министр. – Не нашли, Леонид Ильич.
— Значит, плохо искали, — вынес приговор Брежнев.
После чего бросил трубку, нажал какую-то кнопку и велел поискать хорошо.
В первые полчаса Армада Мишеля искали единицы, во вторые полчаса – десятки.
Спустя еще три часа его искали уже тысячи. Во многих похожих зданиях. В республиках, краях и областях.
И вскоре стало ясно: Армад Мишель – фантом.
Ну не было, не было в СССР человека с таким именем и фамилией. Уж если весь КГБ стоит на ушах и не находит человека, значит его просто нет. Те, кто успел пожить в СССР, понимают – о чем я.
Решились на беспрецедентное – позвонили в Париж и попросили повторить 3-й пункт протокола.
Бесстрастная лента дипломатической связи любезно повторила – АРМАД МИШЕЛЬ.
Забегая вперед, замечу – разумеется, французский лидер не мог не знать, под какими именно именем и фамилией проживает в СССР его друг и соратник. Он вполне намеренно спровоцировал эти затруднения. Это была маленькая месть генерала. Не за себя, конечно. А за своего друга и соратника.
А на Старой площади тем временем назревал скандал. И во многих других адресах бескрайнего СССР – тоже.
И тут мелькнула надежда. Одна из машинисток серого здания не без колеб@ний сообщила, что года три назад ей, вроде, пришлось ОДИН раз напечатать эти два слова, и что тот документ предназначался лично Никите Хрущеву – а именно он правил СССР в означенном 1963-м году.
Сегодня нажали бы на несколько кнопок компьютера и получили бы результат.
В 66-м году десятки пар рук принялись шерстить архивы, но результата не получили.
Параллельно с машинисткой поработали два узко профильных специалиста. И она вспомнила очень существенное – кто именно из Помощников Хрущева поручал ей печатать тот документ. (Это была очень высокая должность, поэтому Помощники генсеков писались с большой буквы).
По игре случая этот самый Помощник именно сегодня отрабатывал свой последний рабочий день в этой должности.
Пришедший к власти полтора года назад Брежнев выводил хрущевские кадры из игры постепенно, и очередь этого Помощника наступила именно сегодня.
Ринулись к помощнику, который ходил по кабинету и собирал свои вещи. Помощник хмуро пояснил, что не работал по этому документу, а лишь выполнял поручение Хрущева, и только тот может внести в это дело какую-то ясность. Помощнику предложили срочно поехать к Хрущеву, который безвыездно жил на отведенной ему даче. Помощник категорически отказался, но ему позвонил сам генсек и намекнул, что его служебная карьера вполне может претерпеть еще один очень даже интересный вираж.
Спустя два часа Помощник сидел в очень неудобной позе, на корточках, перед бывшим главой компартии, который что-то высаживал на огородной грядке. Вокруг ходили плечистые молодые люди, которые Хрущева не столько охраняли, сколько сторожили.
72-летний Хрущев вспомнил сразу. Ну, был такой чудак. Из Азербайджана. Во время войны у французов служил, в партизанах ихних. Так вот эти ветераны французские возьми и пошли ему аж сто тысяч доллАров. (Ударение Хрущева – авт. ). А этот чудак возьми и откажись. Ну, я и велел его доставить прямо ко мне. И прямо так, по партийному ему сказал: нравится, мол, мне, что ты подачки заморские не принимаешь. Но, с другой стороны, возвращать этим капиталистам деньги обидно как-то. А не хочешь ли ты, брат, эту сумму в наш Фонд Мира внести? Вот это будет по-нашему, по-советски!
— И он внес? – спросил Помощник.
— Даже кумекать не стал, — торжествующе сказал Хрущев. – Умел я все ж таки убеждать. Не то, что нынешние. Короче, составили мы ему заявление, обедом я его знатным угостил, за это время нужные документы из Фонда Мира привезли, он их подписал и вся недолга. Расцеловал я его. Потому как, хоть и чудак, но сознательный.
Помощник взглянул на часы и приступил к выполнению основной задачи.
— Так это ж кличка его партизанская была, — укоризненно пояснил Хрущев. – А настоящее имя и фамилия у него были – без поллитра не то, что не запомнишь – не выговоришь даже.
Помощник выразил сожаление.
А Хрущев побагровел и крякнул от досады.
— А чего я тебе про Фонд Мира талдычу? Финансовые документы-то не на кличку ведь составляли! – Он взглянул на своего бывшего Помощника и не удержался. – А ты, я смотрю, как был муд@к муд@ком, так и остался.
Спустя четверть часа в Фонде Мира подняли финансовую отчетность.
Затем пошли звонки в столицу советского Азербайджана – Баку.
В Баку срочно организовали кортеж из нескольких черных автомобилей марки «Волга» и отрядили его на север республики – в город Шеки. Там к нему присоединились авто местного начальства. Скоро машины съехали с трассы и по ухабистой узкой дороге направились к конечной цели – маленькому селу под названием Охуд.
Жители села повели себя по-разному по отношению к этой автомобильной экспансии. Те, что постарше, безотчетно испугались, а те, что помладше, побежали рядом, сверкая голыми пятками.
Время было уже вечернее, поэтому кортеж подъехал к небольшому скромному домику на окраине села – ведь теперь все приехавшие знали, кого именно искать.
Он вышел на крыльцо. Сельский агроном (рядовая должность в сельскохозяйственных структурах – авт. ) сорока семи лет от роду, небольшого роста и, что довольно необычно для этих мест, русоволосый и голубоглазый.
Он вышел и абсолютно ничему и никому не удивился. Когда мы его узнаем поближе, мы поймем, что он вообще никогда и ничему не удивляется – такая черта натуры.
Его обступили чиновники самого разного ранга и торжественно объявили, что агроном должен срочно ехать в Баку, а оттуда лететь в Москву, к самому товарищу Брежневу. На лице агронома не дрогнул ни один мускул, и он ответил, что не видит никакой связи между собой и товарищем Брежневым, а вот на работе – куча дел, и он не может их игнорировать. Все обомлели, вокруг стали собираться осмелевшие сельчане, а агроном вознамерился вернуться в дом. Он уже был на пороге, когда один из визитеров поумнее или поинформированнее остальных, вбросил в свою реплику имя де Голля и связно изложил суть дела.
Агроном повернулся и попросил его поклясться.
Тот поклялся своими детьми.
Этой же ночью сельский агроном Ахмедия Джабраилов (именно так его звали в миру), он же один из самых заметных героев французского Сопротивления Армад Мишель вылетел в Москву.
С трапа его увезли в гостиницу «Москва», поселили в двухкомнатном номере, дали на сон пару часов, а утром увезли в ГУМ, в двухсотую секцию, которая обслуживала только высшее руководство страны, и там подобрали ему несколько костюмов, сорочек, галстуков, обувь, носки, запонки, нижнее белье, плащ, демисезонное пальто и даже зонтик от дождя. А затем все-таки повезли к Брежневу.
Генсек встретил его, как родного, облобызал, долго тряс руку, сказал несколько общих фраз, а затем, перепоручив его двум «товарищам», посоветовал Ахмедии к ним прислушаться.
«Товарищи» препроводили его в комнату с креслами и диванами, уселись напротив и предложили сельскому агроному следующее. Завтра утром прибывает де Голль. В программу его пребывания входит поездка по стране.
Маршрут согласован, но может так случиться, что генерал захочет посетить малую родину своего друга и соратника – село Охуд. В данный момент туда проводится асфальтовая дорога, а дополнительно предлагается вот что (на стол перед Ахмедией легла безупречно составленная карта той части села, где находился его домик). Вот эти вот соседские дома (5 или 6) в течение двух суток будут сравнены с землей. Живущих в них переселят и поселят в более благоустроенные дома. Дом агронома наоборот – поднимут в два этажа, окольцуют верандой, добавят две пристройки, а также хлев, конюшню, просторный курятник, а также пару гаражей – для личного трактора и тоже личного автомобиля. Всю эту территорию огородят добротным забором и оформят как собственность семьи Джабраиловых. А Ахмедие нужно забыть о том, что он агроном и скромно сообщить другу, что он стал одним из первых советских фермеров. Все это может быть переделано за трое суток, если будет соблюдена одна сущая мелочь (на этом настоял Леонид Ильич), а именно – если Ахмедия даст на оное свое согласие.
Агроном их выслушал, не перебивая, а потом, без всякой паузы, на чистом русском языке сказал:
— Я ничего не услышал. А знаете – почему?
— Почему? – почти хором спросили «товарищи».
— Потому что вы ничего не сказали, — сказал Ахмедия.
