Купили с мужем квартиру в панельной новостройке. Когда въехали, поняли, слышимость — жуть. Ночь. Спим. Просыпаюсь от шума, соображаю, что у соседей сверху бурная ночь. Стук кровати о стену и стоны, причем слышно только мужчину. Поворачиваюсь к мужу, у того фейс недовольный и руки на груди скрещены (видимо давно слушает лежит). Минут через 5 муж не выдерживает и орет: "Мужик, ты че один стараешься или она у тебя там уснула! ? " Секунд 15 тишины и голос сверху: "Да неее, моргает". Сон как рукой сняло, ржали до утра: )

Прогулка в детском саду. Зима. Один из мальчишек громко заявляет: "А папа сказал, что у умных язык к железу не прилипает! " И мы дружно, всей группой, лизнули кто железную горку, кто перила... Не помню, сразу ли пришло осознание, или когда язык зажил, или еще позже, но теперь я точно знаю — у умных, да, не прилипает)

Северный флот. Перестройка. Один из корабельных офицеров, механик на морском тральщике, решил уволиться в запас. Но, понятное дело, командование его никуда не отпустило, ибо нефик. Испробовав все возможные, принятые в таких случаях методы методы (как-то: пьянство, нарушение дисциплины, неудовлетворительное

путаю 1979 год, военная кафедра одного из поволжских университетов. Аудитория на 200-250 человек (помещалось и больше), фактически 100-120, мужская часть двух факультетов — мехмат и физики. Многие (и я в том числе) уже нашли себе занятие на ближайшие полтора часа, пишут пулю, играют в шахматы и в бесконечные крестики-нолики на деньги. Короче, рутина. Но минут через пять лектор умудряется завладеть нашим вниманием. То, что это новый преподаватель, нас мало смутило (или мало привлекло, не знаю, как правильно в данной ситуации). Лекции мог читать любой офицер кафедры, на которого в этот день пал выбор начальника. Бралась соответствующая папочка с наименованием специальности и порядковым номером лекции и потом, без соблюдения знаков препинания, каких-то технических пауз на осмысление торжественно зачитывалась перед аудиторией. Тоже я вам скажу при определенном таланте – ого-го какое шоу.
Но наш сломал все стереотипы.
Во-первых, он представился:
– Я новый преподаватель военной кафедры Госуниверситета — капитан Бабкин. Потом жизнерадостно предложил: «Давайте знакомиться» и начал зачитывать список присутствующих, чтобы стало быть познакомиться. Дальше надо либо стенограмму, но она утрачена))), либо попытаться представить сам процесс. Мало того, что все КРОМЕ капитана понимают, что знакомство с такой толпой займет по минимуму пол пары, так он еще фамилию, если она больше двух слогов с первого раза прочесть не может, разбивает на части (Белобородов с четвертого раза осилил) и ударение ставит в самых неожиданных местах. Минут через 40 две трети списка уже были оглашены, половина аудитории, состоящей из двадцатилетних оболтусов, не имея возможности смеяться в голос, хрипит под столами, но самые прозорливые уже поняли главное веселье еще впереди, точнее в конце списка.
Вот сыграла моя ставка — три литра пива против кружки, что мой дружок Витя Попов будет ПОпов (он потом месяц у пивного ларька не появлялся, когда стало известно по какому поводу он мне пиво проставил), вот уже капитан поднял первого Рабиновича, Аркашу (у нас их было два, один с мехмата, другой физик) и радостно, как ребенок диковину, его разглядывал. Похоже, ему часто приходилось слышать фамилию в анекдотах, но счастливого обладателя он видел впервые. Далее в списке был опять Рабинович, но Валерий. Сразу этого факта капитан Бабкин осознать не смог. Что в одном помещении могут оказаться сразу два Рабиновича, для него было полнейшей экзотикой. Валера поднялся сам, зная что следующий в списке он. Бабкин обалдело на него посмотрел, и неуверенно спросил: «ШО, тоже? ? » Валера только развел руками, как бы соглашаясь со всеми возможными версиями капитана. А на горизонте, точнее через 2-3 фамилии в списке, уже маячил Хэбанес Кабос Хосе Викторович. Такой тишины аудитория похоже не знала даже по ночам. Все, включая самого Хосе Викторовича, полного паренька в очках с толстыми стеклами, затаив дыхание следили за капитаном. Откуда тому было знать, что в 30-е годы, теперь уже прошлого века, в СССР из Испании вывезли несколько сотен детей, чьи родители воевали в это время против Франко и один из внуков героев-коммунаров сидит сейчас в зале.
Сначала капитан просто вздыхал и шевелил губами, пытаясь сложить из букв хоть что-то, в его понимании осмысленное. Потом начал багроветь и вроде бы про себя, но в воцарившейся тишине это услышали все, с чувством произнес:
— «Херня какая-то! »
По щекам слушателей потекли первые слезы, а капитан багровел все больше и больше, и, похоже, из состояния показного благодушия перекочевывал в состояние глубокой «личной неприязни» к Хэбанес Кабосу Хосе Викторовичу. Каким он себе его представлял, история умалчивает, но… Когда он закрыл ведомость списочного состава, вышел из-за кафедры к аудитории и голосом, не предвещавшим ничего хорошего произнес:
— «Ну, Карабас Барабас, выйди, покажись какой ты есть! » захрипели почти все. Кто-то, сам того не замечая, от избытка чувств колотил ногой в перегородку между рядами, кто-то (а таких было много) просто сполз под столешницу, кому-то была нужна скорая. Не смеялись двое, капитан Бабкин и Хосе Викторович Хэбанес Кабос.
Капитан Бабкин через месяц стал майором, а Хосе оставался Карабасом Барабасом до 4 курса, пока не стал Парижским Грузчиком. Но это отдельная история.

