Коллеги из Барнаула рассказали, как к одному из них (профессор, зафкаф, симпатичная женщина) на экзамен пришел студент в тапочках на босу ногу. Было холодно, профессор поинтересовалась не мерзнут ли у него ноги. Студент успокоил, что он жуть какой закаленный с детства. А потом она засекла, что он конспект на пол положил и "босыми" пальцами ноги страницы переворачивает. Заметить, заметила, но до поры молчала. А когда у него с переворачиванием страницы "затык" вышел (страницы слиплись) она ему тихо так, по-дружески: — ты пальцы-то "послюнявь". "обкатано в КиО"
* * *
1988-й год. Студенческая гулянка в Сокольниках по случаю открытия третьего трудового семестра. Сройотрядов то бишь. Было и такое. Сокольники полны студентов с стройотрядовских куртках. на куртках нашивки, по которым можно прочесть все — какой институт, какой курс, сколько раз был в строяке... Под каждым кустом — по менту. Антиалкогольная компания понимашь. Блюдут чтоб не перепились. Я и друган, два молодых раздолбая, отбились от своих и медленно шляемся по парку. Хлопок по плечу. Оборачиваемся. Еле стоящий на ногах подпитый мужик произносит такой спич: — Ребят в меня больше не лезет, а я знаю что студенты МАИ никогда не отказываются. С этими словами от протягивает нам поллитровую бутылку водки. 10 секунд ступора. Потом студенты МАИ не отказались. Однако половина помидорки на двоих — закуска слабая и меня несколько развезло. Как всегда захотелось курить. И я выбрал у кого стрельнуть. Подошел к блюдущему трезвость наряду милиции и попросил старшего почему-то на "немецком" языке(хоть сроду английский учил) — Хер полицай... хебер зи... . айне цигареттен... битте... Вообще-то за такое мне светило как минимум ночь в участке и отчисление из института. Но все обернулось не так. Нетвердо покачиваясь на ногах, я затянулся сигаретой, сказал "данке шен" и медленно пошел прочь по аллее парка от скульптурной группы "три мента"... У наряда было минут тридцать, чтоб меня догнать... но погони не последовало.
Был у нас на физфаке препод Козлов, который принимал ЦТ по физике. И был у него прикол — поставить графин с водой под солнчные лучи, он с одного бока прогревался, а с другого оставался холодным. Давал ему настояться, потом поворачивал другим боком и задавал студентам вопрос: — Вот смотрите, по законам физике кувшин должен быть теплым с солнечной стороны, а с другой холодным. Почему же здесь иначе? Все студенты принимались выстраивать самые невероятные теории и уходили с неудами, пока однажды простой деревенский парень не сказал: — Да это какой то козел его повернул. Учитывая, что фамилия декана Козлов, ржали все.
Один мой однокашник рассказывал про студента из Латинской Америки с двойным именем и двойной фамилией. Его в разные группы записали. Имя в одну группу, фамилию в другую...
Случай абсолютно реальный и правдивый. Произошла со мной в студенческие годы. Я студент, друзья студенты. У друга своя однокомнатная квартирка. По какому поводу пили не помню, но это и не важно. Пили даже нет БУХАЛИ дня три. Естественно варили по возможности жратву. И вот в один из дней послали гонцов за очередной порцией алкоголя и еды, так они купили-то все, но забыли купить хлеба. Ну я и вызвался сбегать за хлебом, благо киоск с нужным продуктом стоял возле подъезда. Подхожу я к киоску (надо сказать что состояние у меня соответствующее, ночь не спали, похмелье жуткое, голова гудит, но цель поставлена надо выполнять) и говорю девушке: — Мне пожалуйста БУТЫЛОЧКУ хлеба, ой, (понимаю что что-то не так) Пробую еще раз: — Мне пожалуйста БАНОЧКУ хлеба, ой (все равно что то не правильно) — А-а-а, мне пожалуйста БУЛОЧКУ хлеба... Давно хлеб не покупал…. Продавец: — Ну да, заметно!