«Товарищи» стали осознавать сказанное, а он встал и вышел из комнаты.
Встречающие высокого гостя, допущенные на летное поле Внуково-2, были поделены на две группы. Одна – высокопоставленная, те, которым гость должен пожать руки, а другая «помельче», она должна была располагаться в стороне от трапа и махать гостю руками. Именно сюда и задвинули Ахмедию, и он встал – с самого дальнего края. Одетый с иголочки, он никакой физической неловкости не ощущал, потому что одинаково свободно мог носить любой род одежды – от военного мундира до смокинга и фрачной пары, хотя последние пятнадцать лет носил совершенно другое.
Когда высокая, ни с какой другой несравнимая, фигура де Голля появилась на верхней площадке трапа, лицо Ахмедии стало покрываться пунцовыми пятнами, что с ним бывало лишь в мгновения сильного душевного волнения – мы еще несколько раз встретимся с этим свойством его физиологии.
Генерал сбежал по трапу не по возрасту легко. Теплое рукопожатие с Брежневым, за спинами обоих выросли переводчики, несколько общих фраз, взаимные улыбки, поворот генсека к свите, сейчас он должен провести гостя вдоль живого ряда встречающих, представить их, но что это? Де Голль наклоняется к Брежневу, на лице генерала что-то вроде извинения, переводчик понимает, что нарушается протокол, но исправно переводит, но положение спасает Брежнев. Он вновь оборачивается к гостю и указывает ему рукой в сторону Ахмедии, через мгновение туда смотрят уже абсолютно все, а де Голль начинает стремительное движение к другу, и тот тоже – бросается к нему. Они обнимаются и застывают, сравнимые по габаритам с доном Кихотом и Санчо Панса. А все остальные, — или почти все, — пораженно смотрят на них.
Ахмедию прямо из аэропорта увезут в отведенную де Голлю резиденцию – так пожелает сам генерал. Де Голль проведет все протокольные мероприятия, а вечернюю программу попросит либо отменить либо перенести, ибо ему не терпится пообщаться со своим другом.
Де Голль приедет в резиденцию еще засветло, они проведут вместе долгий весенний вечер.
Именно эта встреча и станет «базовой» для драматургии будущего сценария. Именно отсюда мы будем уходить в воспоминания, но непременно будем возвращаться обратно.
Два друга будут гулять по зимнему саду, сидеть в уютном холле, ужинать при свечах, расстегнув постепенно верхние пуговицы сорочек, ослабив узлы галстука, избавившись от пиджаков, прохаживаться по аллеям резиденции, накинув на плечи два одинаковых пледа и при этом беседовать и вспоминать.
Воспоминания будут разные, — и субъективные, и авторские, — но основной событийный ряд сценария составят именно они.
Возможно, мы будем строго придерживаться хронологии, а может быть и нет. Возможно, они будут выдержаны в едином стилистическом ключе, а может быть и нет. Все покажет будущая работа.
А пока я вам просто и вкратце перечислю основные вехи одной человеческой судьбы. Если она вызовет у вас интерес, а может и более того – удивление, то я сочту задачу данной заявки выполненной.
Итак, судите сами.
Повторяю, перед вами – основный событийный ряд сценария.
Вы уже знаете, где именно родился и вырос наш герой. В детстве и отрочестве он ничем кроме своей внешности, не выделялся. Закончил сельхозтехникум, но поработать не успел, потому что началась война.
Записался в добровольцы, а попав на фронт, сразу же попросился в разведку.
— Почему? – спросили его.
— Потому что я ничего не боюсь, – ответил он, излучая своими голубыми глазами абсолютную искренность.
Его осмеяли прямо перед строем.
Из первого же боя он вернулся позже всех, но приволок «языка» — солдата на голову выше и в полтора раза тяжелее себя.
За это его примерно наказали – тем более, что рядовой немецкой армии никакими военными секретами не обладал.
От законных солдатских ста грамм перед боем он отказался.
— Ты что – вообще не пьешь? — поинтересовались у него.
— Пью, – ответил он. – Если повод есть.
Любви окружающих это ему не прибавило.
Однажды его застали за углубленным изучением русско-немецкого словаря.
Реакция была своеобразная:
— В плен, что ли, собрался?
— Разведчик должен знать язык врага, – пояснил он.
— Но ты же не разведчик.
— Пока, – сказал он.
Как-то он переceкcя с полковым переводчиком и попросил того объяснить ему некоторые тонкости немецкого словосложения, причем просьбу изложил на языке врага. Переводчик поразился его произношению, просьбу удовлетворил, но затем сходил в штаб и поделился с нужными товарищами своими сомнениями. Биографию нашего героя тщательно перелопатили, но немецких «следов» не обнаружили. Но, на всякий случай, вычеркнули его фамилию из списка представленных к медали.
В мае 1942 года в результате безграмотно спланированной военной операции, батальон, в котором служил наш герой, почти полностью полег на поле боя. Но его не убило. В бессознательном состоянии он был взят в плен и вскоре оказался во Франции, в концлагере Монгобан. Знание немецкого он скрыл, справедливо полагая, что может оказаться «шестеркой» у немцев.
Почти сразу же он приглянулся уборщице концлагеря француженке Жанетт. Ей удалось уговорить начальство лагеря определить этого ничем не примечательного узника себе в помощники. Он стал таскать за ней мусор, а заодно попросил ее научить его французскому языку.
— Зачем это тебе? – спросила она.
— Разведчик должен знать язык союзников, – пояснил он.
— Хорошо, – сказала она. – Каждый день я буду учить тебя пяти новым словам.
— Двадцать пяти, – сказал он.
— Не запомнишь. – засмеялась она.
Он устремил на нее ясный взгляд своих голубых глаз.
— Если забуду хотя бы одно – будешь учить по-своему.
Он ни разу не забыл, ни одного слова. Затем пошла грамматика, времена, артикли, коих во французском языке великое множество, и через пару месяцев ученик бегло болтал по-французски с вполне уловимым для знатоков марсельским выговором (именно оттуда была родом его наставница Жанетт).
Однажды он исправил одну ее стилистическую ошибку, и она даже заплакала от обиды, хотя могла бы испытать чувство гордости за ученика – с женщинами всего мира иногда случается такое, что ставит в тупик нас, мужчин.
А потом он придумал план – простой, но настолько дерзкий, что его удалось осуществить.
Жанетт вывезла его за пределы лагеря – вместе с мусором. И с помощью своего племянника отправила в лес, к «маки» (французским партизанам – авт. )
Своим будущим французским друзьям он соврал лишь один – единственный раз. На вопрос, кем он служил в советской армии, он ответил, не моргнув ни одним голубым глазом:
— Командиром разведотряда.
Ему поверили и определили в разведчики – в рядовые, правда. Через четыре ходки на задания его назначили командиром разведгруппы. Еще спустя месяц, когда он спустил под откос товарняк с немецким оружием, его представили к первой французской награде. Чуть позже ему вручили записку, собственноручно написанную самоназначенным лидером всех свободных французов Шарлем де Голлем. Она была предельно краткой: «Дорогой Армад Мишель! От имени сражающейся Франции благодарю за службу. Ваш Шарль де Голль». И подпись, разумеется.
Кстати, о псевдонимах. Имя Армад он выбрал сам, а Мишель – французский вариант имени его отца (Микаил).
Эти два имени стали его основным псевдонимом Но законы разведслужбы и конспирации обязывали иногда менять даже ненастоящие имена.
История сохранила почти все его остальные псевдонимы – Фражи, Кураже, Харго и даже Рюс Ахмед.
Все это время наш герой продолжал совершенствоваться в немецком языке, обязав к этому и своих разведчиков. Это было нелегко, ибо французы органически не переваривали немецкий. Но еще сильнее он не переваривал, когда не исполнялись его приказы.
И вскоре он стал практиковать походы в тыл врага – малыми и большими группами, в формах немецких офицеров и солдат. Особое внимание уделял немецким документам – они должны были быть без с@чка и задоринки. Задания получал от своих командиров, но планировал их сам. И за всю войну не было ни одного случая, чтобы он сорвал или не выполнил поставленной задачи.
Однажды в расположение «маки» привезли награды. И он получил свой первый орден – Крест за добровольную службу.