сижу жду. Передо мной мужчина, лет 70. Высокий, благородная осанка, седые волосы, аккуратно подстриженная щеточка седых же усов, золотые очки. Костюм, пошитый в ателье на заказ. Туфли от
Гуччи. Клиника не из бедных. Сидим, ждем. В кабинетах кипит работа, жжужит машинка, кто-то попискивает, но не сильно.
И вдруг, я слышу рядом с собой русскую речь, да еще приправленную матом.
Посмотрев на соседа, я услышал, как из под седой щеточки усов вылетали грозные слова русского мата. Примерно так:
— Мать вашу, профурсетки! Долго меня здесь еше будут мариновать?
Это он обращался к девушкам в регистратуре. Они мило улыбаясь пытались понять, что он говорит. Я выжидал, что будет дальше.
— Где ваш греб@ный доктор, так вас и перетак через коромысло? — совершенно не повышая голоса, хорошо поставленным командирским голосом спрашивал клиент.
Девушки хлопая глазами, на трех языках пытались спросить его, что он хочет.
Ни на один язык клиент не реагировал. Мне стало жалко девочек, которые уже начали по телефонам искать переводчика и озвучил претензии респектабельного господина.
— Мсье, — говорю, опуская виртуозные конструкции, — желает знать, когда его примут?
— Простите, мсье, — отвечают мне регистратурные девушки, — Нам кажется, что вы недостаточно хорошо понимаете, что говорит клиент.
Он произнес гораздо больше слов, чем вы нам перевели.
Может быть он еще имеет какие-нибудь пожелания?
— Нет, говорю, мсье хочет всего лишь знать, когда его примет врач.
— Ну хорошо, — недоверчиво говорят мне девушки, — передайте мсье, что у нас два врача. Через 15 минут придет очень опытный врач, который знает
12 языков. Возможно он поймет клиента лучше, чем вы.
— Хорошо, — отвечаю я им. Перевожу седовласому господину их слова.
Господин же на меня совершенно не обращает внимания, как будто я его слуга и естессно обязан заботить о "понятиях" мсье.
— Мать вашу так и так, и в глаз, и в таз, и через плечо! А быстрее нельзя?
— Мсье, — успокаиваю я его, если у вас сильно болит зуб, медсестры могут дать вам обезболивающее.
— А ты кто такой? — не поворчиваясь, обращается он ко мне.
Я представляюсь, показываю ему свое удостоверение. Он презрительно цедит сквозь зубы:
— Флик, я твою работу и тебя пользовал во все места!
И продолжает с матюгами критиковать работу стоматологов и всех врачей в общем. При чем делает это совершенно безэмоционально.
От такого нахальства, я потерял дар речи. Но, думаю, черт с тобой.
Потерплю. А вот выйдем, я с тобой поговорю иначе.
Ровно через 15 минут, заходит щупленький старичок и проходит в стоматологический кабинет. Через минуту пригласили нашего мсье.
Некоторое время в кабинете был слышан командирский голос недовольного мсье, который бубнил свои претензии доктору. И вдруг мы услышали раскаты грома:
— Твою мать! Задрыга х. . в! Пе... . с российский! Чтоб у тя отсохло там и там!
Чтоб твой сраный зуб рос у тебя в жопе и каждый раз, когда ты срешь, он бы у тебя болел! И мать твою и отца я видал в гробу и там же их пользовал во все места и отверстия!
Бас был внушителен и грозен. Я перепугался и на ходу отстегивая шокер бросился в кабинет, спасать старичка доктора. Но дверь открылась мне навстречу и оттуда вылетел, красный как бурак, держась за сердце, наш седовласый русскоговорящий мсье и борзо выскочил из стоматологии.
Из кабинета, послышался грозный рык:
— Следующий!
— Вот, видите, сказала мне одна из регистратурных девушек, — наш доктор сразу понял, что бедный клиент глух.
— Да и язык клиента наш доктор знает лучше вас!
— Это очевидно, — добавила другая.