В самое веселое студенческое время (старшие курсы) друзья иногда баловались травой (как говорил один киногерой: трава — не наркотик). Вышли как-то раз из общаги вечером прогуляться втроем, друзья до этого свое состояние немного усугубили. Идем мимо ларька и один останавливается купить чего-нибудь пожевать. Стоим ждем когда он закупится. Дима долго перечислял что ему нужно, продавец выставляет ему все в окошко, он все берет в охапку и бежать. Мы стоим в шоке, а он уже отбежал метров на 20 в полной уверенности что все продукты намутил. Добил голос из ларька: — Молодой человек, сдачу возьмите!!! Мы легли, Дима остановился, бросил все на землю и бегом обратно к ларьку... (трава — не наркотик!)
Начало лета, пора экзаменов. Дочка собирается на очередной экзамен. Собрала тетрадки, книжки. — Ой, чуть не забыла — преподы просили чай организовать. Взяла из кухонного шкафчика горсть пакетиков "Гринфилд" и побежала на экзамен. Приходит с экзамена и жалуется: — Папа, какие у нас преподы привередливые и капризные! Мы им положили фрукты, настрогали бутербродов, налили чай. А они: "Хотим сока! Дайте кофе! " Что ей сказать; ну, привередливые, что теперь делать. Садимся пить чай, я наливаю из чайника заварку (не люблю "памперсов") дочка себе заваривает себе пакетик "Гринфилда". Пробует. Смотрит задумчиво и говорит: — Папа, какие у нас интеллигентные и деликатные пеподаватели! Мы им налили ВОТ ЭТОГО, а они не возмутились, а только жалобно попросили — "Может кофе есть? " Выясняется следующее: за пару недель до этого жена купила новый чай. Довольная: "Посмотри как здорово! "Гринфилд" с кедровыми орешками! Должно быть вкуснотища! " Заврила, отхлебнула, сморщилась и выплюнула. Чай оказался по вкусу деготь дегтем. Копотью какой-то отдает, гарью. А пакетики красивые, блестящие! Хотел бы я посмотреть на того любителя, для которого этот чай сделали. Надо было бы выбросить, а жена зачем-то упаковку в шкафчик положила. Этого чая и налили студенты преподам...
Не знаю точно, в чем тут дело — может, украинские выборы, может еще что тому виной, но в последнее время я все чаще слышу разговоры о Горбачеве. Да-да, том самом, Михал Сергеиче. Кто-то вдруг опять принялся ругать его почем зря, кто-то наоборот, чуть ли не за маму-Терезу его считает... Я не знаю, как правильно, у меня к Горбачеву, по сути, никакого своего отношения нет. Хотя речами своими он мне, конечно, запомнился. Я б и не писал про это все, если бы не вспомнил случай из жизни, считай что напрямую с Горбачевым связанный. Так вот: Я, по студенчеству, подрабатывал в строительно-геологической компашке. Компания эта была всего-ничего: мужичок-хозяин, и пара наемных оболтусов-студентов. Занимались мы исследованием фундаментов старых зданий, на предмет их укрепления, и анализом грунта — под прокладку дорог, для бурения водоносных скважин, и прочего подобного. У меня там были две обязанности — бурить, и копать. При всей несерьезности компании, работа по тем временам (89-90 годы) оплачивалась очень хорошо: 15 рублей скважина, 25 — яма. За день, на удачном объекте, я больше сотни набуривал. Так правда, не всегда получалось, бывали и такие объекты, где я себя десять раз проклинал, за то что вообще со всем этим связался. Вот и как-то, наметилась у нас работенка в Свияжске. Свияжск, это остров, в месте слияния Волги и Свияги. Считается этот остров священным — на нем уйма церквей находилась, и монастырь. Как положено, в советские годы это святое место превратили в место для блаженных — то есть, разместили там психушку для