старый директор, академик, заслуженный человек, лауреат, орденоносец и вообще. Похоронив шефа, уволилась тайно влюбленная в него пятьдесят с лишним лет и потерявшая смысл жизни секретарь. Долго ли, коротко ли там у нас все происходило история не сохранила, но назначили на пост молодого директора. И не просто назначили, а путем прямых выборов с тайным голосованием коллектива в качестве эксперимента.
Без всякого руководящего опыта, обычный завлаб с научными амбициями и такой сложной темой докторской диссертации, что я ее не выговариваю.
Начал ученый руководить, а ему за это секретаршу на работу взяли. Прям как из карикатуры Крокодила на западный образ жизни. Ноги метра полтора, ум, образование, зеленые глаза с чайные блюдца, широкие пояса вместо юбок, блондинка. Такая красивая, что институтские мужики помоложе специально ходили в приемную приобщиться к прекрасному, как в Третьяковку, институтские дамы тоже шастали как в шубный магазин изъян какой-нибудь обнаружить. Сошлись, кстати, на том, что дура – дурой. Сидит, точеными наманикюренными пальчиками на клавиши пишмашинки «оливетти» жмет, кофе растворимый начальнику таскает, попой вертит и вся работа. Придя к такому выводу коллектив успокоился.
Начальник тоже на секретаря смотрел. Любой человек на нее бы в этом смысле внимание обратил, коли мужчина. Даже издалека. А тут вообще рядом трется, духами французскими пахнет. Он бы может быть и пристал, но что тормозило молодого директора – это те самые карикатуры из Крокодила, анекдоты шеф-секретарша и полузабыты моральный кодекс строителя коммунизма. Так что целых полгода никаких поползновений, кроме того, что в след посмотреть, когда документы принесет и случайно в вырез заглянуть по дороге в кабинет. Так бы наверное они и состарились, если бы не одно происшествие.
Принесли директору к вечеру какую-то научную хрень в виде статьи на рецензию. Настолько научную, что вообще одни дифференциальные уравнения с интегралами в области физической химии. Он эту хрень смотрит и не нравится ему работа. А чем не нравится с первого взгляда не понять, надо разбираться. Решил утром. Оставил работу на столе, положил сверху свой известный уже институту красно-синий карандаш и домой уехал.
Утром, как всегда на секретаря скрытно зыркнул и на место прошел. И видит, что оставленный им документ весь красными каракулями исчеркан. Как будто ребенок «неровной» рукой развлекался. Присмотрелся, вроде осмысленные каракули, неровные. Еще вник. Ба! Да от первоначальной идеи статьи вообще ничего не осталось, потому что ошибки, но ошибки исправлены и эти исправления открывают такие перспективы, что жутко становится за потенциального противника. Вызвал секретаршу и с гневным видом:
— Кто бумагу карандашом испортил? – ну как ребенка за рисунок на обоях.
А та покраснела хуже карандаша, посинела ничуть его не хуже и с вызовом:
— Ну, я! Нельзя же мимо такой вопиющей глупости проходить, а вы подписывать собирались! И вообще я кандидат наук, давно к вам на работу по этой теме хотела, только вакансий не было, кадры секретарем посоветовали, — и глазами блюдечными еще хлопает на мокром месте.
Шеф тут совершенно другим взглядом своего секретаря уничтожил и говорит, что вынужден ее уволить к чертовой матери. А она ему...
Не, я собственно при этом разговоре не присутствовал, врать не буду, хотя во встречах результатов той беседы из роддома участвовал два раза. Теперь у них кроме кучи совместных научных достижений, лауреатства и членкорства двое взрослых детей с внуками. А в гостиной на стене в строгой рамке висит увеличенная копия карикатуры из Крокодила, где иностранный буржуй пристает к ceкcапильной секретарше.

окрестностям провинций, арендуют ветхие дома культуры, и на радость детишкам показывают представления. Есть там фокусник, конечно же, клоун, пара гимнастов и несколько животных с нехитрыми номерами. Персонала, как правило, по минимуму. Если клоун, то он же и администратор и бухгалтер, дрессировщик – сам следит за своими животными, короче, чем меньше народа, тем больше денег достается персоналу после представления.
И вот этим летом начал колесить такой цирк, в котором выступала укротительницей змей и собачек знакомая моей знакомой то ли по Самарской, то ли по Саратовской области. В последний момент влился к ним в коллектив некий Валера со старенькой медведицей, списанной на пенсию с какого-то большого цирка. В отличии от своих сородичей, она была некрупная и неприхотлива в быту. Валера тоже был пенсионер, в прошлом – дрессировщик. Решили его взять с собой, из-за того, что в тех краях у него много старых друзей, которые могли бы помочь с организацией представлений, да и медведица Дума привносила изюминку в представления.
Возил он ее в маленькой ржавой Газели, и любил больше всего на свете! Никогда не устраивался на ночь в гостинице, а оставался спать с ней в машине, кормил конфетами только Коровкой, из-за отсутствия зубов у косолапой, жевал ей хлебушек и кормил с ладошки. Она была не прихотлива и отвечала ему взаимностью, на представлениях делала все, как надо, хотя и медленно. Любила она безумно свежую курочку, поэтому Валера, где бы они не расположились, доставал ей несколько курочек, бывало, что и живых, умертвлял, мелко-мелко нарезал их и кормил с руки свою любимицу.