Через два дня в форме немецкого капитана он повел небольшую группу разведчиков и диверсантов на сложное задание – остановить эшелон с 500 французскими детьми, отправляемыми в Германию, уничтожить охрану поезда и вывести детей в лес. Задание артистично и с блеском было выполнено, но себя он не уберег – несколько осколочных ранений и потеря сознания. Он пролежал неподалеку от железнодорожного полотна почти сутки. В кармане покоились безупречно выполненные немецкие документы, а также фото женщины с двумя русоволосыми детьми, на обороте которого была надпись: «Моему дорогому Хайнцу от любящей Марики и детей». Армад Мишель любил такие правдоподобные детали. Он пришел в себя, когда понял, что найден немцами и обыскивается ими.
— Он жив, – сказал кто –то.
Тогда он изобразил бред умирающего и прошептал что–то крайне сентиментальное типа:
— Дорогая Марика, ухожу из этой жизни с мыслью о тебе, детях, дяде Карле и великой Германии.
В дальнейшем рассказ об этом эпизоде станет одним из самых любимых в среде партизан и остальных участников Сопротивления. А спустя два года, прилюдно, во время дружеского застолья де Голль поинтересуется у нашего героя:
— Послушай, все время забываю тебя спросить – почему ты в тот момент приплел какого–то дядю Карла?
Армад Мишель ответил фразой, вызвавшей гомерический хохот и тоже ставшей крылатой.
— Вообще–то, — невозмутимо сказал он, — я имел в виду Карла Маркса, но немцы не поняли.
Но это было потом, а в тот момент нашего героя погрузили на транспорт и отправили в немецкий офицерский госпиталь. Там он быстро пошел на поправку и стал, без всякого преувеличения, любимцем всего своего нового окружения. Правда, его лицо чаще обычного покрывалось пунцовыми пятнами, но только его истинные друзья поняли бы настоящую причину этого.
Ну а дальше произошло невероятное. Капитана немецкой армии Хайнца – Макса Ляйтгеба назначили ни много, ни мало – комендантом оккупированного французского города Альби. (Ни здесь, ни до, ни после этого никаких драматургических вывертов я себе не позволяю, так что это – очередной исторический факт – авт. )
Наш герой приступил к выполнению своих новых обязанностей. Связь со своими «маки» он наладил спустя неделю. Результатом его неусыпных трудов во славу рейха стали регулярные крушения немецких поездов, массовые побеги военнопленных, — преимущественно, советских, — и масса других диверсионных актов. Новый комендант был любезен с начальством и женщинами и абсолютно свиреп с подчиненными, наказывая их за самые малейшие провинности. Спустя полгода он был представлен к одной из немецких воинских наград, но получить ее не успел, ибо еще через два месяца обеспокоенный его судьбой де Голль (генерал понимал, что сколько веревочке не виться…) приказал герру Ляйтгебу ретироваться.
И Армад Мишель снова ушел в лес, прихватив с собой заодно «языка» в высоком чине и всю наличность комендатуры.
А дальше пошли новые подвиги, личное знакомство с де Голлем, и – победный марш по улицам Парижа. Кстати, во время этого знаменитого прохода Армад Мишель шел в третьем от генерала ряду. Войну он закончил в ранге национального Героя Франции, Кавалера Креста за добровольную службу, обладателя Высшей Военной Медали Франции, Кавалера высшего Ордена Почетного Легиона. Венчал все это великолепие Военный Крест – высшая из высших воинских наград Французской Республики.
Вручая ему эту награду, де Голль сказал:
— Теперь ты имеешь право на военных парадах Франции идти впереди Президента страны.
— Если им не станете вы, мой генерал, — ответил Армад Мишель, намекая на то, что у де Голля тоже имелась такая же награда.
— Кстати, нам пора перейти на «ты», – сказал де Голль.
К 1951-му году Армад Мишель был гражданином Франции, имел жену-француженку и двух сыновей, имел в Дижоне подаренное ему властями автохозяйство (небольшой завод, по сути) и ответственную должность в канцелярии Президента Шарля де Голля.
И именно в этом самом 1951-м году он вдруг вознамерился вернуться на Родину, в Азербайджан. (читай – в СССР).
Для тех, кто знал советские порядки, это выглядело, как безумие.
Те, кто знали Армада Мишеля, понимали, что переубеждать его – тоже равносильно безумию.
Де Голль вручил ему на прощание удостоверение почетного гражданина Франции с правом бесплатного проезда на всех видах транспорта. А спустя дней десять дижонское автопредприятие назвали именем Армада Мишеля.
В Москве нашего Героя основательно потрясло МГБ (Бывшее НКВД, предтеча КГБ — авт. ) Почему сдался в плен, почему на фото в форме немецкого офицера, как сумел совершить побег из Концлагеря в одиночку и т. д. и т. п. Репрессировать в прямом смысле не стали, отправили в родное село Охуд и велели его не покидать. Все награды, письма, фото, даже право на бесплатный проезд отобрали.
В селе Охуд его определили пастухом. Спустя несколько лет смилостивились и назначили агрономом.
В 1963-м году вдруг вывезли в Москву. Пресловутые сто тысяч, беседа и обед с Хрущевым, отказ от перевода в пользу Фонда мира. Хрущев распорядился вернуть ему все личные документы и награды.
Все, кроме самой главной – Военного Креста. Он давно был экспонатом Музея боевой Славы. Ибо в СССР лишь два человека имели подобную награду – главный Творец Советской Победы Маршал Жуков и недавний сельский пастух Ахмедия Джабраилов.
Он привез эти награды в село и аккуратно сложил их на дно старого фамильного сундука.
А потом наступил 66-й год, и мы вернулись к началу нашего сценария.
Точнее, к той весенней дате, когда двое старых друзей проговорили друг с другом весь вечер и всю ночь.
Руководитель одной из крупных европейский держав и провинциальный сельский агроном.
Наш герой не стал пользоваться услугами «товарищей». Он сам уехал в аэропорт, купил билет и отбыл на родину.
Горничная гостиницы «Москва», зашедшая в двухкомнатный «полулюкс», который наш герой занимал чуть менее двух суток, была поражена. Постоялец уехал, а вещи почему-то оставил. Несколько костюмов, сорочек, галстуков, две пары обуви. Даже нижнее белье. Даже заколки. Даже зонт для дождя.
Спустя несколько дней, агронома «повысят» до должности бригадира в колхозе.
А через недели две к его сельскому домику вновь подъедут автомобили, в этот раз – всего два. Из них выйдут какие–то люди, но на крыльцо поднимется лишь один из них, мужчина лет пятидесяти, в диковинной военный форме, которую в этих краях никогда не видели.
Что и можно понять, потому что в село Охуд никогда не приезжал один из руководителей министерства обороны Франции, да еще в звании бригадного генерала, да еще когда–то близкий друг и подчиненный местного колхозного бригадира.
Но мы с вами его узнаем. Мы уже встречались с ним на страницах нашего сценария (когда он будет полностью написан, разумеется).
Они долго будут обниматься, и хлопать друг друга по плечам. Затем войдут в дом. Но прежде чем сесть за стол, генерал выполнит свою официальную миссию. Он вручит своему соратнику официальное письмо президента Франции с напоминанием, что гражданин СССР Ахмедия Микаил оглу (сын Микаила – авт. ) Джабраилов имеет право посещать Францию любое количество раз и на любые сроки, причем за счет французского правительства.
А затем генерал, — нет, не вручит, а вернет, — Армаду Мишелю Военный Крест, законную наградную собственность героя Французского Сопротивления.
Ну и в конце концов они сделают то, что и положено делать в подобных случаях – запоют «Марсельезу».
В стареньком домике. На окраине маленького азербайджанского села.
Если бы автор смог бы только лишь на эти финальные мгновения стать режиссером фильма, то он поступил бы предельно просто – в сопровождении «Марсельезы» покинул бы этот домик через окно, держа все время в поле зрения два силуэта в рамке этого окна и постепенно впуская в кадр изумительную природу Шекинского района – луга, леса, горы, — а когда отдалился бы на очень-очень большое расстояние, вновь стал бы автором и снабдил бы это изображение надписями примерно такого содержания:
Армад Мишель стал полным кавалером всех высших воинских наград Франции.
Ахмедия Джабраилов не получил ни одной воинской награды своей родины – СССР.
В 1970-м году с него был снят ярлык «невыездного», он получил возможность ездить во Францию и принимать дома своих французских друзей.
Прошагать на военных парадах Франции ему ни разу не довелось.
В 1994-м году, переходя дорогу, он был насмерть сбит легковым автомобилем, водитель которого находился в состоянии легкого опьянения. Во всяком случае, так было указано в составленном на месте происшествия милицейском протоколе.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * * 

