вогнал ее в еще больший ужас.
С сыном вообще проблем было немного, он рос шустрым, послушным и здоровым, но очень худым ребенком. Таким худым, что сам по себе служил немым укором маме. Если честно, то проблема с ним была вообще только одна — накормить. В этом деле сын был настоящий деспот, кровь пил здоровыми ложками по пять раз на дню. Для мамы это был ежедневный многочасовой и практически непрерывный ритуал: приготовление свеженького, уговоры покушать, кормление, долго-нудное тщательное пережевывание, открывание рта для проверки проглатывания, ... рвота, приготовление свеженького, кормление, контроль проглатывания, тщательное оберегание в покое, чтобы не дай Бог... Хорошо, если получалось со второго раза. К пище он относился очень придирчиво, блюдо должно быть свежеприготовленное, строго подходящей температуры, любую овощ или зелень приходилось тщательно маскировать мелко потертым помидором или майонезом. О том, что сын накормлен, жена говорила с гордостью приблизительно такой, как докладывали наши командиры о взятии Рейхстага.
Когда мы остались одни, я сразу решил выполнить обещанное и, для очистки совести, накормить сына. Мастером по части готовки я был не очень, но умище и высшее образование подсказали методологию решения проблемы. Для начала проштудировал раздел "Каши" в книге "О вкусной и здоровой пище". Практически сразу на кухне были обнаружены стратегические запасы манки, и дело закипело. Точнее в здоровенной кастрюле закипела слегка подсоленная вода. Далее строго по рецепту надо сыпать понемногу крупу, одновременно тщательно перемешивая. Возникла небольшая накладка. Одновременно держать двух килограммовый кулек манки в одной руке и болтать ложкой в кастрюле другой было не очень удобно. Поэтому я сыпанул двумя руками манку, а потом быстро постарался это все перемешать. Почему-то у меня начала крутиться на конфорке кастрюля. Тогда я схватил кастрюлю и начал перемешивать кашу, как перемешивают песок с цементом в бадье, готовя бетон. Получилось густовато, поэтому по той же бетонной аналогии решил плеснуть немного водички. Вода, естественно, была холодной, и мне долго пришлось ждать, пока каша начнет пузыриться. Она, зараза, не думая пузыриться, успела два раза пригореть, а я успел три раза обжечь руку. В конце концов, уделавшись в этой манке по уши, изгваздав полкухни, изматерив полсвета, я таки добился своего — у меня была готова еда для сына. Вкуса она не имела, практически, никакого, но я был искренне убежден, что "вкусная" и "здоровая" — это о двух разный блюдах и, выбирая между ними, у меня сомнений не было, за какое проголосовать, раз на кону здоровье ребенка.
Свою порцию я покривился, но съел честно. Сын только глянул на тарелку, где бесформенным куском бетона, дымилась местами пригорелая каша, и сказал:
— Не хочуууу.
— Хорошо, — ответил я, — съешь в ужин.
Обрадованный сын ускакал в комнату, а я поставил кастрюлю и его тарелку в холодильник. Ровно в назначенное время ужина его тарелка, правда, уже не дымящаяся, стояла перед ним на столе.
— Не бууууду.
— Я так и думал. Мыться, смотреть "Баю бай", писать и спать. Поешь завтра.
Особой радости в глазах сына уже не было. Шансов перехватить печенюшку или конфету тоже. За этим я следил строго. Чай и компот подаются после еды, а если ее не было, какой чай? Попить — вода в ведре. В комнату он ушел задумчивый, что-то пытаясь понять, но одно постиг сразу и точно "папа — это не мама".
Утро прошло по распорядку: подъем, горшок, зарядка, умывание. С завтраком вышла заминка — холодная манная каша даже мне показалась мало аппетитной. Сварить что-то свежее у меня вообще не приходило в голову, в холодильнике полная кастрюля еды! Поэтому я нарезал манную кашу такими маленькими блинчиками и поджарил ее на сливочном масле. Сверху припорошил сахарком. К моему удивлению сын стрескал все с видимым удовольствием, запил чаем и сказал, что вкусно. Это польстило моему кулинарному самолюбию, тем более что такого рецепта в "Книге о вкусной и здоровой пище" точно не было. И я начал творить: жарил кашу на постном и сливочном масле, посыпал сахаром и поливал вареньем, один раз даже сдобрил нарезанным луком и укропом, но что характерно, ни разу в тарелке сына не оставалось ни крошки. И никаких позывов на рвоту!