В городе Энске, где и произошла эта история, в магазинах не было кур, тогда Валера решил пройтись по частным домам, может кто и продаст ему живых кур. Ушел под вечер, через определенное время не вернулся, ночью нет, днем представление, а его и утром нет. Телефон отключен. Дума с тоской смотрит в окошко – не пьет, не ест жеванный фокусниками хлебушек.
Труппа в растерянности, что делать? Надо дальше двигаться, люди ждут в других селениях. Надо начинать поиски, но вспохватываются, что не знают Валерину фамилию. Валера и Валера, получал свою зарплату в конвертике, директор смотрел его документы, но второпях, фамилию не помнит. Медведь на роликах – вот главный документ! Но не бросишь ведь его одного в машине.
Разбились на группы и пошли по дворам расспрашивать, не видели ли мужика, искавшего курочек. Да, кто-то видел, посылал к тем-то соседям, те послали к другим. На вторые сутки дошли слухи, что похожий мужичок в милицию попал в селе за 15 км отсюда. Остался несмешной клоун искать пропащего, а сам цирк поехал дальше. На следующий день троица – Валера, клоун и Дума догнали осиротевший цирк и поведали, что же произошло с Валерой.
Отчаявшичь купить курятину у частников, решил Валера с наступлением темноты, стащить пару куриц у жадных сельчан. Да был пойман за руку и увезен а кутузку в ближайщий райцентр. Там начали только в полдень разбираться, кто, что, откуда, куда... Бедный Валера и так уже на грани инфаркта, что его медведица без него уже почти сутки в машине сидит, ведь ее надо выгулять, накормить, убраться в загоне. Попытки объяснить стражам порядка ни к чему не привели, у Валеры, как у человека искусства – все на эмоциях, голос сбивается, сердце заходится. Какая-то медведица, цирк, курица, ролики, газель, просит отпустить его, захлебываясь в своих слезах, короче, у мужика начался психоэмоциональный срыв, стал биться головой о стену. Вызвали скорую, те стали оформлять его, дайте паспорт – паспорта нет, он в машине, а в машине медведица – уууууу-ааааааа, отпустите меня...
Ну как же, господа милиция-полиция, держите человека без документов, хоть какая-то бумажка, удостоверяющая его личность, есть у вас? Валера обрадовавшись, что хоть какой-то документ вызволит его отсюда, радостно кричит:
— Есть, есть у меня документ на мою медведицу.
Достает помятую вчетверо сложенную бумажку из штанов, менты-понты не приняли ее за такой важный документ при обыске из-за ветхости и помятости онной, и передает начальнику. Дальше эта бумажка пошла по рукам человек так десяти, вызывая разную реакцию, одни читали, передавая ее следующим, и уходили звать других; другие чесали затылок и вздыхали, третьи – смотрели ее на свет, четвертые просто ржали. Врачи сказали: нееет – это ваш клиент, разбирайтесь сами и уехали.
В это время подоспел наш фокусник (на Валериной газели с медведицей в салоне), членораздельно рассказал историю Валеры, заплатил за украденных куриц. Весь участок пошел смотреть на Думу, снабдили циркачей хлебушком и конфетами и умиленно помахали на прощание, удивляясь такой взаимной любви и преданности.
А в документе или, или, можно сказать, в паспорте на животного написано приблизительно так:
Животное – Медведь бурый Кличка – Дима (нижний хвостик у буквы «у» стерся начисто)
Дрессировщик – ПУТИН В. В.
Ну и печати, конечно, были, может, там еще что было написано, но после этих трех строчек, никакая другая информация в этой бумажке больше не воспринималась.
К слову, сказать, Валера начал Думу дрессировать еще медвежонком, а к моменту рассказа ей было около 30-ти лет.

в роте охраны, а я — аэродромного обслуживания. В какой-то момент Адижонов стал известен в батальоне своим собственным пониманием русского языка. То есть, он чистосердечно считал, что мат — это обычные разговорные слова. Например, он не знал слова "удивился", его с успехом заменяло "оху@л". Вопрос "зачем? " звучал как "на х%я? " "Врать, обманывать, говорить впустую" — "пи@деть" и так далее.
Например, только Адижонов мог поинтересоваться у дежурного по части:
— Таварыщ прапщик, я наряд прышел, сталовый нэ кушал, на х%я пы%дышь?
И все это совершенно обыденно, с честными глазами. Когда вокруг смеялись, удивленно оглядывался, поправлений не понимал. В батальоне сначала возмущались, потом махнули рукой.
В тот день был мой последний наряд, завтра я демобилизовался. Не спалось. В час ночи, я, помдеж по роте вышел покурить. На крылечке стоял и дымил рядовой Адижонов. Я подошел и хлопнул его по спине:
— Ну че, земеля, завтра домой еду. А тебе тут еще пол-года херачить, братан. Понимаешь? Да ни х%я ты не понимаешь... .
— Пол-года ху%ня, — отозвался вдруг Адижонов. — Полтора прослужили, еще пол-года как-нибудь протянем. Да, земеля?
Сигарета едва не выпала у меня из пальцев. Я медленно повернулся и встретил веселый взгляд раскосых глаз.
Адижонов говорил на русском не хуже меня. За полтора года службы об этом никто не догадался. Так и оставили его, туповатого, в покое. То-то он над всеми прикалывался. Не знаю, как каким-то там десантникам и спецназовцам, а Адижонову будет о чем дома порассказать.
А вы говорите — узбек...