Сюжет отечественного мини-сериала: "Сотрудник полиции выходит на пенсию и покупает ресторан... " Ребята совсем не палятся.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

Ее звали Венера...
В этой девушке не было ничего загадочного, кроме имени. Невысокая, когда она сутулилась, то казалась еще ниже. Выдающаяся грудь? Ну, так вам запасной парашют повесь на грудь, затянув все лямки... И тоже будет выдающаяся.
Но начнем сначала. Парашютистом ты можешь быть отличным, пока теоретически на земле и в классе парашютной подготовки, но настает тот страшный день первого прыжка наяву. И все твои тревоги могут быть позади, но вот он настал, тот именно день, когда ты впервые смотришь из открытой кабины самолета вниз, и понимаешь: мохнатый зверь уже здесь. В виде выпускающего.
Я, уже достаточно опытный выпускающий, не думал ничего плохого. Совсем ничего плохого. Совсем не думал, когда эта десятка парашютистов на борт поднялась. Увидел бы ее лицо перед прыжком — тогда бы задумался. А так — замотался. Проверил только, чтобы вытяжные фалы (лямки) были прикреплены к оранжевому (к чехлам), а не к белому (к парашюту), и вперед, ввысь.
Вообще-то те, кто не имеют отношения к парашютному спорту, считают, что если не хочешь прыгать, то никто с тобой цацкаться не станет. Ой, еще как поцацкаются. Ведь психологически, если человек не готов выпрыгнуть в пустоту с какой-то тряпкой за спиной, то ему говорят: «Отойди от двери, не мешай прыгнуть тем, кто у тебя за спиной». Ты отпускаешь руки с двери, чтобы войти назад в салон самолета, и, правильно, получаешь ботинком под зад со всей силы, типа: «Еж, птица гордая, пока не пнешь — не полетит».
Но Венера была девушкой опытной. Она переслушала все нюансы по поводу первого прыжка, и вот он, настал ее звездный час.
Но, оговорюсь. Наш АН-2 был из тех работяжек, которые зарабатывают себе на жизнь и на пенсию всеми доступными способами. До обеда он выбрасывал вниз таких идиотов, как я, после обеда обрабатывал поля, изредка возил большие нетяжелые грузы.
Итак, ситуация. В чреве старенького, но очень хорошего самолета сидят 10 спортсменов, дурак-выпускающий (я) и спортсмен-перворазник (девушка Венера). Решил: девушку выбрасываем вместе с пристрелочным парашютом, мимо поля она точно не промахнется (поле большое), а по тому, куда понесет ветром ее парашют, будем ориентироваться на выброску спортсменов.
Расчековал все запасные парашюты, показываю ладонью девушке «Встань». Она встала, даже подошла к двери. После чего руками уперлась в верхнюю часть двери, ногами в нижнюю, и все. То есть «ВСЕ». Вперед — никак, назад — никак. Мои: «отойди, не мешай сзади идущим» полностью проигнорированы, поскольку девушка опытная и знает: отпусти сейчас она руки — получит полноценный пинок под ж... Ну... ниже талии.
Показываю оставшимся спортсменам, что нужно девушке таки помочь, хоть и силой, самолет, хоть и по спирали, но уйдет из зоны выброса парашютистов. И навалились 10 спортсменов и 1 выпускающий на девушку сзади...
И устояла девушка, упершись руками-ногами в пассажирскую дверь... Да не устояла под таким натиском грузовая дверь. А вместе с ней и 10 спортсменов и 1 выпускающий.
Итог: спортсмены разлетелись по сторонам и открыли свои парашюты, и я в том числе (на высоте около 300 м, за что был честно вы... и высушен). Девушка приземлилась нормально и была в восторге от своего первого прыжка. Грузовую дверь самолета она, естественно, выпустила. Действительно, не приземляться же ей с дверью самолета. А потом мы коллективно объясняли механику самолета, что если хочешь подхалтурить и снимаешь грузовую дверь, то будь любезен, посади ее назад на ВСЕ заклепки, а не через одну и наперекосяк.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * *

