В многих торгующих организациях встречается такой термин, как "Наставничество". Суть его в том, что более опытный менеджер вводит в курс дела новичка. Рассказывает ему о характеристиках товаров, ценах, скидках. Показывает, как нужно правильно составлять коммерческое предложение, общаться с клиентом и

но как-то уж чересчур... . по моему мнению.
Народу немного, обстановка неформальная... ну я и аккуратно так пошутил по поводу прически... Мне в ответ и рассказали:
Лет немало назад одна четырнадцатилетняя девица решила прыгнуть с балкона 12 этажа. Перелезла через перила, пятками стоит между перил, руками назад держится за поручни, сама нависает над бездной... Не то что на балкон, в квартиру не дает никому войти, кричит, что сейчас прыгнет. Все в панике, внизу пожарные, спасатели, Скорая.
Кто-то вспомнил, что в подъезде живет какая-то учительница, сбегали за ней, объяснили ситуацию, не слушая ее лепетания почти втолкнули в квартиру. Стали ждать. Через дверь слышно, что училка что-то говорит, девица то кричит, то молчит, то что-то говорит той через плечо...
Через пару часов стоящие на земле увидели, что училка вышла на балкон, просунула руки подмышки девчонки, сцепила их у той на груди и молчит. Кто-то из спасателей рванул в квартиру, выбежал на балкон, обхватил обеих, поднял, перевалил через перила, занес в комнату, так обеих и положил на диван, включил свет, глянул на училку... всхлипнул и заплакал...
Сейчас та училка директор лицея, красивая женщина лет 35-37, на ее счету несколько десятков!!! спасенных жизней подростков, снятых с крыш и балконов, вытащенных из петли, убереженных от бритвы по венам и от пачек снотворного.
А в тот момент было ей двадцать три года и только что полученный диплом. И заплакал спасатель, когда увидел, что у молоденькой училки-брюнетки голова стала наполовину седая... И не ложится никакая краска на эту седину... Вот и красится она в блондинку.
Низкий поклон тебе, Ирина Валентиновна...

пусть и не блаженные минуты, слабым утешением которых являлась их бесплатность. Да ладно, не буду ходить вокруг да около, а перейду к теме разговора. К Боди Арту.
— Уроды! Сволочи! — ругался курсант Н. Повод для гнева у него был самый пресерьезный. Кто-то спер единственную пару носков, тщательно выстиранную и вывешенную сушится на ночь. Конечно, не бог весть, какая потеря, если бы сейчас было не пять часов утра, а через пару часов государственный экзамен по летной подготовке. Исправить ситуацию покупкой новой пары в военторге не представлялось возможным.
Вздохнув, курсант Н. натянул летные ботинки на босу ногу. При ходьбе, конечно, отсутствие данного предмета одежды заметно не было, брючины комбинезона скрывали, но стоило только сесть, как тайное становилось явным. В том-то и дело, что вертолет пилотируют сидя, а предстать перед глазами проверяющего в виде Остапа Бендера курсанту Н. не хотелось. Курсант Н. попытался натянуть штанины пониже, но это у него не получилось. После нескольких стирок комбинезон изрядно сел.
— Что делать, что делать? — лихорадочно думал курсант Н. Вдруг его взгляду попалась коробка с фломастерами, — а что если нарисовать носки? — мелькнула мысль.
— И то правда, кто там будет к моим ногам присматриваться, — решил курсант Н. и принялся воплощать идею в жизнь.
Но как говорится, лучшее, враг хорошего. Беда в том, что курсант Н. умел рисовать. Будь он таким как все, он бы затушевал нижние части своих конечностей черным или синим цветом, и все бы прошло незамеченно. Но нет, его душа художника потребовала творчества, и минут через десять на ногах курсанта Н. красовались великолепные, но увы, запрещенные уставом цветные носки.
Рассекая лопастями прохладный, утренний воздух, восьмерка послушно воле пилота выполняла полетное задание. Вираж, разворот, еще вираж. Проверяющий, майор У., сидя на правом сидении, откровенно скучал.
— Ну что тут говорить, этот выпуск хорошо подготовлен, шутка ли, лишний год летной практики! — думал он. И вправду, восьмерым из десяти курсантов смело можно ставить отличные оценки.
— Вот только наверху эту «объективность» не поймут! — завершил свою мысль майор У. и принялся искать, как говорят в народе, до чего докопаться.
Собственно и докопаться было не до чего, курсант Н. выдерживал все параметры полета на оценку отлично. Майор Н. вздохнул и перевел взгляд с приборной доски на курсанта.
— И в кабине чувствует себя уверенно, — подумал было майор У., как вдруг досадливо поморщился, — какой наглец, пришел в цветных носках!
После очередной эволюции вертолет оказался носом к восходящему солнцу. Его лучи проникли в стеклянную кабину вертолета. В их свете, волосы, которые изрядно росли на ногах курсанта Н., засеребрились.
— Почудилось? — подумал майор У., ему показалось, что волосы у курсанта Н., были и на носках. Что явно противоречило здравому смыслу. Он сморгнул, но все осталось по-прежнему. Озадаченный этой проблемой, майор У., жестом привлек внимание бортового техника капитана Р., до этого времени сохранявшего полную безучастность к происходящему. Капитан Р. посмотрел на ноги курсанта, а затем на майора. По его взгляду, майор У. понял, что тот видел то же самое. Это было уже лучше, значит, дело не в глюке, а в феномене носков курсанта, с которым майор У. решил разобраться тут же. Он расстегнул привязные ремни и подвесную систему парашюта. Перегнувшись через пульт управления автопилотом, он вблизи рассмотрел это чудо чулочно-носочной промышленности.
Поняв в чем дело, он занял свое место и призвав всю свою волю, чтобы не рассмеяться, спросил: — Товарищ курсант, а что у вас за носки?
Курсант Н., который до этого, забыв о тех самых носках, всецело отдавался полетному заданию, опешив от неожиданного вопроса, выложил все как на духу.
Едва дослушав объяснения курсанта, майор У. и капитан Р. разразились громким хохотом. После посадки инструктор курсанта Н., лейтенант А., был немало озадачен, когда из вертолета вышли продолжавшие хохотать майор У. и капитан Р., а за ними смущенный и покрасневший курсант Н. Но едва выслушав объяснения, лейтенант А принялся хохотать сам. Через минут десять, хохотала вся эскадрилья.
Тем не менее, курсант Н., получил оценку отлично. А это значит, что его художества были не зря.