особо-тяжелых, ну, и политических, конечно. Когда мы приехали работать на одном из недоснесенных большевичками храмов, психушка, хотя и доживала последние дни, все еще функционировала. Охраны — никакой, врачей тоже. Только какие-то тертые мужички суетятся вокруг, ну, и собственно, сами психи. В тот день была суббота, у пациентов было что-то вроде парко-хозяйственного дня. Они развешивали во дворе "больницы" свои совершенно истлевшие матрасы, и колотили их палками. Видок у пациентов тоже был еще тот, одеты в какие-то расползшиеся пижамы, худые все как скелеты, и глаза у них, — не приведи господь. Мертвые глаза, не бывает у живых людей таких глаз. В общем, моего любопытства хватило минут на пять, и я потихоньку-потихоньку свалил копать свой фундамент. Заработался, фундамент-то метров на пять в глубину был. Вдруг вижу — подходит ко мне мужичок. Представился Алексан-Николаичем, сказал, что в "больнице" завхозом работает, присел на корточки, закурил, и принялся мне что-то рассказывать. Нормальный такой мужик, ничего похожего на пациентов заведения. Я его сначала вполуха слушал, вроде, было понятно, что Николаич о чем-то очень ему наболевшем говорит, ну, да чем я-то мог помочь? Потом, правда, вслушаться пришлось; Александр Николаевич начал задавать мне вопросы, причем, требовательно так задавать... Я лопату в сторону отложил, прокрутил в голове то, что от Николаича услышал, и понял, что ничего не понял. Нет, слова-то у него все обычные были, нормальные такие, правильные слова, вот только в мысли они у меня в голове ну никак не складывались. Я тогда этого завхоза переспросил, о чем, собственно речь — я ведь честно думал, что у меня от работы голова плохо работает. Тот с охотой повторил что-то — но, нет, опять не дошло до меня. Я из вежливости башкой покивал, но Николаича такой мой конформизм не устроил абсолютно. И он тогда принялся говорить в два раза быстрей, откровенно злясь на мою тупость. Я, в конце концов, придумал как отвязаться по-хорошему. Явно ведь у меня мужик что-то такое спрашивает, что ему очень важно, а я то ли не понимаю, толи не в курсе чего. Ну, я ему так и сказал: — Александр Николаевич, я ж просто студент, на подработке тут. Вы поговорите с нашим начальником, вон он, на другой стороне собора сейчас. Николаич согласился, извинился за беспокойство, и пошел к нашему боссу. Разговор у них завязался тут же, мне хоть и не больно слышно было, но видно, что говорили два человека как хорошие знакомые, на какую-то очень близкую им тему. Поговорили, пожали друг-другу крепко руки, и разошлись. Когда же начальник подошел посмотреть, как у меня дела, я, сгорая от любопытства, спросил: — Владимир Яковлевич, а о чем вы с этим завхозом говорили? Он меня тоже о чем-то спрашивал, только я не понял ничего. Начальник тогда вздохнул, закурил, а через минуту ответил: — Володь, понимаешь, я в Свияжске еще до перестройки частенько работал. Николаич тут раньше, и правда, завхозом был. Мы с ним старые знакомые. Вот только, поехала у него крыша от местной жизни. Его на пенсию отправили, при таких делах, но с острова отпустить не решились. Голова-то у него совсем того. Вот, его при больнице и поселили, — вроде, и не пациент, но и с острова ему не выбраться. А о чем он говорил? Да кто ж его разберет, о чем он говорил? Его и несвихнувшегося-то раньше не всегда понять можно было, а теперь он совсем как Горбачев стал. Так я его теперь, как Горбачева по телевизору, и слушаю. Мужик-то он ведь хороший, хоть и больной. А с меня не убудется — хорошему человеку лишний раз поддакнуть.