—
А к нам вчера местная полиция заезжала по вопросу упавшего дерева на машину
Я как их увидел убежал с криком "живым не возьмете"
И тут сижу работаю, ко мне СБшник наш с ними заходит распечатать пояснения с флэшки:
— А вот наш начальник юротдела
Эти глаза я буду помнить.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * *

— Слушай, молодой человек… Ну… ведь явно косишь от армии!
Работник военкомата майор (фамилию запамятовал) сидит за столом, перед ним раскрытое мое личное дело, с недоумением в глазах в разведенных руках держит какие-то бумажки, пытаясь поверх очков разглядеть меня. Как оказалось, в одной бумажке сведения про меня о том, что я являюсь обладателем удостоверения на право управления грузовыми автомобилями без ограничения веса – категории С, так сказать. А в другой — информация про меня, что я, оказывается, чуть ли не ворошиловский стрелок. И, если с первым все было ясно – по окончании школы ребята, успешно сдав экзамены по автоделу в школе, а потом в ГАИ, получали соответствующие права. Не был исключением и я. Про существование же второго документа я даже не догадывался: в глаза не видел, в руках не держал. Все бы ничего, но у меня была к тому времени сильная близорукость, и я стоял перед майором в очках, такой шрайбикус, производя впечатление абсолютного ботана. Выяснилось следующее…
Был раньше в школе предмет НВП – начальная военная подготовка. Очень полезный предмет. И парней десятых классов вывозили на несколько дней на, так называемые, сборы. Там на практике мы получали представление о караульной службе, даже рыли окопы, физподготовка по полной и прочие прелести предстоящей службы в рядах доблестной советской армии. И обязательно стрельбы! Из «калаша»…
Незадолго перед этим как-то в разговоре со старшими товарищами, отслужившими в армии, поинтересовался: как оно – стрелять из автомата. Пояснили коротко и доходчиво. Из «пневмашки» и «мелкашки» вроде стреляешь неплохо? Значит, целиться умеешь! Из автомата то же самое – только держать надо крепко. Я и держал крепко… Результат: пять одиночных – все в десятку, шесть очередью – все кучно в корпус предполагаемого солдата противника. Видимо, военрук на радостях, где-то и отметил. А забавно то, что я уже носил очки с толстыми стеклами…
Все-таки, черти, положили тогда меня на повторное обследование в больницу.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * *

Было это еще в советские времена. Только закончили школу. И все задавались вопросом — что делать дальше? Я подал документы на поступление в институт, а пока устроился работать на один из заводов слесарем-сборщиком. Режим работы был такой: неделю в первую смену, следующую – во вторую. И так далее, соответственно. После второй смены, если погода позволяла, я всегда возвращался домой пешком. Потому как получалось так, что пока автобус всех дождется, пока развезет всех по месту проживания, а когда проезжает мимо нашей остановки — я уже как раз подхожу к своему дому. Всего-то минут сорок пешочком…
И как-то возвращаюсь с работы вот так же после второй смены в одну из пятниц, погода замечательная, иду почти по середине дороги, машин нет и вдруг на участке, где дорога делает плавный изгиб, за поворотом слышу нестройный гул голосов. Я иду, и гул приближается. И тут…
Вижу, мне на встречу идет толпа гопников во всю ширину дороги. Идут деловито, размахивают руками, что-то оживленно обсуждая. Я, признаться, здорово струхнул, сбавил шаг. Что делать? Бежать? Сработает охотничий инстинкт, эффект толпы – догонят, зашибут. Верняк! А мы уже сближаемся. Меня заметили. Понимаю, что принимаю далеко не самое лучшее решение, но не сворачиваю с дороги и как шел, иду на них. Сердце бешено колотится… Что-то сейчас будет?
То ли вид у меня был тогда сильно уставший, не знаю, что сыграло какую роль в данном случае, но я прошел сквозь толпу и никто ничего мне не сделал! Лишь некоторые из них, пропуская, хлопали по плечу и говорили, что-то вроде: чего братишка, с работы идешь… И все в таком духе. Успокоился я лишь тогда, когда голоса затихли уже далеко за спиной. И вот уже пустырь, а за ним виднеется и мой дом. Прохожу мимо каких-то высоких зарослей кустов и слышу приглушенный голос:
— Слышь, пацан! Подь сюда! Эти далеко ушли?
Останавливаюсь, спрашиваю, о ком речь.
— Ну… Эти… Толпа.
Из кустов выходят два мента. С видом, типа, мы выполняем скрытое наблюдение за массовым передвижением организованной бездельничающей после полуночи молодежи. Подходят ко мне:
— А ты, кстати, сам кто такой? Откуда идешь? Документы есть?
Орлы…