В общем, когда на третьи сутки подъехала из Рязани вызванная по тревоге теща, картина выглядела так: мы с сыном спим после сытного обеда, в доме шаром покати — ни крошки еды, только в холодильнике сиротливо стоит кастрюля наполовину (по вертикали) заполненная пригорелой манной кашей. Стоит ли говорить, что я был низвергнут со своего кулинарного трона, каша выброшена в помойное ведро, на столе появились всевозможные вкусности и разносолы, а к сыну вернулась прежняя привередливость в еде. А жаль, дня через три-четыре я бы еще что-нибудь сварил и он бы еще лучше закалился...

шеф выберет) радостно остаемся и вкалываем по ночам – и оплата кешем в руки по факту, и питьеЖкормежка дармовая. Это вроде предыстории.
Сама история такая: Недавно к нам приняли одного новенького Юрика, сыночка друга нашего шефа – инфантильный текой пацан, здоровенный но со странностями. Ну да ладно, какой есть. Так вот, позавчера днем шеф объявляет: сегодня опять мафии помочь надо, работы полно, всем быть тамЖто в десять вечера. Попал глазами в Юрика, скомандовал «этого проинструктировать!» и исчез. Юрик, моргая голубыми глазами, подходит ко мне и спрашивает: что за мафия? Ну тут меня и понесло! Сам не знаю, откуда взял, но с серьезным видом сообщаю: видать у крыши нашей опять крутая разборка была, снова куча трупов, а нам их опять утилизироавть. Юрик аж сел: какие трупы? как утилизировать? Я объясняю вполголоса: с нас, мол, крыша денег не берет, а мы за это ихние отходы утилизируем – мертвяков и паленые стволы в асфальт закатываем. Как это, спрашивает? Да просто, отвечаю, мол первая бригада старый асфальт отбойными углубляет, вторая туда жмуриков укладывает и присыпает, а Леха все это катком своим утюжит. Леха (он рядом сидел и все слышал) кивает с серьезным видом: да, мол, так оно и есть. У Юрика зрачки расширились, фейс побелел, а Леха скорбно так добавляет: самое хреновое – это когда они еще живые... Орут изЖпод асфальта... Хорошо что мотор все заглушает... ЭЖэх, надоело все это... Потом спать не могу...
Юрик минут пять сидел с открытым ртом, потом проблеял: что же делать? А ничего, отвечаю, мы пока молчим – живы будем, один проговорится – всем кранты. Сам же знаешь, нынче жизнь человеческая копейки стоит. Ну да ладно, привыкнешь. Ты, главное, не опаздывай, а то у нас проблемы будут, очень серьезные.
Ну и отчалили мы, оставив Юрика в ступоре. И кто же мог подумать, что Юрик наш, воЖпервых, поверит во всю эту лабуду, а воЖвторых поедет домой на метро – его почти всегда наш шеф на своем авто привозилЖувозил, а на этот раз чтоЖто не состыковалось. И в этом метро у него созреет решение исполнить свой гражданский долг!!!!!
Ну вот, собрались мы все к десяти, и только подъехал шеф – тут из разных из кустов, с деревьев и кажись даже изЖпод земли с полтыщи омоновцев на нас как ломанутся!!! Мы со страху чуть не обосрались все. Валяемся мы с Лехой рядышком мордами в грязь, только глазами по сторонам лупаем. А потом приглядываюсь – среди ментов бегает наш Юрик, грамотно так тыкает в нас, лежачих, пальцем и сообщает: этот из первой бригады – они ямы в дороге делают, этот из второй – они тела хоронят, ну и так далее. Смотрю на Леху, тот на меня – и у нас начинается истерика!!
Короче говоря, как потом выяснилось, Юрик думал, думал, и прямо из метро рванул в ментовку и всех нас, душегубов, включая шефа – друга отцовского, заложил (а у нас в бригаде, кстати, параЖдругая лиц кавказское национальности пашет). Просидели мы в предвариловке до полудня, подписали кучу бумаг на тему что мы добрые и пушистые, но юморные, и пошли, поглаживая синяки на теле. У выхода нас с Лехой лично шеф встретил (кстати он, на его счастье, этот заказ через бухгалтерию официально оформил). Долго с нами общался не на равных, но расстались мы вроде друзьями – с работы не выгнал, только с тех пор могильщиками зовет. А Юрик у нас больше не работает :Ж)
Привет всем нашим! Главный могильщик.