История достоверна на 100%. Произошло это в студенческом городе Томске, в одном из общежитий ТПУ. В наши студенческие годы во многих комнатах не было холодильников, поэтому зимой быстропортящиеся продукты многие студенты хранили за окном в пакетах, сумках, привязанных к гвоздям, форточке. Зачастую, продукты высылались заботливыми родителями в больших количествах, поэтому не оставалось иного выбора, как вывешивать домашние пельмени, вареники, рыбу и мясо за окно. И вот, однажды зимой, возвращаясь после пар в общежитие, мы увидели на вахте объявление: «У кого с окна пропала сумка с пельменями просьба обращаться на вахту». Так как мы были голодны, как впрочем, любой студент, то решили воспользоваться случаем и забрать халявные пельмени. Долго не могли решиться, кто пойдет! В итоге, штурмовать бабулю – вахтершу отправилась Ленка. Я и Аня притаились за углом, в ожидании Ленки и в предвкушении вкусного обильного ужина. Через пять минут вернулась расстроенная Лена: «Ну, бабка и с@чка! Я ей говорю: отдайте, пожалуйтса, мои пельмени это у нас упали. А она мне: «А с какой стороны ваши окна? » Помедлив и наугад (так как оставили без внимания эту важную деталь) отвечаю ей: «С той»! А она мне с ехидной улыбкой: «неправильно )))))»!
Учился я в одно время институте. И были у нас занятия по какому-то ненавистному предмету в субботу. Да и начиналась пара в 7. 30 утра. Естественно, в такое раннее время наполняемость аудитории была хилой, учитывая, что и по будням мы ходили на занятия с неохотой)). И вот, в одну из таких суббот, на паре утром сидят человек 6-7 студентов из группы, в которой численность — 50 человек!!! Преподаватель (доктор наук, профессор) не выдерживает такой наглости и вызывает в аудиторию куратора группы. Куратор — боевая тетка, разъяренная, врывается в аудиторию и начинает нас распекать (хотя при чем тут присутствующие), что мы такие-сякие, учиться не хотим, препода не уважаем и все такое... И тут (с начала пары прошло минут 30) заходит один из "опоздавших" студентов. Замирает у входа. Весь гнев куратора обращается на него. 5 минут жесткого прессинга, в конце ее тирады гневно вопрошает: — Почему ты опоздал?! — Я в ТУАЛЕТЕ был... — Садись!!! Куратор продолжает нас "воспитывать". Проходит 1 минута и заходит другой "опоздавший". Все повторяется и в конце: — Ты где был все это время?! — В ТУАЛЕТЕ... У кураторши только брови приподнялись от возмущения, она его усаживает и снова читает нам мораль. Заходит 3й "опоздун". Диалог кураторши (с необычайной иронией в голосе) со студентом: — Ленечка, знаешь, а лекция уже идет! — Угу — Но у тебя есть веская причина, да? — Да! — Ты, наверно, был в туалете??? — Ага — А почему так доооолго? — Ну... ТОЛКАТЬСЯ ЖЕ НЕЛЬЗЯ!... Попадали все!!! )))
Я понял, в чем большой минус гуманитарных предметов типа философии. В них нельзя доказать дебилу, что он дебил. Он всегда может сказать: "Это мое мнение".
Эта история случилась уже давненько. однако, как мне кажется, актуальности не потеряла... Представьте себе огромный лекционный зал в институте, препод, как всегда не обращая внимания на аудиторию слушателей, лепечет что-то и пишет сразу же формулы на доске... В это время моя подруга тщетно уже где-то 5 минут ищет тетрадь с лекциями... Найти не может, злится все больше и больше, перетряхивает сумку в 10-й раз, распаляется и, не замечая, что профессор на это время замолк, выдает фразу громко и на всю аудиторию: — Вчера ДАЛА... а кому — не помню... Хохот, растерянность подруги, занавес...
(обсуждение школьных экзаменов): Девушко: Не знаю, как в ВУЗе, а в школе мне понизили оценку, за то, что я полнстью прочитала критика Белинского и написала, что Катерина могла бы и не прыгать в Волгу, а бороться с обстоятельствами и самоубийство не выход. Ан, нет, выход, сказала школьная система и впендюрила мне низкую оценку! Ответ: Да ну, ерунда. Практически 100% уверен, что Девушко писала обычное школьное сочинение на стандартную тему "образ Катерины в пьесе Островского Гроза". Но школьная система в массе своей не нацелена на развитие у детей самостоятельного мышления. Сказано, что Катерина "луч света в темном царстве" — и все, будь добр. Правда в данном случае картину несколько портит Белинский. Если бы ко мне пришла ученица и сказала, что она прочитала всего Белинского, а потом написала сочинение на тему "образ Екатерины из пьесы Гроза в критике Белинского" — я бы не глядя двойку поставил. Потому что Белинский, зараза такая, умер лет за десять до того, как Островский наконец собрался написать свою пьесу.