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

 * * *

Избранные места из переписки с родными.
Как я слетал в Индию в июле 2015. Все знакомые завидовали заранее.
(в ночь на 7 июля):
Добрался нормально. На пути из аэропорта в отель увидел: священных коров 0, коварных обезьян, пытающихся похитить мой айфон — 0, экзотических растений — 2 шт. Пальмы перед входом в отель. Все остальное обыкновенное.
Настоящую экзотику нашел пока одну — в аэропорту и отеле увидел под сотню вежливых людей с автоматами, чего-то охраняющих. Последние 3 — на блок-посте перед входом в отель.
На улице жутко душно, жарко и дымно. В номере идеальный воздух. И аццкий холод. Прямо космопорт на планете, непригодной для дыхания. Наружу лучше не высовываться, внутри главное не замерзнуть.
(утром 7 июля):
Шведский стол на завтрак — просто восточная сказка. Более 100 вкуснейших блюд на выбор. Из которых смог съесть только десяток : (
Поразили бомжи на тротуарах — одежда постирана и аккуратно разложена сушиться прямо на газоне одной из главных улиц города. В соседнем квартале от отеля обнаружил дворец президента и ряд министерств. Автоматчиков там еще больше. Но и мы не лыком шиты — наш отель усилен сегодня до 5 лбов с калашами наперевес.
Из экзотики пока обнаружена только ворона — каркает с легким акцентом. Да и морда у нее какая-то иностранная. Больше ровно ничего необычного. Кроме килограмма вредных и вонючих веществ в кубометре воздуха.
(днем 7 июля):
Родные мои,
Я акклиматизировался. Могу дышать местной атмосферой уже свыше 15 мин. Потом прячусь в отеле. Влажность 200% — восстановил жабры. Сегодня катался на пук-пуке, который здесь называется оточа. Начиная со скорости 100 км/ч — вполне нормальный город, слегка обдувает.
Целую, обнимаю, Ваш Аф. Никитин
(Вечером 7 июля):
Начал чувствовать себя Белым Человеком. В пробковом шлеме, со сверкающим моноклем в надменном глазу. При любой попытке выйти из отеля или войти в оный минимум три туземца бросаются на помощь — открыть двери. Дверь-то я и сам могу открыть, лучше бы с опахалами бросались.
Жара вечером спала до 30. Об одном жалею — не взял телогрейку. В номере кондишка выше чем на 19С просто не ставится. Греюсь пиджаком.
Выход на улицу — отдельный бронепост. Стоит его миновать, сотня граждан по-гопницки бдительно следят за каждым моим движением. Чел двадцать успевают увязаться с заманчивыми предложениями. В общем, не прогулка вокруг отеля, а карнавальное шествие со мною во главе : (
Начинаю понимать соцструктуру этой удивительной страны. Вкратце она такова: полутора миллиардам народу тут явно нечего делать. Вообще. Всем. Все и так растет само. Поэтому половина мужиков чего-то там охраняют с автоматами от нечего делать. А вторая половина мечтает что-то спереть или записаться в автоматчики. Пока промышленность столько автоматов не нашлепала, весь день ждут, когда же появится Клиент. Почему-то все они думают, что мифический Клиент — это я и есть.
(Вечером 8 июля)
? ? , ?! ? ? , ? — ? 100 ? ? , ? , ? ?
Ой, чего это я на хинди. Родные мои, здравствуйте! Я полностью акклиматизировался. Жабры, противогаз и новый язык выросли сами. Так странно возвращаться в Россию. Где орангутанг не орет на своем баобабе, где сквозь дымный воздух видно больше чем на 100 м, а иногда и до самого горизонта — жуть какая. Где температура падает ниже +35, а вайфай грузится менее получаса, нарушая Размышления О Вечном : ) Пока главный плод этих размышлений — не ходите дети в Африку (зачеркнуто) в Нью-Дели гулять : )
Со многими индийцами разговорился. Мои впечатления о Дели были встречены с недоверием. Как, вышел за пределы отеля? ЗАЧЕМ?! ! Не может быть! Остался живой?! ! Нифига себе!
Не знаю, мы все комплексуем и грустим — климат у нас в России не тот, слишком холодный. А тут, в чудесной теплой стране Индии, в каждом отеле пытаются внутри сделать Россию. Да еще с перебором. А такого чистого воздуха, как у нас, тут и за все пять звезд не сделаешь. А без него все остальные блага жизни в сущности бессмысленны. Поверьте на слово — проверено на себе.
(В ночь на 9 июля):
А мы, Москва, чем лучше? Только в начале этого пути. По сравнению с Нью-Дели — воздух просто деревенский. Но уже пованивает. Хотя промышленности в городе давно не осталось. Ровно никакой. Нечему дымить. Окромя собственных авто. Чем народ занимается? Половина мужиков тоже чего-то охраняет. Вторая половина пишет важные бумажки — распределяет, пилит, обосновывает, продвигает. Потом защищает и отмазывает особо продвинувшихся. Ну и, ждет Клиента. Все при деле...

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

 * * *

— У НАС В ШАХТЕ ПОСЕЛИЛСЯ БАРАБШКА!
Эту фразу произносили не шахтеры с тремя классами образования, нет, это говорили люди с погонами полковников Военизированных горноспасательных частей (ВГСЧ).
"Там такое творится! Людей паника охватывает, техника глохнет, там даже крысы не живут! "
Инженер-консультант, которого наняли для прогнозирования аварий на горно-металлургическом комбинате, молча выслушал этот бред, не поведя и глазом, затем попросил схему неспокойной шахты. Выяснилось, что некоторые шахты, если рассмотреть их в разрезе, напоминают огромный свисток. В ствол для вентиляции закачиваются сотни тысяч кубометров воздуха. И при определенной геометрии шахты возникает инфразвуковой резонанс, 9-10 герц. Свеча трактора глохнет. Млекопитающим – крысам, человеку – плохо. А нужно просто «размазать резонанс», чуть изменить геометрию шахты… Задача началась с чертовщины, а закончилась школьной физикой.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

Систематическая ошибка выжившего (англ. survivorship biаs) — разновидность систематической ошибки отбора, когда по одной группе («выжившим») есть много данных, а по другой («погибшим») — практически нет. Так что исследователи пытаются искать общие черты среди «выживших», забывая о том, что не менее важная информация скрывается среди «погибших».
Во Вторую мировую войну Абрахам Вальд получил задачу. Не все английские бомбардировщики возвращались на базу. На тех, что возвращались, было множество пробоин от зениток и истребителей на крыльях и хвосте. Значит ли это, что в этих местах нужно больше брони?
Вальд сказал: нет, как раз эти места достаточно защищены. Самолет, которому попали в кабину или топливный бак, выходит из строя и не возвращается. Поэтому укреплять надо те места, которые наиболее «чистые».
Известна фраза: «Слухи об уме и доброте дельфинов основаны на рассказах уставших пловцов, которых они толкали к берегу, но мы лишены возможности услышать рассказ тех, кого они толкали в другую сторону».
Книги наподобие «Секреты успеха от Джона Смита» также страдают ошибкой выжившего: это значит лишь то, что дело Джона Смита не разорилось. Куда полезнее было бы узнать: а какие ошибки допустили разорившиеся конкуренты Смита? Стивен Левитт в своем блоге «Фрикономика» проанализировал несколько таких книг и выяснил: на момент написания статьи большинство компаний, превозносимых книгами, чувствовали себя не очень хорошо, а некоторые вообще прекратили свое существование. Таким образом, «культура дисциплины» — или что-то еще, что якобы помогло им удержаться на плаву — в дальнейшем их подвело.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * * 

В жизни каждого человека, удачливого или нет, случаются периоды, когда, кажется, весь мир против тебя. Успешная бизнес-леди с хорошим достатком, двумя детьми, и как это водится, безвольным мужем-бухариком. Это я. Лет 10 назад. И вот случилось... Всего один месяц. Бизнес рухнул на ровном месте. Привыкшая ни в чем себе не отказывать, я вдруг оказалась безработной 35 летней одинокой (муженек тут же свалил) толстушкой с двумя деткам в съемной квартире. Друзья отвернулись. Кредиты взятые во времена благополучия и гасившиеся играючи стали непомерным грузом. Жуткая депрессия — это не полное описание моего состояния. Что делать? Мысль покончить с собой отметалась детскими взглядами. А их куда? в детдом? На глаза попалось объявление "прыжки с парашютом — 500 рублей" По тем временам дороговато. И я решилась. Когда ты смотришь в небо или слушаешь рассказы про прыжок с парашютом — это одно. Когда перед тобой открыт люк и бешеный ветер уже чуть с ног не сбивает, а тебе нужно вот так — взять и выйти из самолета с какой то тряпкой за спиной — это СОООвсем другое. И так: Второй готов? Щелкнул карабинчик и приказ выпускающего — Пошел! Нет! Я не могу — кричало все внутри меня. Я уцепилась руками за проем. Сзади вопрос — прыгать будешь? — Неееет! Убирай руки отойди не мешай — кричат мне. Я наивно убираю руки и получив пинок сзади в парашют вылетаю из самолета. Я теперь знаю какой на вкус адреналин! А знаете ли вы, как хочется жить, когда под ногами не километр свистящего воздуха, а твердая земля? Знаете ли вы, КАК ХОЧЕТСЯ ЖИТЬ после приземления? Какими мелкими и решаемыми стали все проблемы? Прошло, повторю 10 лет. Мне 45. Жизнь наладилась. Но до сих пор, сталкиваясь с серьезной проблемой я вспоминаю люк самолета и шаг в никуда. И в голову лезет популярная песенка — "Ты знаешь, как хочется жить".

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * * 

Телефон. Все основано на реальных событиях, рассказано очевидцем.
История произошла лет 5 назад. Районный отдел милиции в центре провинциального города. Отдрюканные после утренней планерки опера изображают бурную деятельность. Один из них с огромной неохотой, являясь дежурным опером, бредет к своему кабинету, и войдя туда обнаруживает в нем зареванную девушку. Когда она подняла на него глаза, у опера с пятилетним стажем, много видевшего, вдруг забилось сердце как у 15-летнего девственника при виде плаката Памелы Андерсон. В общем, за долю секунды он про себя решил, что какой бы ни была суть преступления, совершенного против данной гражданки, он его раскроет. По любому. Кратко опросив девушку, он выяснил, что при выходе из трамвая у нее вырвал из рук телефон молодой человек и убежал. За ним погнались пара пассажиров трамвая, но быстро отстали. Телефон был подарен мамой на день рождения, и там было очень много дорогих сердцу девушки фото. Преступление было совершено около получаса назад, от остановки трамвая до отдела 10 минут ходу. Приняв и оформив заявление прекрасной гражданки, опер назначил ей повторную встречу в 6 часов вечера в своем кабинете. На часах было 9 утра. Опер пробежал по всем кабинетам, опер собрал кентов и кратко пояснил задачу, пояснив, что для него это вопрос серьезный. Когда дело касается сотрудника, менты работают на совесть. Резко были озадачены внештатные сотрудники из криминальных кругов, были изъяты и просмотрены записи с камер видеонаблюдения окрестных торговых центров. Внешность и примерный маршрут был установлен. После сверки с архивом определилась и личность преступника, ибо его биография уже содержала в себе несколько условных и один реальный срок за подобные преступления. Опергруппа с самым бывалым водителем лунохода помчались на домашний адрес, где и застали злодея в компании собутыльников. Проведя экспресс-допрос, опер узнал, что телефон был обменян на пойло с закусью у продавщицы близлежащего магазина. Через 5 минут телефон был изьят, компания злодеев, один из которых находился, как оказалось, в федеральном розыске за убийство, доставлена в отдел. Краткий осмотр памяти телефона показал отсутствие в записной книге записи "Любимый" и подобных синонимов. На часах было 5 вечера. Опер сбегал до ближайшего цветочного магазина и уселся ждать. Как ни странно, девушка оказалась пунктуальной, и ровно в 6 часов переступила порог его кабинета. Телефон и цветы были торжественно вручены. Свадьба состоялась через полгода.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * *

Соити Йокои был солдатом японской императорской армии. Его призвали в 1941 году. Сначала он служил в Маньчжурии, потом, когда японцы начали отступать, его корпус был переведен на остров Гуам. Где он, как и многие другие солдаты, должен был охранять остров от вторжения американцев. Американцы действительно, после ожесточенных боев в марте 1944 года овладели островом.
Йокои, как и все солдаты, принял воинскую присягу в которой было сказано, что солдат императорской армии не имеет права сдаваться на милость победителю и должен сражаться до смерти. Это требовал император, это изо дня в день твердили офицеры и он верил им как и тысячи японских солдат.
Когда американцы захватили остров он не сдался и, следуя присяге, вместе с десятком выживших солдат, ушел в самую дикую и неприступную часть острова, где они обнаружили удобную пещеру и обосновались в ней. Спрятав в пещере оружие они стали дожидаться возвращения японской армии.
Шли годы, армия не возвращалась, постепенно умирали друзья Йокои. Вскоре их осталось трое, да еще случилась беда — жуткий ураган обрушился на остров, сметая все плодовые деревья. Пищи осталось лишь на одного, пришлось бросить жребий. Соити выйграл, а остальным пришлось перебраться в другую пещеру. В течении нескольких дней они умерли, отравившись ядовитым плодом федериковой пальмы.
Йокои остался совсем один. За восемь лет он не обмолвился словом ни с одним человеком. Иногда он видел островитян, но тщательно прятался от них, так как их было много, а японскому солдату нельзя сдаваться в плен ни при каких условиях. Сети и капканы, сделанные из подручных средств, обеспечивали его пищей. Одежда истлела и Соити пришлось делать ее из подручных средств — пальмовых листьев и коры, благо до войны он был портным. Но ему на это было наплевать, лишь оружие бережно хранилось и смазывалось все эти годы, ведь в любой момент на остров могли вернуться японские офицеры и приказать ему идти в бой. Долгие годы он жил в джунглях избегая малейшего контакта с местным населением и лишь в 1972 году его схватили два местных парня когда он ловил рыбу в реке. Этого странного старика в странной одежде они отвели в свою деревню. Йокои сгорал от стыда — шутка ли его, японского солдата, присягнувшего императору, что он никогда не сдастся, взяли в плен какие-то крестьяне. Он знал, что его ждет, но ничего не мог поделать. Офицеры не раз и не два ему твердили, что в случае поимки его сначала будут долго пытать, а потом казнят. Так что он морально уже был готов к смерти, склонил голову, сложил вместе ладони и медленно брел на казнь.
Однако рыбаки отвели его не к палачу, а в полицию откуда его отправили в больницу. Поняв, что его не убьют он прежде чем отправиться в больницу вместе с одним из рыбаков отправился обратно в пещеру, где выкопал останки товарищей и сложил их в небольшой мешок с который не выпускал из рук даже на аэродроме. В больницу ему все таки лечь пришлось, на обследование. Однако он оказался совершенно здоров, несмотря на худобу. Уже на следующий день его навестил японский консул, которому пришлось отвечать на множественные вопросы Соити, которые у него скопились за двадцать восемь лет. Прежде всего он узнал, что война уже давно закончилась, Япония проиграла, а от новости, что Япония и США ныне союзники и партнеры у него вообще голова пошла кругом. Лишь узнав, что Рузвельт давно умер, он впервые улыбнулся. Японское правительство послало за своим забытым солдатом гигантский авиалайнер. В аэропорту его как героя встречали десятки тысяч людей. Император, верность которому он сохранял все эти годы, даже отправил ему приветственную телеграмму, а военное ведомство выплатило жалование за двадцать восемь лет.
Удивительно, насколько можно промыть человеку мозги.
© DI HаLT