Университет. Год 1987. Наш препод по матанализу дает первый урок по комплексным числам, сопровождая все это поучительными речами, на тему того, что Циолковский-ОТЕЦ РУССКОЙ АВИАЦИИ с помощью этих чисел все параметры для самолетов и вывел. Один из расп@здяев (1-й курс, кто тогда не выделывался?) поднимает руку и шухерно спрашивает: "А кто была МАТЬ? " (ну в смысле русской авиации) Препод останавливается, смотрит жестко на вопрошающего и выдыхает: "А вот это мы узнаем на экзамене! "
Занятная история приключилась с моим знакомым еще в советские времена. Был (и сейчас существует) такой заочный университет народного искусства – или как-то так. Обучают в этом университете всех, кому вдруг захочется стать художником, артистом, режиссером, фотографом или оператором, а то и вовсе музыкантом. Точнее, принимают всех, а уж там дальше – как выйдет. Говорят, что некоторые, получив первый навык владения кистью или домрой, в дальнейшем даже забивали всяких народных своей креативностью и неординарностью. Знакомый этот работал на шахте, заработки у него были солидные, бросать свое забойщицкое дело он не собирался, а «на художника» выучиться хотел для души, для удовольствия. И способности у него были. Университет заочный, работы свои преподавателям «студенты» отправляли по почте, общались с консультантами тоже письменно. А надо сказать, что человек этот самый знакомый весьма основательный. Когда настало время выполнять зачет по разделу «натюрморт» в карандаше и акварелью, он в бабкином сарае нашел старую игрушку — лошадь-качалку, куклу дочкину взял с ободранными волосами и облупившимся носом, сложил все это добро возле собачьей будки и изобразил пастельными карандашами, отгоняя периодически собаку Шарика, чтобы не нарушал требования жанра – «натюр»-то должен быть «морт». К акварельному рисунку подошел тоже серьезно: на рынке у знакомой девушки Марины был куплен шматок сала «с прорезью» — розоватого, с крупинками серой соли, в огороде выдернуто пару луковиц с зеленым пером, редиска заблестела малиновыми отмытыми боками, буханка черного хлеба устроилась рядом с салом. После некоторых раздумий в центр композиции была помещена извлеченная из холодильника бутылка «Пшеничной». Рисунок удался: цветовые контрасты черного-белого, зеленого-красного, игра капелек воды на запотевшей бутылке – это было классно. Автор упаковал свои произведения в плоский пакет бандероли, отнес на почту и стал ждать заслуженного зачета с похвалами. Через месяц пришел ответ – преподаватель отметил стройность композиции, умело изображенную игру света и тени, творческий подход… И велел еще раз пройти тему из теоретического курса – о перспективе. «Вы совсем не учитываете перспективу, соотношение размеров предметов на вашем рисунке ошибочно, — писал он. – Ведь это же невозможно: чтобы сало было вровень с буханкой хлеба, такого сала не бывает». — Конечно, — говорил мой знакомый, — в московских магазинах не бывает. А в Донбассе на базаре – есть. То он цепляется, небось, потому что без слез на такую радость смотреть не может. Как бы мне хотелось написать, что пришлось ему снова на рынок идти, напрягать знакомую девушку Марину, чтобы предоставила кусок сала посолиднее – в Москву отправлять, для наглядности. Но нет – истина дороже! …Знакомый все сокрушался: ну, не принимают там заказные бандероли – только плоские конверты. Так и не пришлось профессору по натюрмортам увидеть настоящее сало, которое «с прорезью», розоватое, с крупинками серой соли…