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

 * * * 

Как я полюбил Африку
Как-то лет 6 назад занесла меня судьба, а вернее бизнес, в Африку. Перелет был сложный, с несколькими пересадками: Гонконг — Доха (Катар) — Дакар(Сенегал) — Луанда (Ангола).
С самого начала поездка не заладилась — в аэропорту Гонконга милая девушка на регистрации со счастливой улыбкой сообщила, что, несмотря на то, что мистер явился во-время, на этом рейсе мистер не полетит, так как его место уже занято другим мистером из первой точки полета — города Крайстчерч (Новая Зеландия). Авиакомпании ценнее был тот безвестный новозеландец, чем я, купивший билет только на половину рейса в Доху.
Ну да ничего, я прикинулся веником, не понимающим законы авиабизнеса, и после десяти минут сования билета в лицо милой девушке получил от авиакомпании компенсацию 300$ (небольшая часть стоимости билетов) в виде купонов dutу frее и обещание отправить меня на следующем рейсе через два часа, чтобы я успел на пересадку в Дохе. Но настроение уже было испорчено.
Cамолет оказался а380 — тот самый, двухэтажный. Летел на нем впервые, но впечатление оказалось холодным душем, причем в прямом смысле — всю дорогу новый мощный кондиционер, вершина англо-французской технической мысли, сыпал мне за шиворот небольшие льдинки. Но терпимо.
Дальше — больше. В Дохе еле успел отоварить купоны Dutу Frее (набрал парфюма на подарки, а не то, что вы подумали). Захожу последним в самолет в Дакар — ни одного белого лица, включая стюардесс. Амбре соответствующее. Я ничего не имею против афро-африканцев, но у них немного другая химия тела. И запах тела другой. Довольно сильный. Терпеть, конечно, можно, но от обеда пришлось отказаться, как, впрочем, и от сна. 10 часов и вот я в первый раз на земле Субэкваториальной "Черной" Африки (не считая ЮАР, но это другое). Она встретила меня сухой жарой и запахом нагретой пыли на аэродроме. Надо сказать, что следующий рейс на Луанду должен был состояться только на следующий день вечером и я предполагал получить визу по прибытию, которая, как я выяснил на сайте министерства иностранных дел Сенегала, мне с моим паспортом точно полагалась. Пока стояли в очереди в предбаннике аэропорта — разговорились с одним бизнесменом с Мадагаскара. Его здорово забавляло, что я, такой белый и наивный, первый раз в настоящей Черной Африке. Рассказал мне, что "Африка хороша тем, что у нас тут все можно, если деньги есть. Только в тюрьму попадать не надо". "Всего" мне не хотелось. Хотелось лишь побыстрее попасть в город, снять номер в отеле, принять душ и завалиться спать. Но, как выяснилось, не тут-то было: в будке погранконтроля меня встретил настоящий черный властелин: толстый, бритоголовый, усатый, наглый и еще и черный, как сволочь. Одет по последней местной моде — в синюю шелковую пижамку с узорами золотой нитью. Все мои сентенции насчет visа on аrrivаl он пресек на корню — по-французски со странным, "квакающим" акцентом (как позже выяснилось — типично сенегальским) он ответствовал: у нас, в международном аэропорту имени Леопольда Седара Селангора, вообще никому визы по прибытию не дают (и во взгляде его читалось: а уж белым — тем более). А то, что я приехал без визы в Сенегал на рейс, который состоится больше чем через 24 часа — это вообще страшное преступление, поэтому он еще будет решать, что со мной делать. Мои попытки указать на официальный сайт министерства иностранных дел Сенегала были с негодованием отметены. Тогда я вспомнил про деньги. Тот же эффект — наглый негр сообщил, что такие предложения он вообще слушать не намерен. Забрал паспорт и отослал обратно в международную зону. Усталость от перелета сказалась — я не выдержал и стал повышать голос, но добрый человек с Мадагаскара исподтишка показал мне международный знак из четырех пальцев — решетку. И мое желание скандалить как рукой сняло. Спрашиваю мадагаскарца — ну а душ, хотя бы, в международном аэропорту имени Леопольда Седара Селангора есть? За деньги же в Африке можно все! "Все, конечно, но в разумных же пределах! " было мне ответом.
Веселый сын Мадагаскара ушел в город, помахивая кейсом, а я остался в транзитной зоне, в заднице Африки, без паспорта, без душа и с неясными перспективами. Поспать после суток перелета на стульчиках там не представлялось возможным — они почти все были заняты. На полу и думать нечего — холодные растрескавшиеся каменные плиты времен французских колонизаторов, так же как и весь аэропорт. В конце концов нашел, так называемую, VIP-зону, где за 25 евро за три часа предлагались кожаные диванчики, телевизоры с африканскими мыльными операми и дешевый местный алкоголь в неограниченных количествах. Алкоголь меня не интересовал, а вот диваны приглянулись — на них можно было лечь, тем более что клиентов у ВИП зоны почти не было. Только засушенный японский бизнесмен давился местным "виски" и с ненавистью глядел в экран, где разгорались африканские страсти на фоне картонных декораций. Я лег, прикрыл лицо курткой от слепящего света люминисцентных ламп и подумал — после сегодняшних радостей, да под всхлипывания африканских рабынь изаур (все с тем же квакающим акцентом) с экрана, вряд ли засну. И, разумеется, немедленно уснул.
Утром проснулся, умылся в Вип-туалете (там были туалетная бумага и мыло). Вип-зона мне начинала нравиться. Даже черные актрисы, все также заламывающие руки на экранах, показались милее. За исключением одного момента — в Вип-зоне, как ни странно, нельзя было курить — а я тогда курил. Заплатил 75 евро и пошел в общую зону искать курилку. Курилки нет. Никто не курит.
Перекусил, сижу, жду прихода усатого начальника. А рядом работает местный уборщик — грузный, но проворный, и, разумеется, черный. Cа Vа? Cа Vа biеn! Разговорились. Объясняю — все прекрасно и удивительно в моей жизни, только курить очень хочется. Нет проблем, говорит уборщик (чьего имени я, на всякий случай, называть не буду), пошли! Я думал, он проведет меня в курилку — мы зашли в отпертую уборщиком дверь для персонала, но спустились в какие-то катакомбы, идем. Ну, думаю, подстава — сейчас подойдет офицер, спросит паспорт. Паспорта нет и будет простой, всем известный выбор — большая взятка или маленькая тюремная камера. И совсем не на одного. А в Африке в иммиграционной тюрьме люди сидят годами. Обычное дело. Но бежать назад поздно — дверца-то заперта. Идем. В голове, почему-то, вертится "Не ходите, дети, в Африку гулять". Вышли в подземный зал, где сортируют багаж, прошли. А вот и они — пограничники в форме. Сейчас начнется. Но нет — мой провожатый говорит небрежно — это со мной. Они тут же теряют ко мне всякий интерес. Поднимаемся по какой-то винтовой лестничке. Открывается узенькая дверца — из нее бьет яркий свет. И мы оказываемся прямо на площади перед аэропортом. Напротив — песчано-желтые городские дома. Лениво переговариваются таксисты в цветных пижамах или белых ночнушках. Уборщик говорит — ну что смотришь, кури! И сам с улыбкой закуривает самокруточку (судя по запаху — не только с табаком). Я, несколько офигевший, курю свою голимую гонконгскую сигарету. И думаю — значит на обратном пути подстава будет. Решили дать покурить перед тюрьмой, доброхоты. К гадалке не ходи.
Но нет, покурив, мы возвращаемся тем же путем. Приходим обратно. Значит сейчас денег попросит. Опять неверно — уборщик, как ни в чем не бывало, попрощался и пошел дальше работать (позже я его встретил снова и-таки вручил ему 20 евро, хоть он честно отказывался).
И вот тогда, сидя в транзитной зоне замшелого аэропорта имени Леопольда Седара Селангора, я по-настоящему проникся Африкой и полюбил ее. Это довольно страшное, в целом, место. Но тут возможны чудеса. И пока я об этом думал — ко мне подошла симпатичная девушка, с извинениями отдала паспорт и пожелала счастливого пути. А наглый усач в синей пижаме с золотыми узорами так и остался в том первом дне моего знакомства с Черной Африкой.

Ваша оценка: -2 -1 0 +1 +2

* * * 

1 .. 5 .. 24 25 26 .. 35 .. 125